SMS Bremen (1903)
Корабль его величества «Бремен» (нем. SMS Bremen)[~ 1] — головной корабль из семи кораблей одноименного типа, построенных для Кайзерлихмарине. Построен на верфи компании AG Weser в г. Бремен, и получил название в честь этого города. Корпус был заложен в 1902, спущен на воду в июле 1903 года. В мае вошёл в состав Гохзеефлотте (Флота открытого моря). Был вооружён десятью 105 мм орудиями главного калибра и двумя 45-см торпедными аппаратами. Мог развивать ход 22 узла (41 км/ч).
Большую часть службы «Бремен» провёл на восточно-американской станции, в том числе десятилетие, предшествующее Первой мировой войне. Крейсер вернулся в Германию в 1914 году перед началом войны. С началом войны «Бремен» был приписан к Балтийскому флоту, который действовал против России. В августе 1915 крейсер принял участие в битве за Рижский залив, хотя и не сыграл значительной роли в сражении. Спустя четыре месяца, 17 декабря, крейсер наткнулся на две российские мины и затонул, погибло 250 человек из его экипажа.
Содержание
Описание
«Бремен» был заложен по контракту «L»[~ 2], корпус был заложен на имперской верфи компании AG Weser в г. Бремен в 1902, спущен на воду 9 июля 1903 года, после чего начались работы по достройке корабля. 19 мая 1904 года корабль вошёл в состав Гохзеефлотте[1]. Был 111,1 м длиной, 13,3 м шириной, имел осадку в 5,53 м, водоизмещение в 3.797 т при полной боевой загрузке[2]. Двигательная установка состояла из двух паровых машин тройного расширения и развивала мощность в 10 тыс. лошадиных сил (7,5 кВт), корабль развивал скорость в 22 узла (41 км/ч). Пар для машины образовывался в десяти водотрубных паровых котлов военно-морского типа, топливом для которых служил уголь. Крейсер мог нести 860 тонн угля, что обеспечивало дальность плавания в 4.270 морских миль (7.910 км) на скорости в 12 узлов (19 км/ч). Экипаж крейсера состоял из 14 офицеров и 274—287 матросов[1].
Вооружение крейсера составляли десять 105 мм скорострельных орудий системы SK L/40 на одиночных опорах, Два орудия были размещены рядом на носу, шесть вдоль бортов по три на каждом борту и два бок о бок на корме. Орудия имели прицельную дальность в 12.200 м. Общий боезапас оставлял 1.500 выстрелов, по 150 выстрелов на орудие. Также корабль вооружён двумя 450 мм торпедными аппаратами с пятью торпедами. Аппараты были установлены в корпусе судна по бортам под водой[3]. Корабль был защищён бронированной палубой толщиной до 80 мм. Толщина стен рубки составляла 100 мм, орудия были защищены тонкими щитами 50 мм толщины[2].
Служба
После ввода в строй «Бремен» служил на восточно-американской базе[3][4] и часто посещал США.
В апреле 1907 года «Бремен» и броненосный крейсер «Роон» посетили джеймстоуновскую выставку в США, проведённую в честь годовщины высадки колонистов в Чесапикском заливе 26 апреля. Кроме германской делегации, на выставку прибыли военные корабли Великобритании, Японии, Австро-Венгрии, Франции, Италии и некоторых других держав[5].
На борту «Бремена» служил Вильгельм Канарис, будущий адмирал и глава абвера. Это было его первым назначением после окончания военно-морской академии[4]. На борт крейсера он вступил 2 ноября 1907 года.
В конце 1908 года «Бремен» совершил турне по Южной Америке, начав с визита в Буэнос-Айрес в сентябре, затем сделал остановку в Рио-де-Жанейро. Турне продлилось до февраля 1909 года, крейсер посетил Коста-Рику, Панаму, Гватемалу и Нидерландские Антильские острова. В марте «Бремен» вернулся в северную Атлантику и в следующие три месяца посещал американские порты[6].
В сентябре — октябре 1909 года «Бремен», бронепалубные крейсера «Виктория-Луиза» и «Герта», лёгкий крейсер «Дрезден» отправились в США, чтобы представлять Германию на празднике 300-летнего юбилея открытия Гудзоном одноимённой реки и 100-летия первого успешного коммерческого применения Фултоном парохода[7][8].
В начале 1912 года «Бремен», линейный крейсер «Мольтке» и лёгкий крейсер «Штеттин» нанесли визит доброй воли в США. 11 мая 1912 года корабли вышли из Киля и 30 мая прибыли в Хэмптон-Роудс, штат Виргиния[9]. Там они повстречались с кораблями американского флота. Президент США Уильям Тафт приветствовал германские корабли с борта президентской яхты «Мейфлауэр»[10]. После двухнедельного тура по восточному побережью США корабли отплыли в Германию и 24 июня прибыли в Киль[9].
«Бремен» оставался за границей до 1914 года, затем вернулся в Германию.
После начала первой мировой войны в июле 1914 года он был приписан к флоту на Балтике[3]. В августе 1915 года крейсер принял участие в битве за Рижский залив[3]. «Бремен» участвовал во втором наступлении на залив 16 августа. «Бремен» и крейсера «Граудениц», «Аугсбург» и «Пиллау» эскортировали дредноуты «Нассау» и «Позен», которые пытались прорваться в Рижский залив. Германская флотилия 19 августа просочилась через российскую оборону и направилась в залив[11], но вскоре отступили, опасаясь подлодок союзников и мин[12].
17 декабря 1915 «Бремен» и миноносец V191 наткнулись на российское минное поле. Близ Виндау «Бремен» наскочил на пару российских мин и затонул. Миноносец постигла та же судьба. Большая часть экипажа крейсера погибла (250 человек из экипажа)[3][13].
Напишите отзыв о статье "SMS Bremen (1903)"
Примечания
- Комментарии
- ↑ нем. Seiner Majestät Schiff Корабль его величества.
- ↑ Германским кораблям при начале строительства присваивались временые имена. Для новых кораблей выбирались литеры. Тем кораблям, которые должны были заменить устаревшие или потерянные корабли присваивалась приставка «Эрзац» перед именем заменяемого корабля.
Литература
- Gröner Erich. German Warships: 1815–1945. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1990. — ISBN 0-87021-790-9.
- Tin-pots and Pirate Ships: Canadian Naval Forces and German Sea Raiders, 1880–1918. — Montreal: McGill-Queen's University Press, 1995. — ISBN 0-304-35848-7.
- Halpern Paul G. A Naval History of World War I. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1991. — ISBN 0773507787.
- Hudson–Fulton Celebration Of 1909. — Charleston, SC: Arcadia Pub., 2009. — ISBN 9780738562810.
- Mueller Michael. [books.google.com/books?id=9WGAexVXyHwC&printsec=frontcover Canaris: The Life and Death of Hitler's Spymaster]. — Annapolis: Naval Institute Press, 2007. — ISBN 978-1-59114-101-3.
- Schroeder Seaton. A Half Century of Naval Service. — New York: D. Appleton and Company, 1922.
- Staff Gary. German Battlecruisers: 1914–1918. — Oxford: Osprey Books, 2006. — ISBN 978-1-84603-009-3.
Ссылки
-
SMS Bremen: тематические медиафайлы на Викискладе
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий SMS Bremen (1903)
– Что же вы слышали?– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
