Sacrosanctum Concilium

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Sacrosanctum Concilium (с лат. — «Святейший Собор») — конституция Второго Ватиканского собора Католической церкви. Полное название — Конституция о Священной Литургии «Sacrosanctum Concilium». Утверждена папой Павлом VI 4 декабря 1963 года, после того как она была одобрена на соборе. За финальный вариант конституции высказалось 2 147 участников собора, против — 4. Своё название получила по принятой в католицизме практике по своим двум первым словам.

Конституция Sacrosanctum Concilium стала одной из четырёх конституций Второго Ватиканского собора и одним из наиболее важных документов, принятых на нём. Она посвящена литургическому богослужению Католической церкви и реформам в нём.





Структура

Конституция Sacrosanctum Concilium состоит из 130 статей, объединённых в 7 глав, введение и приложение:

  • Введение (статьи 1-4)
  1. Об общих принципах устроения и развития священной Литургии (статьи 5-46)
    1. О природе священной Литургии и о её значении в жизни Церкви (статьи 5-13)
    2. О проведении литургической подготовки и о достижении деятельного участия в Литургии (статьи 14-20)
    3. Об устроении священной Литургии (статьи 21-40)
    4. О развитии литургической жизни в диоцезе и приходе (статьи 41-42)
    5. О развитии пастырской литургической деятельности (статьи 43-46)
  2. О священной тайне Евхаристии (статьи 47-58)
  3. О прочих таинствах и о сакраменталиях (статьи 59-82)
  4. О Литургии Часов (статьи 83-101)
  5. О литургическом годе (статьи 102—111)
  6. О священной музыке (статьи 112—121)
  7. О священном искусстве и о священной утвари (статьи 122—130)
  • Приложение.

Содержание

Цель конституции провозглашена в первой статье:

Святейший Собор ставит перед собой следующие задачи: изо дня в день взращивать среди верных христианскую жизнь; успешнее приводить в соответствие с потребностями нашей эпохи те установления, которые подвержены изменениям; поддерживать всё то, что может способствовать единению всех верующих во Христа, и укреплять всё то, что помогает призвать всех людей в лоно Церкви. Поэтому особым своим долгом он считает и заботу об устроении и развитии Литургии[1]

Практические принципы и нормы, описанные в конституции, относятся только к римскому обряду, однако Конституция подчёркивает, что общие принципы конституции касаются и прочих литургических обрядов, существующих в Католической церкви. Особо документ подчёркивает, что все признанные литургические обряды обладают для Церкви равным правом и достоинством, они должны сохраняться и всячески поощряться.

Первая глава касается сущности Литургии, её значения в церковной жизни, подчёркивается исключительная важность таинства Евхаристии. Документ говорит о том, что пересмотру отдельных частей Литургии всегда должно предшествовать тщательное богословское, историческое и пастырское исследование. Вводить новшества стоит тогда, когда этого требует подлинная и несомненная польза Церкви, причём новые формы органическим образом должны вырастать из уже существующих. Среди главных принципов пересмотра литургического действа называются необходимость больше внимание уделять чтению Священного Писания, активнее привлекать к ходу богослужения присутствующий на нём народ и адаптировать литургические богослужения применительно к характеру и традициям различных народов.

Общие нормы несут в себе следующие положения:

  • Руководить священной литургией может единственно власть Церкви.
  • В установленных Церковью пределах руководство в области литургии возлагается на конференции католических епископов.
  • Священники и другие лица не обладают правом самовольно что-либо изменять что-либо в чине литургии.

36 статья содержит революционное для римского обряда положение — несмотря на провозглашение того, что в латинских обрядах должен сохраняться латинский язык как основной, допускается использование местных языков «прежде всего в чтениях и поучениях, в некоторых молитвах и песнопениях». Стоит отметить, что хотя здесь предполагается лишь ограниченное использование местных языков, послесоборные запросы епископских конференций на совершение месс на национальных языках и ответные разрешения Рима, привели к тому, что к моменту выхода нового миссала в 1970 году в мессе не осталось частей, которые священник был бы обязан совершать на латинском.

В настоящее время большинство месс совершаются на национальных языках, хотя в ряде мест иногда, или регулярно, совершаются мессы и на латыни. Такое использование местных языков критикуется рядом католиков-традиционалистов, ссылающимися на то, что столь широкое их применение конституция Sacrosanctum Concilium не подразумевает.

Вторая глава посвящена священной тайне Евхаристии и её роли в жизни верующих:

Поэтому Церковь усердно заботится о том, чтобы верные присутствовали при этой тайне веры не как посторонние и немые зрители, но, верно понимая её через обряды и молитвословия, сознательно, благочестиво и деятельно участвовали в этом священнодействии, поучались Словом Божиим, подкреплялись трапезой тела Господня, воздавали благодарение Богу, принося непорочную жертву, причём не только руками священника, но и вместе с ним, учились приносить в жертву самих себя и изо дня в день через Христа Посредника совершенствовались в единении с Богом и друг с другом[2].

Среди конкретных норм, предписанных в этой главе, необходимость прочитывать на Литургии слова за определённый период большую часть Писания, обязательность проповеди на воскресных и праздничных мессах, восстановление молитвы верных, расширение прав священников на сослужение, а также разрешение причащения под двумя видами не только священникам, но и мирянам.

Третья глава посвящена прочим таинствам и сакраменталиям. Главные положения этой главы — обязательность катехумената для взрослых, необходимость более чётко подчеркнуть роли и обязанности родителей и восприемников при крещении младенцев, а также необходимость пересмотра чина совершения некоторых других таинств и обрядов.

Четвёртая глава описывает принципы, по которым должна быть реформирована Литургия часов, пятая касается литургического года. Среди главных принципов реформирования годового литургического цикла — подчёркивание воскресенья, как главного праздничного дня и придание центральной роли Господским и Богородичным праздникам, которые «должны занять подобающее им место, выше праздников святых». Что касается праздников святых, то конституция указывает:

Чтобы праздники святых не получили преимущества над праздниками, отмечающими сами тайны спасения, большинство их предоставляется празднованию в каждой из отдельных Церквей, стран или монашеских семейств. На всю Церковь следует распространять лишь те праздники, на которых поминают святых, имеющих действительно вселенское значение[3]

В шестой главе речь идёт о священной музыке, говорится о том, что музыкальная традиция Церкви представляет собою неоценимую сокровищницу. Подчёркивается, что торжественное пение на богослужениях должно проводиться при деятельном участии народа. Григорианский хорал объявляется свойственным римской литургии, указывается на необходимость уделять ему первостепенное место, но в то же время не исключаются и другие виды священной музыки. Орган именуется «традиционным музыкальным инструментом», прочие же инструменты могут быть разрешены к использованию в богослужении по решению полномочной церковной территориальной власти.

Седьмая глава представляет взгляд собора на церковное искусство, «благочестивая Матерь Церковь всегда была подругой изящных искусств и постоянно прибегала к их благородным услугам». Заявляется, что Церковь никогда не считала какой-либо художественный стиль своим собственным, но признавала различные художественные стили различных народов и эпох, которые и сформировали сокровищницу церковного искусства. Говорится, что современное искусство должно обладать в Церкви свободой выражения, но при этом должно с честью служить священным храмам и священным обрядам.

Приложение к конституции содержит два важных положения, касающихся календаря:

  • Собор считает принципиально возможным перенос даты Пасхи на фиксированную дату, особенно если это будет одновременно сделано всем христианским миром.
  • Собор считает недопустимыми те календарные реформы, которые каким-либо образом меняют семидневную структуру недели с воскресеньем.

См. также

Напишите отзыв о статье "Sacrosanctum Concilium"

Примечания

  1. Sacrosanctum Concilium. &1
  2. Sacrosanctum Concilium. &48
  3. Sacrosanctum Concilium. &111

Ссылки

  • www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_ge.html Sacrosanctum Concilium на официальном сайте Ватикана  (нем.)][www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_en.html.html  (англ.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_be.html  (белор.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_sp.html  (исп.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_fr.html  (фр.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_it.html  (итал.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_lt.html  (лат.)] [www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_council/documents/vat-ii_const_19631204_sacrosanctum-concilium_po.html  (порт.)]
  • [krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt01.html#%D0%9E Sacrosanctum Concilium на русском языке]

Отрывок, характеризующий Sacrosanctum Concilium

В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.