Ramones

Ramones
Ramones в 1980 году
Основная информация
Жанры	Панк-рок, хард-рок, поп-панк, хардкор-панк
Годы	1974—1996
Страна	США США
Город	Нью-Йорк
Язык песен	Английский
Лейблы	Sire Records (1976—1992) Radioactive Records (1992—1996) Chrysalis Records (1992—1996)
Бывшие участники	Джоуи Рамон (Joey Ramone) Джонни Рамон (Johnny Ramone) Ди Ди Рамон (Dee Dee Ramone) Томми Рамон (Tommy Ramone) Марки Рамон (Marky Ramone) Ричи Рамон (Richie Ramone) Элвис Рамон (Elvis Ramone) Си Джей Рамон (C.J. Ramone)
Другие проекты	Tangerine Puppets, Sniper, Bad Chopper, Los Gusanos, Dust, The Voidoids, Blondie, Uncle Monk, The Misfits, Osaka Popstar
[ramones.com .com]

RamonesRamones

Ramones («Рамоунз») — американская панк-рок-группа, одни из самых первых исполнителей панк-рока, оказавших влияние как в целом на этот жанр, так и на многие другие течения альтернативного рока.

Название группа получила из-за взятого всеми участниками группы псевдонима Рамон. Происхождение фамилии Рамон связано, во-первых, с Полом Маккартни, который в ранние годы группы The Beatles (тогда ещё The Silver Beatles) выступал под псевдонимом Пол Рамон (англ. Paul Ramone), во-вторых, с тем фактом, что в Нью-Йорке фамилия «Рамон» ассоциировалась с членами латиноамериканских банд.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

1974—1979

30 марта 1974 года состоялось первое публичное выступление Ramones на одной из нью-йоркских вечеринок. В то время группа представляла трио, в составе которого были басист и вокалист Ди Ди Рамон, барабанщик Джоуи Рамон и гитарист Джонни Рамон. Спустя два месяца их менеджер Тамаш Эрдейи сел за барабаны, также взяв псевдоним Рамон, а Джоуи перешёл на вокал. Ранее двое из будущих участников Ramones играли в одной школьной группе Tangerine Puppets, а Джоуи успел побыть в глэм-рок-команде Sniper.

В ноябре 1975 года группа попала под опеку менеджера по имени Дэнни Филдз (англ. Danny Fields), ранее открывшего миру The Stooges с Игги Попом и MC5, а также работавшего с Лу Ридом. Филдз опознал в группе необычайный потенциал — он был один из немногих деятелей шоу-индустрии, кто оценил однообразные скоростные и шумные песни, которых группа исполняла около 17 на одном концерте. Публику шокировала не только активная и шумная музыка, но и внешний вид Ramones — драные джинсы и кожаные куртки в сочетании со стоптанными кедами. Ранее ещё ни одна группа не осмеливалась выйти на сцену в нарядах обычной уличной шпаны. К середине 1975 года команда прославилась в родном Нью-Йорке благодаря ставшему культовым клубу CBGB, вокруг которого сплотилась крупнейшая в мире альтернативная сцена (с участием Ramones, Talking Heads, Джонни Сандерса, Blondie, Television, Патти Смит, Richard Hell & The Voidoids, Dead Boys и других). В этой же тусовке в конце 1975-го родился фэнзин «Punk», который фактически даровал название всему музыкальному движению.

К началу 1976 года локальная слава Ramones привлекла внимание рекорд-компании «Sire Records», и он подписал контракт на выпуск долгоиграющего альбома (после долгого сопротивления группы, так как его изначальным предложением был лишь сингл). Пластинка (так и названная «Ramones») была записана за мизерную по тем временам сумму в 6400 долларов. К моменту записи группой было написано уже около трех десятков песен, однако для альбома они отобрали даже не самые лучшие, а те, которые были написаны раньше остальных. Оставшаяся часть попала в следующие два альбома. На записи группа играла с метрономом, который был включен в крайне правое — самое скоростное положение, ранее не использовавшееся в студии никем. За исключением одной урбанистической баллады «I Wanna Be Your Boyfriend», весь диск состоял из мощных агрессивных треков, с гитарой, звучавшей как бензопила, и мощной ритм-секцией (самые известные из них — «Judy is a Punk», «Beat on the Brat», «53rd & 3rd»). Первым синглом стал «Blitzkrieg Bop», а альбом добрался до 111 места в штатовских чартах.

В Англии лонгплей был принят с большим интересом, нежели в США. Легендарный радиоведущий Джон Пил немедленно приступил к прокручиванию альбома в эфире, чем привел в ужас преданных поклонников его передач, но зато привлек к себе уйму молодежи, которая ещё не была знакома с находившимся в Англии в зачаточном состоянии панк-роком. Композиция «Now I Wanna Sniff Some Glue» стала объектом дебатов в Британском парламенте, поскольку была посвящена нюханию клея. 4 июля 1976 года Ramones дали свой первый концерт в Лондоне, заложив фундамент для развития панка в Англии.

В 1977 году группа записала два диска — «Leave Home» (с большим влиянием сёрфа) и «Rocket To Russia» (более мелодичный и менее скоростной). Тогда же группа два раза побывала в британских чартах — с синглами «Swallow My Pride» и «Sheena is a Punk Rocker», однако коммерческий успех, особенно на фоне триумфа Sex Pistols, Damned и Clash, был более чем скромным (и таковым оставался до конца истории группы). Песня «Carbona Not Glue» из «Leave Home» опять была посвящена токсикомании; «carbona» — название чистящей жидкости, которую американские подростки использовали как наркотик. Компания, производящая этот химикат, оказалась недовольной тем, что это название используется панк-группой, и в итоге песню пришлось изъять с альбома, начиная со второго издания. В Великобритании «Leave Home» вышел с песней «Babysitter» вместо «Carbona Not Glue»; но спустя некоторое время произошла ещё одна перекомпоновка, и с тех пор альбом перепечатывался с песней «Sheena is a Punk Rocker» взамен «Carbona Not Glue». Многие годы она так и оставалась недоступной фанатам, пока Rhino Records не включили её в двойной сборник «Hey Ho! Let's Go: The Anthology» 1999 года, а затем и в ремастированную серию переизданий ранних альбомов группы.

Новогодний концерт 31 декабря 1977 года в Лондоне был записан и издан год спустя в качестве двойного концертного альбома «It’s Alive», который до сих пор музыкальными критиками считается одним из самых лучших «живых» дисков в истории рок-музыки.

До начала 1978 года группа работала с продюсером Эдом Бикнеллом (Ed Bicknell), но он покинул группу, начав работать с Dire Straits. В мае 1978 года группу покинул Томми Рамон, оставшийся её продюсером, а на смену ему был взят Марк Белл (англ. Marc Bell) из The Voidoids, взявший псевдоним Марки Рамон. Новый состав записал альбом «Road To Ruin», который немного удивил публику тем, что был заметно медленнее, спокойнее и разнообразнее ранних работ группы. Тем не менее, бешеная скорость музыки Ramones по-прежнему проявлялась во всей красе на концертах.

1980—1989

В 1979 году снят комедийный фильм «Rock ’n’ Roll High School», где Ramones играли самих себя, устраивающих безобразия в одной из американских школ. В процессе работы над саундтреком к фильму с группой познакомился Фил Спектор — известнейший рок/поп продюсер, создатель знаменитой «стены звука». Альянс «стены шума» Ramones и «стены звука» Спектора получил выражение в альбоме «End of the Century» (хотя изначально планировалось, что Спектор будет продюсировать только Джоуи в качестве сольного артиста). Пластинка является самой спорной в творчестве группы — выполненная в сугубо ностальгических тонах 60-х, она в дальнейшим вызывала ненависть у самих музыкантов, которые считают её своим худшим произведением. Однако критики были в восторге. Так или иначе, по продажам «End of the Century» стал успешнее предыдущих дисков.

В аналогичном ретро-поп-ключе был выполнен и следующий диск «Pleasant Dreams»; на нем не было столь же помпезного и высокобюджетного продюсирования, как на «End of the Century», однако материал оказался заметно сильнее. Альбом продюсировал Graham Gouldman, участник 10cc и автор массы поп и рок-хитов шестидесятых, исполненных группами The Yardbirds, Herman's Hermits и так далее.

«Subterranean Jungle» оказался последним диском группы, в записи которого участвовал барабанщик Марки Рамон. Заменой ему стал Ричи Рейнхард (англ. Richie Reinhardt, также известен как Ричи Бью (англ. Richie Beau), взявший псевдоним Ричи Рамон в 1983 году. С ним Ramones впервые решились на творческий перелом — «Too Tough to Die» радикально отличался от всего, что делала группа раньше. От традиционных припанкованных рок-н-роллов группа ушла в сторону более тяжёлого звука — включили элементы хэви-метала, две хардкоровые песни («Wart Hog» и «Endless Vacation», в которых поёт Ди Ди), при этом добавив поп-саунда в песне «Sha-la-la (Howling At The Moon»). «Too Tough To Die» стал самым разнообразным и тяжелым альбомом в дискографии группы. Последующие три диска были выдержаны в том же полу-металлическом, полу-панковом, полу-поповом стиле, причем к моменту записи «Brain Drain» в группу вернулся Марки. Самой примечательной песней на этом диске стала «Pet Sematary», написанная специально для одноименного фильма по роману Стивена Кинга, большого поклонника Ramones.

Сразу после записи диска Ди Ди покинул группу и выпустил рэп-альбом. В 1989 году к группе присоединился новый басист, Си Джей Рамон; с ним группа записала барселонский концертник «Loco Live», существующий в двух очень разных версиях — американской и английской.

1990—1996

Первой студийной записью с C.J.Ramone стал альбом «Mondo Bizarro»; этот диск стал возвращением группы к звучанию 1970-х, бабблгам-поп-мелодиям и звучанию первых пластинок. Следующий релиз, «Acid Eaters», вышел в конце 1993 года и сначала задумывался как EP. Однако идея записать несколько-кавер версий классических песен вылилась в целый диск, куда вошли песни классических групп 60-х — в том числе Rolling Stones, The Who, The Troggs и The Beach Boys. Особенной удачей диска стал кавер «Have You Ever Seen The Rain» Creedence Clearwater Revival.

Последовавший два года спустя альбом «!Adios Amigos!» был объявлен прощальным диском Ramones, и, хотя это нехарактерно для современного шоу-бизнеса, это объявление оказалось правдой. Группа распалась в 1996 году, отыграв прощальное турне с фестивалем «Лоллапалуза» и выпустив два итоговых концертных диска — «Greatest Hits Live» и «We’re Outta Here!». На последнем представлена запись их самого последнего концерта, на котором с Ramones на одной сцене соединились Лемми из Motorhead, Эдди Веддер из Pearl Jam, а также участники Rancid и Soundgarden.

2000-е

В течение нескольких лет после развала группы скончались трое её главных участников. Сначала от рака лимфатической системы Джоуи Рамон (15 апреля 2001), следом от передозировки героина Ди Ди Рамон (5 июня 2002) и последним от рака скончался Джонни Рамон (15 сентября 2004). Спустя 10 лет после смерти Джонни Рамона, от рака желчных протоков скончался последний участник первоначального состава группы Томми Рамон.

В 2003 году вышел трибьют-альбом We're a Happy Family: A Tribute to Ramones при участии Роба Зомби, Эдди Веддера, Red Hot Chili Peppers, Kiss, U2, Metallica, The Pretenders, The Offspring, Green Day, Garbage, Rancid и многих других.

В 2004 году в поддержку Джонни Рамона был организован концерт под названием «Too Tough to Die — A Tribute to Johnny Ramone» при участии Марки и CJ Рамона, The Dickies, RHCP, Генри Роллинза, Пита Йорна и Тима Армстронга. Концерт доступен на DVD.

Конфликты

Внутри группы Ramones часто вспыхивали конфликты между Джоуи и Джонни: Джоуи придерживался левых политических взглядов, Джонни — правых консервативных, вплоть до увлечения фашистской эстетикой; Джоуи страдал от алкоголизма и обсессивно-компульсивного расстройства, учившийся в военном училище Джонни жил по правилам армейской дисциплины; наконец, Джонни увёл от Джоуи подругу и женился на ней. Хотя группа просуществовала ещё в течение многих лет после этого инцидента, отношения между двумя участниками оставались напряжёнными и они не общались вне сцены.

Состав

Последний состав

• Джоуи Рамон — ведущий вокал (1974—1996; умер в 2001), ударные (1974)
• Джонни Рамон — гитара (1974—1996; умер в 2004)
• Марки Рамон — ударные (1978—1983, 1987—1996)
• Си Джей Рамон — бас-гитара, вокал (1989—1996)

Бывшие участники

• Ди Ди Рамон — бас-гитара, вокал (1974—1989; умер в 2002)
• Томми Рамон — ударные (1974—1978; умер в 2014)
• Ричи Рамон — ударные, вокал (1983—1987)
• Элвис Рамон — ударные (1987)

Оригинальный состав Ramones. Слева направо: Джоуи Рамон (1980), Джонни Рамон (1983), Ди Ди Рамон (1977) и Томми Рамон (2008)

<timeline> ImageSize = width:1000 height:300 PlotArea = left:180 bottom:120 top:0 right:30 Alignbars = justify DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1974 till:31/12/1996 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy

Colors =

 id:Lead              value:red          legend:Вокал
 id:Guitar            value:green        legend:Гитара
 id:Bass              value:blue        legend:Бас
 id:Drums             value:orange     legend:Ударные
 id:Lines             value:black        legend:Студийный альбом
 id:bars     value:gray(0.9)

BackgroundColors = bars:bars

Legend = orientation:horizontal position:bottom

ScaleMajor = increment:3 start:1975 ScaleMinor = unit:year increment:1 start:1975

LineData =

 at:23/04/1976 color:black layer:back
 at:10/01/1977 color:black layer:back
 at:04/11/1977 color:black layer:back
 at:22/09/1978 color:black layer:back
 at:04/02/1980 color:black layer:back
 at:20/07/1981 color:black layer:back
 at:28/02/1983 color:black layer:back
 at:01/10/1984 color:black layer:back
 at:19/05/1986 color:black layer:back
 at:15/09/1987 color:black layer:back
 at:18/05/1989 color:black layer:back
 at:01/09/1992 color:black layer:back
 at:01/12/1993 color:black layer:back
 at:18/07/1995 color:black layer:back

BarData =

 bar:Joey text:"Джоуи Рамон"
 bar:John text:"Джонни Рамон"
 bar:Dee  text:"Ди Ди Рамон"
 bar:C.J. text:"Си Джей Рамон"
 bar:Tomm text:"Томми Рамон"
 bar:Mark text:"Марки Рамон"
 bar:Rich text:"Ричи Рамон"
 bar:Elvi text:"Элвис Рамон"

PlotData=

 width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
 bar:Joey from:01/01/1974 till:30/03/1974 color:Drums
 bar:Joey from:30/03/1974 till:end color:Lead
 bar:John from:01/01/1974 till:end color:Guitar
 bar:Dee from:01/01/1974 till:01/02/1989 color:Bass
 bar:Dee from:01/01/1974 till:01/02/1989 color:Lead width: 3
 bar:C.J. from:01/03/1989 till:end color:Bass
 bar:C.J. from:01/03/1989 till:end color:Lead width:3
 bar:Tomm from:30/03/1974 till:01/05/1978 color:Drums
 bar:Mark from:01/05/1978 till:01/04/1983 color:Drums
 bar:Mark from:01/11/1987 till:end color:Drums
 bar:Rich from:01/04/1983 till:01/10/1987 color:Drums
 bar:Rich from:01/04/1983 till:01/10/1987 color:Lead width: 3
 bar:Elvi from:01/10/1987 till:01/11/1987 color:Drums

</timeline>

Дискография

Студийные альбомы

• Ramones (1976)
• Leave Home (1977)
• Rocket to Russia (1977)
• Road to Ruin (1978)
• End of the Century (1980)
• Pleasant Dreams (1981)
• Subterranean Jungle (1983)
• Too Tough to Die (1984)
• Animal Boy (1986)
• Halfway to Sanity (1987)
• Brain Drain (1989)
• Mondo Bizarro (1992)
• Acid Eaters (1993)
• ¡Adios Amigos! (1995)

Ссылки

• [www.ramones.ru Российский сайт, посвящённый Ramones]
• [ramones.com Ramones.com]
• [www.joeyramone.com Joeyramone.com]
• [www.officialramones.com www.officialramones.com]
• [www.ramonesheaven.com/ramones.html]
• [www.ramonestory.it RAMONEStory.it]
• [www.ramonesfanclubjapan.com Ramones Fan Club Japan]

Отрывок, характеризующий Ramones

– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?