SMS Geier (1895)
Корабль его величества «Гейер» (Гриф) — безбронный крейсер типа «Буссард», третий из шести кораблей построенных для Кайзерлихмарине. Корпус крейсера был заложен в 1893 на Kaiserliche Werft Wilhelmshaven (имперской верфи Вильгельсхафена), спущен на воду в октябре 1894. Год спустя в октябре 1895 крейсер введён в состав флота. Вооружение крейсера составляла главная батарея из восьми 105-мм орудий. Корабль развивал скорость в 15,5 узлов (28,7 км/ч.)
Большую часть службы «Гейер» провёл на иностранных базах, включая карибские и африканские. К началу первой мировой войны крейсер находился в Сингапуре, корабль вышел из порта и несколько месяцев крейсировал, избегая при этом кораблей союзников, ищущих германские рейдеры. Находясь в море «Гейер» захватил одно британское грузовое судно, но не стал его топить. Нуждаясь в ремонте машин и дозаправке углём «Гейер» в октябре 1914 вошёл в порт Гонолулу (Гавайские острова) принадлежащим США, которые в то время придерживались нейтралитета, где и был интернирован. После вступления США в войну в апреле 1917 ВМС США захватили крейсер, ввели его в состав флота под названием USS Schurz и приспособили его к конвойной службе. Крейсер был потоплен в ходе столкновения у побережья Северной Каролины. Корпус лежит на глубине в 35 м и является популярным местом для погружения аквалангистов.
Содержание
Описание
Корпус крейсера был длиной в 83,9 м и 10,6 м шириной, осадка в 4,74 м, водоизмещение в 1 918 т при полной боевой загрузке. Силовая установка состояла из двух горизонтальных трёхцилиндровых паровых компаунд-машин питаемых от четырёх цилиндрических угольных котлов. Крейсер развивал максимальную скорость в 16,3 узлов (29,9 км/ч) и мог пройти расстояние в 3.610 км на скорости 9 узлов. Экипаж корабля состоял из 9 офицеров и 152 матросов[1].
Вооружение крейсера составляли восемь 105 мм скорострельных орудий SK L/35 на одиночных опорах, общий боезапас оставлял 800 выстрелов. Орудия били на 10 800 м[1]. Два орудия были размещены рядом на носу, два на каждом борту и два на корме. На борту были также пять револьверных орудий[2] и два 450-мм торпедных аппарата с пятью торпедами, установленных на палубе[1].
Служба
«Гейер» был заказан по контракту «F», был заложен на имперской верфи Вильгельмсхафена в 1893[1], спущен на воду 18 октября 1894, после чего прошёл испытания, а 24 октября 1895 вошёл в состав флота[3]. С 1897 по 1905 крейсер служил за рубежом, после чего вернулся в Германию[3]. В ходе испано-американской войны «Гейер» находился в Карибском море. 16 июня 1898 корабль был вызван в порт Сьенфуэгос на Кубе. Дважды корабль прорывался сквозь американскую блокаду порта Сантьяго-де-Куба: 22-29 июня и 1-4 августа[4]. В 1911 крейсер вновь был направлен в заморские владения Германии[3]. Летом 1912 крейсер курсировал по восточному Средиземноморью, и находился в Египте, когда разразилась Вторая балканская война[5]. «Гейер» оставался за рубежом до 1914[3].
С началом Первой мировой войны в августе 1914 «Гейер» шёл из Танганьики в Циндао, чтобы присоединиться к восточно-азиатской эскадре под командованием адмирала фон Шпее. «Гейер» должен был заменить на этой базе однотипный корабль «Корморан». «Гейер» находился в британском Сингапуре, когда до его команды дошли слухи о начале войны. «Гейер» и угольщик Bochum немедля покинули порт[6][7]. 20 августа команда «Гейера» попыталась установить связь с крейсером «Эмден», который вышел из состава восточно-азиатской эскадры и действовал как коммерческий рейдер. Командир «Эмдена» проинформировал команду «Гейера» что будет ожидать «Гейер» у острова Ангаур, но «Гейеру» не удалось добраться вовремя до места встречи, «Эмден» уже ушёл[8]. Тем не менее, на следующий день два корабля встретились в море. Угольщик Bochum всё ещё шёл вместе с «Гейером». Командир «Гейера» капитан-лейтенант Грассхоф поехал на катере на «Эмден» чтобы встретиться с капитаном. Затем «Эмден» пошёл к Малаккскому проливу а «Гейер» направился к острову Ангаур[9].
Будучи изолированным от других германских кораблей «Гейер» начал действовать против морской торговли Союзных держав. Он достиг лишь единичного частичного успеха. В начале сентября у острова Кусаие (восточный остров группы Каролинских островов) крейсер захватил британское грузовое судно Southport и перед уходом вывел из строя его двигатели. Тем не менее, экипаж судна починил двигатели, увёл судно в Австралию и проинформировал власти о германском рейдере. «Гейер» крейсировал ещё месяц, но в середине октября уголь стал заканчиваться, возникла необходимость в ремонте. Крейсер отправился к нейтральной территории и 15 октября вошёл в Гонололу. Два японских корабль: линкор «Хидзэн» (бывший российский «Ретвизан») и броненосный крейсер «Асама» патрулировали область. Узнав о прибытии «Гейера» японские корабли встали в трёх милях, ожидая выхода немецкого рейдера в море. Тем не менее, 8 ноября власти США интернировали «Гейер»[7][10].
Служба под флагом США (USS Schurz)
6 апреля 1917 США вступили в войну на стороне Союзных держав. Американский флот захватил «Гейер» и ввёл его в свой состав. 9 июня корабль был переименован в USS Schurz а 15 сентября 1917 вошёл в состав американского флота под командованием коммандера Артура Гриншоу. 31 октября «Шурц» вышел из Пирл-Харбора и эскортировал дивизион подлодок № 3 в Сан-Диего. 12 ноября «Шурц» пришёл в Сан-Диего и оставался там вместе с подлодками K-3, K-4, K-7, и K-8 до начала декабря. В конце декабря конвой прошёл по Панамскому каналу и проследовал в Гондурас. 4 января 1918 «Шурц» был освобождён от конвойной службы. Крейсер отвёз американского консула из Пуэрто-Кортеса в Омао и обратно, после чего направился в Ки-Уэст. Оттуда он пошёл в Новый Орлеан, а затем в Чарльстон (Южная Каролина), где зашёл в сухой док для периодического обслуживания[7].
Крейсер был приписан к американскому патрульному отряду и в конце апреля вышел из Чарльстона. Следующие два месяца «Шурц» нёс патрульную и конвойную службу, выполнял буксировки вдоль восточного побережья и по Карибскому морю. 19 июня он отправился из Нью-Йорка на Ки-Уэст. 21 июня в 04.44 к юго-западу от плавучего маяка Cape Lookout он столкнулся с торговым судном «Флорида». Грузовик врезался в правый борт крейсера и вогнул борт на 3 м. Один из моряков «Шурца» был убит на месте, двенадцать были ранены. Крейсер был оставлен командой и три час спустя затонул. 26 августа 1918 корабль был вычеркнут из списка флота[7].
Остов крейсера
Затонувший крейсер лежит на глубине в 35 м, расстояние от поверхности до верхней его части — 29 м[11]. В 2000 университет восточной Каролины провёл археологическое исследование крейсера[11]. Остов крейсера находится под государственным иммунитетом, поэтому изъятие предметов оттуда незаконно[12].
В 2013 журнал Scuba Diving поставил USS Schurz на вершину списка из десяти рэков Северной Каролины[13].
Напишите отзыв о статье "SMS Geier (1895)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Gröner, p. 97
- ↑ Gardiner, p. 253
- ↑ 1 2 3 4 Gröner, p. 98
- ↑ Nunez, p. 76
- ↑ Vego, p. 124
- ↑ Lochner, p. 65
- ↑ 1 2 3 4 [www.history.navy.mil/danfs/s7/schurz.htm Schurz]. Naval History & Heritage Command. Проверено 5 мая 2012.
- ↑ Lochner, p. 63
- ↑ Lochner, pp. 65-66
- ↑ Halpern, p. 80, 95
- ↑ 1 2 Casserly, Tane (2001). «[www.ecu.edu/cs-cas/maritime/upload/s2s01.pdf Laser Digital Modeling and the Archaeological Investigation of USS Schurz]». Stem to Stern 16. Проверено 2013-12-11.
- ↑ Barnette, Michael C. [uwex.us/lostatsea.htm LOST AT SEA: A treatise on the management and ownership of shipwrecks and shipwreck artifacts]. Association of Underwater Explorers (2004). Проверено 11 декабря 2013.
- ↑ Gerken, Michael (Apr 18, 2013). «[www.scubadiving.com/photos/top-10-wreck-dives-north-carolina Top 10 Wreck Dives of North Carolina]». Scuba Diving. Проверено 2013-12-11.
- Комментарии
Литература
- Conway's All the World's Fighting Ships 1860–1905 / Gardiner, Robert. — Greenwich: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-8317-0302-4.
- Gröner Erich. German Warships 1815–1945. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1990. — ISBN 0870217909.
- Halpern Paul G. A Naval History of World War I. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1995. — ISBN 1557503524.
- Lochner R. K. The Last Gentleman-Of-War: The Raider Exploits of the Cruiser Emden. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 2002. — ISBN 1557505381.
- Nunez Severo Gómez. The Spanish-American war: Blockades and Coast Defense. — Washington, DC: Washington, Govt. Print. Off, 1899.
- Vego Milan N. Austro-Hungarian Naval Policy, 1904–14. — London: Frank Cass Publishers, 1996. — ISBN 9780714642093.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий SMS Geier (1895)
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
