Редер, Альфред
| Альфред Редер | |
| нем. Alfred Rehder | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Джамейка Плейн, штат Массачусетс, США |
| Страна: |
Германия, США |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Известен как: |
самый значительный дендролог своего времени, «отец дендрологии» |
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Rehder».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Rehder&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI Встречается сокращение: Rehd. |
Альфред Ре́дер (нем. Alfred Réhder) (1863—1949) — американский ботаник немецкого происхождения, специалист в области дендрологии и таксономии растений; садовод.
Большую часть жизни работал в Арнольд-арборетуме в Гарвардском университете (США).
Путь в науке
Альфред Редер учил азы профессии садовника у отца, который заведовал парковым хозяйством в Вальденбурге, а общее образование получил в гимназии в Цвиккау.
Его профессиональная карьера началась в 1884 году в Ботаническом саду в Берлине. Свои ботанические познания он углублял, посещая лекции Ашерсона (нем. Paul Friedrich August Ascherson) и Эйхлера (нем. August Wilhelm Eichler).
В 1886 году он отправился в парк князя Пюклера в Бад-Мускау, где полгода занимался в «Мускауском дендрарии» (лат. Arboretum Muscaviense). В 1888 году он перешёл на работу в Ботанический сад в Дармштадте.
Ещё через год Редер снова поменял место службы, на это раз устроившись в Ботанический сад Гёттингена, где с апреля 1889 года по июль 1895 года был главным садовником. В это время он сотрудничал с несколькими специализированными садоводческими журналами. Кроме того, в 1890 году он участвовал в создании (по инициативе профессора Петера) Ботанического сада альпийских растений в Гарце.
В 1895 году в Эрфурте Редер стал вторым редактором в одном из ключевых немецких специализированных изданий по садоводству — Немецкой газете садовника Мёллера (нем. Möllers Deutscher Gärtnerzeitung). Редакция газеты в 1898 году послала его на полгода в США, где он должен был изучать леса, а также плодоводство и виноградарство в северо-восточных штатах. Там состоялось его знакомство с Чарльзом Спрэгом Сарджентом, в то время директором Арнольд-арборетума, питомника-дендрария в составе Гарвардского университета, расположенного в Джамейка Плейн, Массачусетс. Сарджент предложил ему работу в арборетуме. Редер принял это предложение, а затем и американское гражданство, никогда, впрочем, не прекращая связи с Германией.
В 1919 году, когда стал выходить специализированный Журнал Арнольд-арборетума (англ. Journal of the Arnold Arboretum), Редер уже был одним из его основателей и издателей, вместе с Сарджентом.[1]
Редер существенно помог Эрнсту Генри Уилсону (англ. Ernest Henry Wilson) в систематизации растений, собранных последним в Китае, и был соавтором Уилсона по работе над лат. Plantae Wilsonianae и Монографией азалий (англ. A Monograph of Azaleas).[2]
Редер создал первую систему изотермических зон США, которая связала средние географические зимние температуры с температурной выносливостью определённых растений. Эта система, наряду с системой Владимира Кёппена, является основной для всех карт климатических зон, используемых сегодня.
В 1936 году Гарольд Молденке назвал в честь Редера род растений Rehdera Moldenke семейства Вербеновые, Ху Цзянсю в 1932 году — Rehderodendron Hu семейства Стираксовые, Карл Буррет в 1936 году — Rehderophoenix Burrett семейства Арековые[3]
Печатные труды
Список трудов Редера охватывает примерно 1 000 публикаций.
Самая известная работа Редера — новая редакция обширного Руководства по культивированию деревьев и кустарников, зимостойких в Северной Америке (англ. Manual of Cultivated Trees and Shrubs hardy in North America), появившаяся впервые в 1927 году. Эту книгу американские ботаники и садовники называли «Библией дендролога».
В Арнольд-арборетуме Редер создал также Библиографический справочник по культивированию деревьев и кустарников, зимостойких в Северной Америке (англ. Bibliography of Cultivated Trees and Shrubs hardy in North America),— в него вошли почти 150 000 названий, работа длилась десятки лет и была издана в 1949 году[4].
Библиография
- The Bradley bibliography. A guide to the literature of woody plants of the world published before the beginning of the twentieth century. Compiled at the Arnold Arboretum of Harvard University … Cambridge, 1911-1918, 5 volumes
- Manual of Cultivated Trees and Shrubs hardy in North America, 1927; второе издание 1940
- Bibliography of Cultivated Trees and Shrubs hardy in North America, 1949
- Plantae Wilsonianae, совместно с Эрнстом Генри Уилсоном
- A Monograph of Azaleas, совместно с Эрнстом Генри Уилсоном
О нём
- Clarence E. Kobuski. In: Journal of the Arnold Arboretum. 31, Nr. 1, Januar 1950, S. 1—38. (англ.)
- Reed C. Rollins: The End of a Generation of Harvard Botanists. In: Taxon. 1, Nr. 1, September 1951, S. 3–5 (англ.)
Напишите отзыв о статье "Редер, Альфред"
Примечания
- ↑ Журнал выходил с 1919 по 1990 год ежеквартально.
- ↑ [hcs.osu.edu/hort/history/130.html History of Horticulture — Ernest Henry Wilson]
- ↑ Robert Zander; Fritz Encke, Günther Buchheim, Siegmund Seybold (Hrsg.): Handwörterbuch der Pflanzennamen. 13. Auflage. Ulmer Verlag, Stuttgart 1984, ISBN 3-8001-5042-5
- ↑ Howard, Richard A. (1975) The Arnold Arboretum. Botanical Society of America Plant Science Bulletin. June, 1975. Vol. 21 No. 2
Ссылки
- [webdoc.gwdg.de/edoc/w/gbb/1999/137/gbb137.pdf Gärtnerisch-Botanischer Brief 1999/4 Nr. 137], краткая биография (нем.) (Проверено 5 февраля 2009)
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Отрывок, характеризующий Редер, Альфред
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
