Red Wave
Поделись знанием:
К:Альбомы 1986 года
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
| Red Wave | |
 | |
| Сборник Аквариум, Кино, Алиса, Странные игры | |
|---|---|
| Дата выпуска | |
| Жанр | |
| Длительность |
01:30:41 |
| Продюсер | |
| Страна | |
| Лейбл | |
|
| |
Red Wave (в переводе с англ. «Красная волна») — сборный альбом-сплит с композициями четырёх рок-групп СССР: Аквариум, Кино, Алиса, Странные игры, вышедший в 1986 году под лэйблом Big Time в Америке и Канаде под названием Red Wave: 4 Underground Bands From The USSR. Первое издание представляло собой комплект из двух виниловых грампластинок, на которых каждой группе была отведена одна сторона. Переиздан в Европе лэйблом Big Time в 1987 на одной пластинке. Переиздан лейблом SNC Records в 1991 году на двух пластинках и в 1994 году на CD[1].
Содержание
Об альбоме
«Red Wave» примечателен тем, что это — первый официальный релиз рок-музыки СССР на Западе. Сборник был выпущен в Калифорнии по инициативе Джоанны Стингрей тиражом 10 000 экземпляров[2]. Чтобы издать эту музыку на Западе, Стингрей контрабандой вывезла записи групп из СССР[3].
После официального выпуска «Red Wave» на западе, Стингрей послала по экземпляру тогдашним лидерам США и СССР, Рейгану и Горбачёву, с заявлением, что то, чего они не могут достичь на дипломатическом уровне, успешно получается у рок-музыкантов. После этого Министерство культуры дало распоряжение фирме «Мелодия» срочно выпустить пластинку «Аквариума», чтобы создать для мировой общественности впечатление распространённости и доступности в Советском Союзе альбомов советских рок-групп[2]. В результате «Мелодией» была официально выпущена пластинка — сборник «Аквариума» — т. н. «Белый Альбом», в который вошли записи с альбомов «День Серебра» и «Дети Декабря». Для этой пластинки были использованы студийные записи Андрея Тропилло.
Сборник входит в официальную дискографию группы «Аквариум». В такие же короткие сроки «Мелодией» вскоре были выпущены пластинки «Кино» — «Ночь», «Алиса» — «Энергия» и «Странные Игры» — «Смотри в оба»
Список композиций
| Сторона 1. «Аквариум» | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Английское издание | Длительность | |||||
| 1. | «Пепел» | Борис Гребенщиков | «Ashes» | 3:10 | |||||
| 2. | «Сегодня ночью» | Борис Гребенщиков | «Tonight» | 4:36 | |||||
| 3. | «Танцы на грани весны» | Борис Гребенщиков | «Dance on the Edge of the Spring» | 4:25 | |||||
| 4. | «Жажда» | Борис Гребенщиков | «The Thirst» | 3:56 | |||||
| 5. | «Сны о чём-то большем» | Борис Гребенщиков | «Dreams of Something Bigger» | 4:20 | |||||
| 6. | «Рок-н-ролл мёртв» (Только на LP, приведена не полностью) | Борис Гребенщиков | «Rock’n'Roll is Dead» | 5:12 | |||||
| Сторона 2. «Кино» | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Английское издание | Длительность | |||||
| 1. | «Видели ночь» | Виктор Цой | «Saw a Night» | 3:04 | |||||
| 2. | «Фильмы» | Виктор Цой | «Films» | 3:32 | |||||
| 3. | «Ночь» (Только на LP) | Виктор Цой | «Night» | 5:29 | |||||
| 4. | «Город» | Виктор Цой | «City» | 3:46 | |||||
| 5. | «Проснись» | Виктор Цой | «Wake up / It’s Love» | 2:51 | |||||
| 6. | «Троллейбус» | Виктор Цой | «Streetcar Headed East» | 2:24 | |||||
| Сторона 3. «Алиса» | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Английское издание | Длительность | |||||
| 1. | «Экспериментатор» | Константин Кинчев, Павел Кондратенко | «Experimentor» | 4:31 | |||||
| 2. | «Мы вместе» | Константин Кинчев | «We’re Together» | 2:43 | |||||
| 3. | «Доктор Буги» | Константин Кинчев, Андрей Шаталин | «Dr. Boogie» | 3:49 | |||||
| 4. | «Плохой рок-н-ролл» | Константин Кинчев | «Bad Boy» | 3:21 | |||||
| 5. | «Соковыжиматель» | Константин Кинчев | «Juice Squeezer» | 3:14 | |||||
| 6. | «Ко мне» | Константин Кинчев, Павел Кондратенко | «Come to Me» | 5:01 | |||||
| Сторона 4. «Странные игры» | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Английское издание | Длительность | |||||
| 1. | «Метаморфозы» | Странные игры, Жак Брель | «Metamorphoses» | 2:38 | |||||
| 2. | «Хороводная» (опубликована без гитарного вступления и с незавершённым саксофонным соло) | Странные игры, Морис Фомбер | «Chorovod Song» | 3:21 | |||||
| 3. | «А телефона нет» | Странные игры, Николас Гильен | «No telephone» | 2:51 | |||||
| 4. | «Эгоцентризм» | Странные игры, Раймон Кено | «Egocentrism» | 4:29 | |||||
| 5. | «Если ты думаешь» | Странные игры, Раймон Кено | «If You Think» | 3:54 | |||||
| 6. | «Бумажные цветы» (Только на LP) | Странные игры, Жан Тардьё | «Paper Flowers» | 4:04 | |||||
Напишите отзыв о статье "Red Wave"
Примечания
- ↑ [www.discogs.com/Various-Red-Wave-4-Underground-Bands-From-The-USSR/master/158772 Various - Red Wave: 4 Underground Bands From The USSR]. Discogs. Проверено 31 марта 2016.
- ↑ 1 2 [handbook.reldata.com/handbook.nsf/Main?OpenFrameSet&Frame=Body&Src=1/9DFC40EB1123BD45C325679D006ACCAB%3FOpenDocument Аквариум. Справочник]
- ↑ [www.elance.ru/rockada/disk/al/albom30.htm Alisa]
Ссылки
- [www.discogs.com/Various-Red-Wave-4-Underground-Bands-From-The-USSR/master/158772 Альбом «Red Wave» на сайте Discogs]
Src=1/9DFC40EB1123BD45C325679D006ACCAB%3FOpenDocument Аквариум. Справочник]
Отрывок, характеризующий Red Wave
Соня взяла первый аккорд прелюдии.«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
