Radioactive Man
| «Radioactive Man» | ||||
| «Радиоактивный человек» | ||||
| Эпизод «Симпсонов»
<tr><th style="font-size: 100%;" align="center" colspan="2"> | ||||
|
<tr><th align="center" colspan="2">Милхауса выбирают на роль Отпада</th></tr> | ||||
|---|---|---|---|---|
| Номер эпизода | 130 | |||
| Код эпизода | 2F17 | |||
| Первый эфир | 24 сентября 1995 года | |||
| Исполнительный продюсер | Дэвид Миркин | |||
| Сценарист | Джон Шварцвельдер | |||
| Режиссёр | Сьюзи Диттер | |||
| ||||
| [www.snpp.com/episodes/2F17 SNPP capsule] | ||||
«Radioactive Man» (рус. Радиоактивный человек) — вторая серия седьмого сезона мультсериала «Симпсоны», премьера которой состоялась 24 сентября 1995 года.
Сюжет
В магазине Продавца Комиксов Барт и Милхаус узнают о том что экранизация их любимых комиксов про Радиоактивного человека уже в производстве. Создатели фильма решают снимать фильм в Спрингфилде. Райнер Вульфкасл, звезда фильмов про Макбейна, получает роль Радиоактивного Человека, а на роль Отпада решают выбрать ребёнка из начальной школы. Узнав об этом, Барт приходит на прослушивание. Барт отлично играет свою роль, но не принимается на неё, потому что он ниже на дюйм, чем положено для роли. В итоге на кастинге побеждает Милхаус, который принял в нем участие неохотно.
Грустный Барт говорит Лизе что он по-прежнему необходим Милхаусу как друг и доверенное лицо и Барт отлично воплощается в свою новую роль. Тем не менее Милхаус считает свою собственную работу невыносимой и исчезает прямо во время съёмок самой дорогой сцены в фильме. Съёмки приостановлены, горожане ищут Милхауса. В конце концов Барт находит его в своем домике на дереве, но несмотря на поддержку от бывшего ребёнка-звезды Микки Руни Милхаус отказывается от своей актёрской карьеры. Съёмки фильма тоже отменяется, из-за того что у режиссёров фильма кончились деньги. Это случилось из-за недобросовестного поведения жителей Спрингфилда и вытягивания у режиссёров денег по любому поводу. Несмотря на суровую лекцию Руни об их жадности, мэр Куимби настаивает на том, что горожане ничего не дадут режиссёрам, поэтому они возвращаются в Голливуд — «где люди относятся друг к другу правильно».
Культурные отсылки
- Радиоактивный человек основан на Бэтмене, а несколько сцен в эпизоде отсылаются к телесериалу 1960-х «Бэтмен».
- Сцена в новом фильме, где Радиоактивный Человек и Отпад захвачены в воде является ссылкой на фильм «Водный мир».
- Мо Сизлак, бармен Таверны Мо, говорит, что он, будучи ребёнком, играл роль Вонючки в Пострелятах, пока он не убил Альфальфу за кражу его шутки.
- Песня 1972 года Билла Уизерса «Lean on Me» играет в конце эпизода.
- В начале эпизода Продавец Комиксов посылает сообщение другим ботаникам Интернета о том, кто будет играть главную роль в новом фильме «Радиоактивный человек». Двое из которых являются ботаниками, с которыми жил Гомер в «Homer Goes to College», и один Принс, одетый в фиолетовый костюм.
- Группа новостей, на которой он разместил сообщение (alt.nerd.obsessive) является отсылкой на группу новостей alt.tv.simpsons.
Отношение критиков и публики
В своём первоначальном американском вещании, «Radioactive Man» закончил 51-м в рейтинге Нильсена за неделю с 18 по 24 сентября 1995 года. Он приобрёл рейтинг Нильсена 9,5. У эпизода был четвертый самый высокий рейтинг в сети Фокс на той неделе, уступив только Секретным материалам, Беверли-Хиллз, 90210 и Мелроуз Плейс. Во время показа, эпизод получил в основном положительные отзывы от зрителей и телевизионных критиков. Уоррен Мартин и Адриан Вуд, авторы книги «I Can’t Believe It’s a Bigger and Better Updated Unofficial Simpsons Guide» назвали эпизод «замечательной стилизацией» фильмов «Бэтмен» Тима Бёртона, и добавили, что Милхаус — это очевидный кандидат на Отпада.[1] Руководитель DVD Movie Колин Якобсон наслаждался эпизодом, но он не считает его «классическим». Он сказал, что ожидал «больше, чем несколько забавных кусочков», и добавил, что «в спуфинге кинобизнеса нет ничего нового, но шоу делает это хорошо в этом твердой программе».[2] Дженнифер Малковски из DVD Verdict сказала, что лучшая часть эпизода была, когда Красти пытается показать свой диапазон различных персонажей, которых он может сделать, для кастинг-директора. Сайт завершил обзор, давая эпизоду оценку A-.[3]
Нэнси Базиль из About.com назвала его одним из её двадцати любимых эпизодов шоу, и сказала, что думает, что дружба между Барт и Милхаусом в эпизоде милая и трогательная. Затем она добавила, что эпизод высмеивает Голливуд очень эффективно, и что в довершение всего, смешные любимые персонажи Райнер Вульфкасл и Лайнел Хатц также были в эпизоде.[4] Грэм Беквит из «The Lantern» выделил линию Райнера Вульфкасла, «Мои глаза! Пучеглазы не помогают!» из эпизода как один из наиболее острых моментов Симпсонов. Натан Дитум из Total Film замечает роль Руни, как одну из восьми лучших гостей в истории шоу, отметив, что он отчаянно смешон и скромен, как пародия на свою погибшую детско-звёздную личность.[5]
Напишите отзыв о статье "Radioactive Man"
Примечания
- ↑ [www.bbc.co.uk/cult/simpsons/episodeguide/season7/page2.shtml BBC — Cult — The Simpsons: Season Seven Episode Guide — Radioactive Man]
- ↑ [www.dvdmg.com/simpsonsseasonseven.shtml The Simpsons: The Complete Seventh Season (1995)]
- ↑ [www.dvdverdict.com/reviews/simpsonsseason7.php DVD Verdict Review — The Simpsons: The Complete Seventh Season]
- ↑ [animatedtv.about.com/od/thesimpsons/tp/top20simpsons.01.htm Top 20 Episodes of The Simpsons]
- ↑ [www.totalfilm.com/features/the-20-best-simpsons-movie-star-guest-spots The 20 Best Simpsons Movie-Star Guest Spots | TotalFilm.com]
Ссылки
- [www.thesimpsons.com/#/recaps/season-7_episode-2 «Radioactive Man»] на The Simpsons.com
- [www.tv.com/the-simpsons/radioactive-man/episode/1415/summary.html «Radioactive Man»] на TV.com
- [www.imdb.com/title/tt0701201/ «Radioactive Man»] на Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Radioactive Man
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
