STS-43
Поделись знанием:
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
| STS-43 | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Полётные данные корабля | |
| Название корабля | Атлантис |
| Полёт шаттла № | 42 |
| Полёт «Атлантис» № | 9 |
| Стартовая площадка | КЦ Кеннеди, СП 39-А[1] |
| Запуск | 2 августа 1991 года 15:02:00 UTC |
| Посадка | 11 августа 1991 года 12:23:25 UTC |
| Место посадки | КЦ Кеннеди (полоса 15) |
| Длительность полёта | 8 дней 21 час 21 минуту 25 секунд |
| Количество витков | 142 |
| Пройденное расстояние | 5 955 217 км |
| Высота орбиты | 322 км |
| Апогей | 306 км |
| Перигей | 301 км |
| Наклонение | 28,5° |
| Период обращения | 90,6 мин |
| NSSDC ID | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1991-054A 1991-054A] |
| SCN | [www.n2yo.com/satellite/?s=21638 21638] |
| Полётные данные экипажа | |
| Членов экипажа | 5 |
| Предыдущая | Следующая |
|---|---|
STS-40  |
STS-48  |
</td></tr>
STS-43 — космический полёт MTKK «Атлантис» по программе «Спейс Шаттл» (42-й полёт программы и 9-й полёт Атлантиса), целью которого были вывод на геостационарную орбиту американского спутника связи «TDRSS-E» (4-й спутник системы связи Tracking and Data Relay Satellite)[2] и проведение ряда медицинских и технических экспериментов[3].
7 августа член экипажа STS-43 Шеннон Лусид заняла место в Книге рекордов Гинесса по длительности полёта среди женщин на шаттле (предыдущий рекорд в 17 суток 21 час 45 минут и 29 секунд принадлежал Бонни Данбар). 10 августа Шеннон Лусид побила рекорд по длительности полёта среди женщин (19 суток 17 часов и 7 минут), принадлежащий Светлане Савицкой, второй женщине-космонавту в мире[4].
Содержание
Экипаж
-
(НАСА): Джон Блаха (3)[5] — командир; - (НАСА): Майкл Бейкер (1) — пилот;
- (НАСА): Шеннон Лусид (3) — специалист полёта-1;
- (НАСА): Джеймс Адамсон (2) — специалист полёта-2;
- (НАСА): Дейвид Лоу (2) — специалист полёта-3.
Параметры полёта
- Масса аппарата при старте — 89 239 кг;
- Грузоподъёмность — 21 067 кг;
- Наклонение орбиты — 28,5°;
- Период обращения — 90,6 мин;
- Перигей — 301 км;
- Апогей — 306 км.
Эмблема
Форма эмблемы миссии STS-43 воспроизводит силуэт первого американского космического корабля «Меркурий», что отражает эволюцию американской космической программы (от «Меркурия» до «Спейс Шаттла») и знаменует 30-летие пилотируемой космической программы США. Перехоц цвета на эмблема, от светло-голубого к чёрному, олицетворяет полёт с Земли в космос. В центре композиции изображён золотистый силуэт спутника TDRS-E, полезной нагрузки миссии. Звезды вокруг орбитального корбаля (четыре слева и три справа) указывают на номер миссии[6].
Напишите отзыв о статье "STS-43"
Примечания
- ↑ СП — стартовая площадка № 39-А (мобильная стартовая платформа (англ. Mobile Launcher Platform) MLP-3).
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1991-054B TDRS-E] (англ.) на сайте НАСА.
- ↑ [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/experimentDisplay.do?id=1991-054A-01 Shuttle Solar Backscatter UV (SSBUV)] (англ.) на сайте НАСА.
- ↑ [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/001/03.shtml Полет МТКК "Атлантис"] (рус.) // Новости космонавтики. — 1991. — № 1.
- ↑ (3) — цифра в скобках показывает число законченных космических полётов, включая этот, которые уже совершил данный член экипажа.
- ↑ [www.astronaut.ru/patches/sts43.htm Эмблема миссии STS-43] (рус.) на страницах [www.astronaut.ru Космической энциклопедии].
Ссылки
- [science.ksc.nasa.gov/shuttle/missions/sts-43/mission-sts-43.html Описание миссии] (англ.) на сайте КЦ Кеннеди (НАСА).
- [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftDisplay.do?id=1991-054A Описание миссии] (англ.) на сайте НАСА.
| Серия КА «Шаттл» | ||
| Предыдущий полёт: Колумбия STS-40 |
STS-43 | Следующий полёт: Дискавери STS-48 |
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий STS-43
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
