Simon and Garfunkel

Simon & Garfunkel
Основная информация
Жанр	Фолк-рок, психоделический фолк, этническая музыка, фолк-поп, софт-рок
Годы	1957—1970 Воссоединения: 1975 1981—1983 1993 2003—2004 2009—2010
Страна	США США
Откуда	Нью-Йорк
Лейбл	Columbia Records
Состав	Пол Саймон Арт Гарфанкел
[www.simonandgarfunkel.com// Официальный сайт]

Simon and GarfunkelSimon and Garfunkel

Simon and Garfunkel (рус. Саймон и Гарфанкел) — дуэт 1960-х гг., состоявший из американских музыкантов Пола Саймона и Артура Гарфанкела. В их записях смешались элементы трёх стилей: гармоничные вокальные партии в стиле церковного хора (госпел), использование электрогитар (рок), звонкая акустика и лирико-философские тексты (фолк).

1957—1963

Саймон и Гарфанкел вместе росли в еврейском пригороде Нью-Йорка. В 1957 году, вдохновлённые образом братьев Эверли, они стали выступать для других подростков под именем «Том и Джерри» (Tom and Jerry). Их первый сингл «Hey Schoolgirl» пользовался умеренным успехом в подростковой среде и даже попал в национальные чарты. Вскоре дороги музыкантов разошлись, поскольку они поступили в университеты, расположенные в разных городах Америки.

По окончании высшей школы увлечение фолк-музыкой вновь свело товарищей вместе. Теперь они записывались и выступали под своими собственными именами. Пол Саймон писал музыку и глубокомысленные тексты, отмеченные влиянием Боба Дилана, в то время как Гарфанкел покорял поклонников (и поклонниц) своими курчавыми светлыми волосами и высоким ангельским тенором. Подобно тому как The Byrds соединяли фолк-музыку с роком, Саймон и Гарфанкел стремились привить фолк-музыке лучшие находки современной поп-музыки (фолк-поп).

1964—1968

В 1964 году на лейбле Columbia был выпущен их дебютный альбом «Wednesday Morning 3AM». Пластинка прошла практически незамеченной, после чего пути музыкантов вновь пошли врозь: Саймон уехал выступать с фолк-концертами в Лондон и даже записал там сольный альбом.

В это время на долю музыкантов выпал неожиданный успех. Летом 1965 году импресарио Тим Уилсон, известный продюсированием ранних альбомов Дилана, осовременил звучание песни «The Sounds of Silence», написанной Саймоном под впечатлением от убийства президента Кеннеди, наложив на неё электрические гитары и ударные. Без ведома авторов новая версия была выпущена синглом и достигла первой строчки в национальных чартах. Эта запись была признана музыкальными критиками квинтэссенцией входившего тогда в моду фолк-рока.

Хотя Simon and Garfunkel были шокированы тем, что их самый успешный сингл был аранжирован и выпущен без их участия, его триумфальное восхождение в чартах заставило их вновь объединить усилия и развернуть своё творчество в сторону приглушённого акустического фолк-рока. За «The Sounds of Silence» последовали такие жемчужины фолк-рока, как «A Hazy Shade of Winter» и «Homeward Bound» — возможно, самые рафинированные и стильные образчики этого направления рок-музыки.

В отличие от других фолк-рок-коллективов, аудиторию Саймона и Гарфанкела составляли не столько подростки, сколько люди зрелого возраста, которые были способны оценить поэтическую сложность их работ. Их самый крупный хит второй половины шестидесятых — «Mrs. Robinson» (1968, 1-е место в США) — прозвучал в прославленном фильме «Выпускник», с которого началась актерская карьера Дастина Хоффмана. Песня наверняка получила бы «Оскара» за лучшую песню к кинофильму, но Саймон и Гарфанкель не заполнили нужных бумаг: в 60-х авторитет этой премии был не столь значим, потому дуэт просто-напросто не придал ей значения.

Несмотря на отдельные яркие песни, альбомы Simon and Garfunkel были по большей части неровными и оставляли ощущение недоговорённости. Наиболее радикальные критики были склонны обвинять дуэт в слащавости и стерильности.

1969—1981

Своеобразным ответом хулителям коллектива стал их последний студийный альбом, «Bridge Over Troubled Water». К моменту его выхода в 1970 году интересы участников кардинально разошлись: Саймон желал экспериментировать с народной музыкой (причём не только англоязычных стран), в то время как Гарфанкел мечтал о карьере киноактёра.

Мелодичный альбом «Bridge over Troubled Water» стал финальным аккордом их совместной карьеры; с него было выпущено четыре сингла — заглавная баллада «Bridge over Troubled Water» (1-е место в США по итогам 1970 года), задушевная автобиографическая песня Саймона «The Boxer» и его первые попытки экспериментирования с латиноамериканскими мотивами — «Cecilia» и «El Cóndor Pasa» (с участием группы Los Incas). Ни один альбом прежде не имел столь триумфального успеха у публики и критиков: он провёл десять недель на первом месте в Billboard 200 и впервые в истории выиграл «Грэмми» во всех самых престижных номинациях. В марте и апреле 1970 г. сложилась уникальная ситуация, когда Саймон и Гарфанкел занимали первые строчки хит-парадов продаж альбомов и синглов по обе стороны Атлантики. Надо сказать, что в Великобритании этот альбом занимал первое место по годовым продажам два года подряд, а в 1972 году самым кассовым диском этой страны стал сборник лучших песен распавшегося дуэта.

В течение последующих десятилетий Саймон и Гарфанкел время от времени записывались и выступали вместе. В 1975 г. друзья выпустили совместный сингл «My Little Town», а в 1981 г. на их концерт в Центральном парке Нью-Йорка пришло не менее полумиллиона зрителей. Запись этого исторического концерта была выпущена в качестве «живого» альбома, а сами музыканты в течение ещё целого года выступали вдвоём по всему миру.

2003—2004

Ещё один совместный тур последовал в 2003 — 04 годах, посвященный воссоединению легендарного дуэта.

В 2004 году журнал «Rolling Stone» опубликовал список 500 лучших песен всех времён, составленный на основе опроса 172 известных музыкантов и музыкальных критиков, в который попали три песни дуэта:

• «Bridge over Troubled Water» (№ 47)
• «The Boxer» (№ 105)
• «The Sounds of Silence» (№ 156)

2009—2011

В 2009 году последовал еще один совместный тур дуэта по Австралии, Новой Зеландии и Японии.

На апрель-май 2010 года был запланирован очередной тур по США и Канаде, но в связи с проблемами с голосом у Арта Гарфанкела тур был перенесен на июль 2010 года.

В июне 2010 года стало известно, что в связи с продолжающимися проблемами с голосом у Арта Гарфанкела турне откладывается на неопределенный срок. В ноябре 2010 года появились сообщения о том, что Арт Гарфанкел идет на поправку и отложенное турне дуэта может состояться летом 2011 года. Однако из-за продолжающихся проблем с голосовыми связками у Арта турне вновь отложено на неопределенный срок.

Дискография

Студийные альбомы

• Wednesday Morning, 3 A.M. (1964)
• Sounds of Silence (1966)
• Parsley, Sage, Rosemary and Thyme (1966)
• The Graduate Original Soundtrack (1967)
• Bookends (1968)
• Bridge Over Troubled Water (1970)

Концертные альбомы и сборники

• Simon and Garfunkel's Greatest Hits (1972)
• The Concert in Central Park (1982)
• Collected Works (1990)
• Old Friends (1997)
• Tales from New York: The Best of Simon & Garfunkel (1999)
• The Columbia Studio Recordings (1964 - 1970) (2001)
• Live from New York City, 1967 (2002)
• The Essential Simon and Garfunkel (2003)
• Old Friends: Live on Stage (2004)
• Live 1969 (2008)

Награды

• Премия Грэмми 1968 года — Запись года за песню «Mrs. Robinson»
• Премия Грэмми 1971 года — Альбом года Bridge over Troubled Water
• Премия Грэмми 2003 — за жизненные достижения

Ссылки

• [www.simonandgarfunkel.com Официальный сайт] (англ.)
• Simon and Garfunkel (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.simonandgarfunkel.ru Неофициальный сайт поклонников группы в России]

Отрывок, характеризующий Simon and Garfunkel

Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.