S.F. Sorrow
| S.F. Sorrow | ||||
 | ||||
| Студийный альбом The Pretty Things | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность | ||||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейблы | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология The Pretty Things | ||||
| ||||
S.F. Sorrow (рус. С. Ф. Печаль) — четвёртый альбом британской рок-группы The Pretty Things, вышел в 1968 г. Изначально альбом является концептуальным[1], концепция которого описывает жизнь и страдания выдуманного персонажа под именем Себастьян Ф. Печаль (англ. Sebastian F. Sorrow). Однако, несмотря на концептуальность, альбом является также и рок-оперой, написанной, составленной и записанной до релиза рок-оперы «Tommy» группы The Who.[2]
После релиза альбома в Великобритании (во второй половине 1968 года), группа The Who выпустили рок-оперу «Tommy» (в 1969 году), которая, в отличие от «S.F. Sorrow», быстро покорила европейскую и американскую публику. В результате позднего релиза в США альбом стал восприниматься как подражание «Tommy» и был практически неизвестен.
Содержание
Концепция альбома
Персонажи
В альбоме из небольшого количества персонажей четко называются только двое главных героев: это протагонист — Себастьян Ф. Печаль (англ. Sebastian F. Sorrow) и Барон Суббота (англ. Baron Saturday), ставший антагонистом всей сюжетной линии. Также в альбоме фигурируют несколько второстепенных персонажей, наиболее яркие из них — родители Печали и его возлюбленная, имена которых не упоминаются на протяжении всей сюжетной линии.
Барон Суббота (фр. Baron Samedi), божество вуду — дух смерти и загробного мира, в альбоме представлен главным отрицательным персонажем. Обычно он изображается в виде скелета (черепа) в цилиндре с сигаретой и черных очках. Барон впервые появляется после смерти возлюбленной Печали[прим 1], и в результате ему удается победить Печаль, заставить его осознать свою ничтожность и смириться с этим.
Сюжетная линия
На стыке XIX и XX веков в одном городе, у мистера и миссис Печаль, в доме «Номер три» (англ. Number Three), где они проживают, рождается сын. Сына называют Себастьян Ф. Печаль (англ. Sebastian F. Sorrow). В этом городе работает «Фабрика страдания» (англ. Misery factory), которая поддерживает жизнь в городе и на которой работает его отец. Печаль растёт очень творческим ребёнком и имеет совершенно нормальное детство. Оно заканчивается. когда мальчику приходится заняться поисками работы. Печаль устраивается на ту же фабрику, где трудится его отец. Появление Себастьяна на фабрике вызывает недовольство бывших рабочих, ведь мальчик занял их место. Так он вступает в подростковый возраст и половое созревание.
Печаль влюбляется в девушку, живущую на другой стороне улицы. Она каждое утро здоровается с ним, а юноша постоянно думает о ней. Эти мысли помогают ему переживать рутину фабричной работы. Вскоре они обручаются и планируют свадьбу. Однако всё рушится в тот момент, когда Себастьяна призывают на воинскую службу.
Рядового Печаль назначают на воинскую службу в пехоту и отправляют на войну[прим 2]. В бою его контузит, и в таком состоянии Себастьян остаётся до конца войны. Звуки ружейных выстрелов и артиллерийская канонада становятся ритмом его жизни. После войны молодой человек поселяется на земле, называемой «Америк»[прим 3]. Обосновавшись там, Печаль приглашает свою невесту. Он мечтает о свадьбе и спокойной семейной жизни. Девушка отправляется в Америк на дирижабле «Винденбург» (англ. Windenberg)[прим 4], который загорается над Нью-Йорком и терпит крушение, а все пассажиры на борту погибают (в том числе и невеста Себастьяна). Печаль остался один.
Себастьян находится в состоянии депрессии. Она уводит Печаль в эпическое путешествие в глубь подсознания — он становится подавленным и скорбящим. Однажды, во время блужданий по улицам, молодой человек сталкивается с таинственным Бароном Суббота (англ. Baron Saturday). Одетый в чёрное Суббота приглашает Печаль отправиться в странствие, но, не дожидаясь ответа, отбирает его душу и отправляет Печаль путешествовать в загробный мир.
Путешествие по загробному миру Печаль начинает с полёта, где он управляет плетью Барона. Себастьян воображает, что летит к Луне, и это его радует, поскольку он всегда мечтал о подобном путешествии. однако вскоре молодой человек понимает, что странствует по собственному лицу. Барон толкает его через уста в горло, где он встречает множество дубовых дверей. Суббота открывает одну из них, заталкивая Печаль в зеркальную комнату. Каждое зеркало отражает памятные события Печали в детстве. Далее Суббота ведёт Себастьяна по длинной, высокой винтовой лестнице к двум непрозрачным зеркалам. В них он демонстрирует молодому человеку ужасную истину, разоблачая его жизнь и мечты.
Печаль уничтожен своим путешествием, оно даёт ему понять, что он больше никому не может доверять и что общество будет только радо, если ты покончишь с собой, когда ты состаришься, а отслужишь ему бо́льшую часть своей жизни. Он отправляется в своё мрачное уединение, где он будет страдать от вечного одиночества до конца своей жизни.
Обложка
Авторами обложки стали члены группы: Фил Мэй и Дик Тейлор. Внутреннюю сторону обложки занимает фотография пяти членов группы The Pretty Things, сделанную Диком Тейлором.
Переднюю, заднюю часть украшают рисунки, нарисованные Филом Мэйем. На переднем плане лицевой стороны обложки изображён главный герой альбома (Себастьян Ф. Печаль), стоящий перед могилой, а позади него отражаются его этапы жизни [прим 5]. В небе над ним изображён чёрный дирижабль на фоне солнца, чьи лучи падают на могилу[прим 6].
Список композиций
| Первая сторона | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Длительность | ||||||
| 1. | «S.F. Sorrow is Born» (С.Ф. Печаль рождён) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 3:12 | ||||||
| 2. | «Bracelets of Fingers» (Браслет из пальцев) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 3:41 | ||||||
| 3. | «She Says Good Morning» (Она сказала доброе утро) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Твинк | 3:23 | ||||||
| 4. | «Private Sorrow» (Рядовой Печаль) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Пови | 3:51 | ||||||
| 5. | «Balloon Burning» (Горящий воздушный шар) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Пови | 3:51 | ||||||
| 6. | «Death» (Смерть) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Твинк | 3:05 | ||||||
| Вторая сторона | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Длительность | ||||||
| 7. | «Baron Saturday» (Барон Суббота) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 4:01 | ||||||
| 8. | «The Journey» (Путешествие) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Твинк | 2:46 | ||||||
| 9. | «I See You» (Я тебя вижу) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 3:56 | ||||||
| 10. | «Well of Destiny» (Колодец судьбы) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Пови, Твинк, Норман Смит | 1:46 | ||||||
| 11. | «Trust» (Доверие) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 2:49 | ||||||
| 12. | «Old Man Going» (Ход старого человека) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Пови, Твинк | 3:09 | ||||||
| 13. | «Loneliest Person» (Самый одинокий человек) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Твинк | 1:29 | ||||||
| 40:59 | |||||||||
| Бонус-треки переиздания 2003 года | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Автор | Длительность | ||||||
| 14. | «Defecting Grey» (Дефективная серость) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 4:31 | ||||||
| 15. | «Mr. Evasion» (Мистер Эвансон) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 3:31 | ||||||
| 16. | «Talkin' About the Good Times» (Поговорим о добрых временах) | Мэй, Тейлор, Уоллер | 3:46 | ||||||
| 17. | «Walking Through My Dreams» (Гуляя сквозь сны) | Мэй, Тейлор, Уоллер, Пови | 3:47 | ||||||
| 68:10 | |||||||||
Участники записи
|
|
См. также
- «Tommy» — рок-опера группы The Who, вышедшая после релиза «S.F. Sorrow», но ошибочно, считавшаяся первой полноценной рок-оперой, возможно из-за позднего релиза в США альбома «S.F. Sorrow».
- «Arthur (or The Decline And Fall Of The British Empire)» — концептуальный альбом группы The Kinks, изначально создававшийся как рок-опера, в результате чего альбом был близок к рок-опере.
Напишите отзыв о статье "S.F. Sorrow"
Примечания
- ↑ На второй стороне альбома.
- ↑ По сюжетной линии подразумевается, что его отправляют на Первую мировую войну
- ↑ Очевидно, страны Америки, потому что первыми словами песни «Burning Balloon» являются «Нью-Йорк».
- ↑ Очевидная аллюзия на немецкий дирижабль Гинденбург, который потерпел крушение 6 мая 1937 года
- ↑ Четвёртая из которых изображает Печаль во время его воинской службы.
- ↑ Дирижабль, на котором погибла возлюбленная главного героя.
Источники
- ↑ [www.rollingstone.com/rockdaily/index.php/2006/07/18/list-of-the-day-best-concept-albums-ever/ ] | Rolling Stone
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9F05E0D6133FF930A3575AC0A96E958260 The First Rock Opera (No, Not 'Tommy')]
- ↑ [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:jcfwxqehldse~T2 allmusic (((SF Sorrow: Live at Abbey Road > Credits)))]
Ссылки
Отрывок, характеризующий S.F. Sorrow
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
