Мур, Роберт Стивен

Роберт Стивен Мур Robert Steven Moore
Основная информация
Дата рождения	18 января 1952(1952-01-18) (72 года)
Место рождения	Нашвилл, Теннесси, США
Годы активности	с 1959–по настоящее время
Профессии	музыкант, артист
Инструменты	вокал, гитара, бас-гитара, клавишные, вибрафон, синтезатор, ударные
Жанры	лоу-фай, панк-рок, power pop, поп-рок, нью-вейв, экспериментальная музыка, рок-музыка, инди-рок, кантри, джаз, spoken word, маргинальная музыка
Лейблы	Vital, HP Music, Flamingo, New Rose Records, Hamster, Cordelia, Megaphone, Fan Club, CDRSM, Fruit of the Tune, Jar Music, Evelyn Place Tapes, Old Gold, Innova, Orgone, Lost Frog, Heliotrope, Comfort Stand, WM Recordings, Park the Van, Cherry Red, Ggnzla, 2000 Records, OGenesis
[www.rsteviemoore.com eviemoore.com]

Роберт Стивен Мур (Robert Steven Moore, Р. Стиви Мур, R. Stevie Moore; род. 18 января 1952 года) — американский певец, композитор, музыкант. Яркий представитель американской кассетной культуры и аутсайдер-сцены, автор более чем 400 самиздат-альбомов.

В 2005 году газета The New York Times назвала его «лоу-фай легендой».

Биография

Родился в семье Боба Мура — музыканта и продюсера, который работал с такими звёздами как Рой Орбисон, Джери Ли Льюис и Элвис Пресли. Его первый опыт звукозаписи в профессиональной студии состоялся в 7 лет: вместе с популярным кантри-исполнителем Джимом Ривзом исполнил дуэтом песню «But you love me Daddy» (песня была издана лишь в 1969 году, когда уже самого Джима Ривза не было в живых — за пять лет до этого он разбился на своём самолете). Мур отмечает, что эта запись несомненно повлияла на него будущее творчество и нередко включает эту запись в свои сборники.

К 14 годам Мур освоил гитару, клавишные и барабаны, и примерно в это время начал делать самостоятельные записи на родительский магнитофон, исполняя самостоятельно все партии. В это же время со своими школьными друзьями собрал группу, которая называлась The Marlborough, а также устроился на студию своего отца Mimosa Music сессионным музыкантом и помощником.

Его дядя — Гарри Палмер, родной брат его матери в 1960-е годы был весьма активным участником Бостонской фолк-сцены. Дядя разглядел в своём племяннике талант, попросил выслать ему всё, что Мур записал на плёнку, получив и прослушав записи он собрал воедино то, что ему больше всего понравилось, и получился дебютный альбом Р. Стиви Мура Phonography.

Пластинка была издана в июле 1976 года тиражом всего в сотню копий на личные сбережения Мура под маркой его же лейбла Vital. В 1979 году он был переиздан с другой обложкой на лейбле «H. P. Music», уже на средства его дяди. Альбом был замечен, и получил положительные отзывы. В этом альбоме Мур самостоятельно исполнил все партии, экспериментируя со звуком, использовал ревербераторы, наложения звуков, крутил плёнку в разных направлениях и на разных скоростях, применял бытовые шумы. Со временем этот альбом стал каноническим для ряда музыкантов, а в 1996 году журнал Роллинг Стоун внёс его в список «пятидесяти наиболее значимых инди-записей».

В конце 1970-х Мур переезжает из Нэшвилла в Нью-Джерси, записывает миньон Stance и альбом Delicate Tention. Работает на фриформ-радиостанции WFMU, где ставит неформатную музыку, приглашает гостей, и всячески просвещает своих слушателей. Этот радио-период, наиболее плодовит новыми релизами: каждую неделю Стив готовит новый выпуск своей передачи, и нередко случается так, что по сути эти эфиры являются ни чем иным как его новой 60-минутной кассетой, представляющей собой компиляцию из его старых и новых записей, звуковых коллажей, размышлений перед микрофоном, или песнями, исполняемыми в ду́ше: свободный формат радиостанции поощряет любые эксперименты, направленные на борьбу с повседневностью радиоэфира.

Параллельно с выпуском виниловых альбомов и работой на радио распространяет домашние записи: он пишет их постоянно, и по сути тот же Phonography изначально как таковой и не задумывался — а был составлен из нескольких домашних записей сделанных в период с 1974—1976 годов. Среди домашних записей кроме собственных песен встречаются кавер-версии песен The Beatles, Bee Gees, Боба Дилана и других музыкантов. Записи распространяются в основном на компакт-кассетах, чтобы систематизировать эти стихийные выпуски в 1981 году Мур создает кассетный лейбл RSM Cassette Club, и первым делом затевает большое переиздание своих записей с катушек и кассет начиная с 1968 года. Чуть позже, в 1984 году, часть записей из этих переизданий выходит на парижском лейбле New Rose Records в виде компиляции на двойном виниловом альбоме, который назывался Everything You Always Wanted To Know About R Stevie Moore But Were Afraid To Ask («Всё что вы хотели знать о Р. Стиви Муре но боялись спросить»). Альбом получил популярность во Франции, сингл «Chantilly Lace» надолго прописался в местных чартах, Стиви Мур посетил страну с рядом концертов, его тепло встретила публика и пресса.

Во второй половине восьмидесятых выпускает ряд полноформатных альбомов, среди которых What’s The Point, Verve, Glad Music, Teenage Spectacular и множество самиздат-кассет.

В 1988 году покупает видеокамеру и начинает снимать свои домашние видеоклипы. Порой нарочито низкое качество видео обладает своим обаянием и искренностью.

В 2010 году переезжает в родной Нэшвилл. Собирает свой необъятный архив, пишет новые песни и выступает на концертах.

В 2011 году проводит большой концертный тур, посещает Европу.

В 2012 году написал песню «Free to Pussy Riot» в поддержку российской панк-группы Pussy Riot.

Частичная дискография

• Next (1974)
• Phonography (1976) Vital, (1978) H.P. Music, (1998) Flamingo, (2009) Recommended, (2010) Sundazed
• Delicate Tension (1978) H.P. Music, (2004) Cordelia
• Clack! (1980)
• Everything (R. Stevie Moore album) (1984) New Rose
• What’s The Point?!! (1984) Cuneiform
• Verve (R. Stevie Moore album) (1985) Hamster
• Glad Music (1986) New Rose
• R. Stevie Moore (1952-19??) (1987) Cordelia
• Teenage Spectacular (1987) New Rose
• Warning (1988) New Rose
• Thoroughly Years (Phonography 2) (1989) Hamster
• Has-Beens and Never-Weres (1990) Heliotrope
• Greatesttits (1990) Fan Club
• Contact Risk (1993) Fruit Of The Tune
• Revolve (1995) Pink Lemon
• Objectivity (with Yukio Yung) (1997) JAR Music
• The Future Is Worse Than The Past (1999) Megaphon
• Dates (with Dave Gregory) (1999) — (self-released)
• FairMoore (with Jad Fair) (2002) Old Gold
• Hundreds of Hiding Places (2002) Megaphon
• Hobbies Galore (His Best 24) (2003) Lost Frog (mp3)
• Nevertheless Optimistic (2003) Innova
• Tra La La La Phooey! (2004) Comfort Stand (mp3)
• The Yung and Moore Show Vs. The Whole Goddam Stinkin' World (with Yukio Yung) (2006) Orgone
• Disorganized Overactivity Or Tabitha Soren (2006) Forty-Seven (mp3)
• Meet The R. Stevie Moore (2008) Cherry Red
• Special Needs (2008) Park the Van (mp3)
• Me Too (2009) Cherry Red
• Advanced (2011) 2000 Records
• Lo Fi Hi Fives (2012) OGenesis Records
• Hearing Aid (2012) Megaphone

Ссылки

• [www.rsteviemoore.com/ R. Stevie Moore официальный сайт]
• [rsteviemoore.bandcamp.com/ R. Stevie Moore на сервисе Bandcamp]
• [web.archive.org/web/20110412104614/rsmtour.tumblr.com/dates Расписания концертов R. Stevie Moore]
• [www.3ammagazine.com/3am/extreme-stylistic-variety-an-interview-with-r-stevie-moore/ интервью 2006 года]
• [www.rsteviemoore.com/youtube.html YouTube-канал R. Stevie Moore]
• [www.moorestevie.com/2/wfmu.html архивы радиоэфиров R. Stevie Moore на радиостанции WFMU]
• [cassetteculture.rpod.ru/282830.html выпуск подкаста «Кассетная культура» о R. Stevie Moore]

Отрывок, характеризующий Мур, Роберт Стивен

– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.