Королевский филармонический оркестр

Королевский филармонический оркестр (КФО, англ. Royal Philharmonic Orchestra) — симфонический оркестр в Лондоне. КФО широко гастролирует, иногда его называют «госоркестром Великобритании» (англ. Britain's national orchestra).

Исторический очерк

КФО был основан в 1946 году Сэром Томасом Бичемом, а свой первый концерт сыграл в Лондоне 15 сентября 1946 года. Бичем был главным дирижером до самой своей кончины в 1961 году. Под его руководством оркестр дебютировал (в 1950 году) в США. С 1961 оркестром Рудольф Кемпе (с 1970 года почётный дирижёр пожизненно). Впоследствии музыкальными руководителями и главными дирижерами оркестра были Антал Дорати, Вальтер Веллер, Андре Превин, Владимир Давидович Ашкенази. В 1992 году главным дирижером был назначен Ю.Х. Темирканов. В 1996-2009 гг. оркестр возглавлял Даниэле Гатти. С 2009 году художественный руководителй и главный дирижер — Шарль Дютуа.

После смерти Бичема оркестр реорганизовался в самоуправляемое общество с ограниченной ответственностью и вскоре столкнулся с первыми трудностями. Королевское филармоническое общество решило не задействовать КФО в своих концертах 1963 года. Начиная с 1964 года вместо КФО на Глайндборне играет Лондонский филармонический оркестр. Тогда же руководство Ройял Фестивал-холла также прервало свои отношения с КФО. Часть основных музыкантов покинула оркестр, а Кемпе ушёл с поста главного дирижёра (впрочем, он вскоре вернулся). При поддержке Малколма Сарджента оркестр с успехом начал проводить свои концерты в помещении кинотеатра Swiss Cottage в пригороде Лондона.

Вторая угроза существованию оркестра возникла в 1984 году, когда в проводившемся от имени Совета по культуре (англ. Arts Council) обзоре журналист У. Риз-Могг высказался о том, что Англии не хватает хорошего симфонического оркестра на востоке страны: КФО предлагалось переехать в Ноттингем. Другой доклад Совета по культуре рекомендовал КФО присоединиться к Лондонскому симфоническому оркестру и совместно в качестве площадки использовать Барбикан-центр; ни то ни другое предложение не было воплощено в жизнь.

В 1992 году оркестр назначил Питера Максвелла Дэвиса ассоциированным дирижером и штатным композитором КФО. 7 апреля 1994 года Королевский Филармонический оркестр под руководством Гилберта Ливайна выступал в Ватикане на историческом «Папском Концерте Памяти Жертв Холокоста». Концерт вел лауреат премии «Оскар» Ричард Дрейфус. Партию виолончели исполнял Линн Харрелл. В июле 2008 года было объявлено, что площадкой КФО уже пятый год подряд останется Лоустофт (англ. Lowestoft) в Саффолке. В этом самом восточном городке Англии оркестр даёт 4 концерта в год.

Записи

С первых дней образования оркестра и до самой смерти Бичема, КФО сделал под его руководством огромное количество записей для лейблов Columbia Records, RCA Victor и EMI.

Одной из первых стереофонических записей оркестра стала исполненная в 1955 году симфоническая поэма «Тапиола» Яна Сибелиуса, записанная на EMI.

В 1964 году совместно с КФО свою оперу «Похождения повесы» записал Игорь Фёдорович Стравинский.

В период с 1964 по 1979 гг. КФО, совместно с оперной труппой D’Oyly Carte, записывал оперы Гилберта и Салливана для лейбла Decca Records.

В 1986 году оркестр запустил собственный лейбл звукозаписи — RPO Records, заявив, что это первый в мире «звукозаписывающий лейбл, собственником которого является симфонический оркестр».

Помимо записей классического репертуара, КФО записал несколько саундтреков, в том числе для фильмов «Красные пуанты» и «Сказки Гофмана» Майкла Пауэлла и Эмерика Прессбургера.

Записанная КФО обширная коллекция недорогих компакт-дисков была выпущена в Германии лейблом The International Music Company AG (TIM AG). В основном эти диски представлены на европейском рынке.

Главные дирижеры

• Томас Бичем (1946—1961)
• Рудольф Кемпе (1962—1975)
• Антал Дорати (1975—1978)
• Вальтер Веллер (1980—1985)
• Андре Превин (1985—1992)
• Владимир Ашкенази (1987—1994)
• Юрий Темирканов (1992—1998)
• Даниэле Гатти (1996-2009)
• Шарль Дютуа (с 2009 года)

Работа, не связанная с классической музыкой

Королевским филармоническим концертным оркестром, ассоциированным с Королевским филармоническим оркестром в настоящее время руководит Элли Эплби.

Его предназначение — исполнение более «легких» классических произведений.

Он был образован в 1987 году, придя на смену Королевскому филармоническому поп-оркестру (англ. Royal Philharmonic Pops Orchestra).

Музыканты КФО принимали участие во многих записях неклассической музыки,

в том числе «Yanni Live at the Acropolis», концерте, проводившемся в Греции в 1993 году, на котором дирижировал Шахрдад Рохани;

в серии звукозаписей «Hooked on Classics»; оркестровых аранжировках музыки рок-групп Pink Floyd, Oasis, Queen, U2 и ABBA;

в записи песни и альбома, «Art of Life» японской рок-группы X Japan, написанной Ёсики Хаяси; официальной музыкальной темы Лиги чемпионов УЕФА;

песен на альбоме 2004 года «A Semblance of Normality» британской фолк-метал-группы Skyclad;

альбома «Symphonic Rock: A Symphony of Hits 2004»; а также в записи музыкальной темы спортивной программы канала Би-би-си «Grandstand» в 1982 году.

Сингл «Hooked On Classics» в исполнении Королевского филармонического оркестра попал на 10-ю строчку хит-парада США в 1981-82 гг.

Оркестр записал музыкальную тему для Радио Меркьюри, выступившего спонсором нескольких концертов.

Королевский филармонический оркестр запишет музыку к следующим мультипликационным версиям фильмов:

Star Tours (совместно с Джоном Уильямсом),

Power Rangers: Super Legends (совместно с Грэмом Ревеллом)

и Captain EO (совместно с Джейсмом Хорнером).

Ссылки

• Королевский филармонический оркестр [www.rpo.co.uk/ официальный сайт]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Королевский филармонический оркестр

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.