Slowdive
| Slowdive | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Жанры |
шугейзинг, |
| Годы |
1989—1995 |
| Страна | |
| Город | |
| Язык песен | |
| Лейбл | |
| Состав |
Ник Чаплин, (бас - гитара) |
| Бывшие участники |
Эдриен Селл (ударные) |
| Другие проекты | |
Slowdive — британская рок-группа из города Рэдинг, образованная в 1989 году и исполняющая шугейзинг, по звучанию близкий к дрим-попу, позже эмбиенту.
Содержание
История группы
Образование и первые работы: 1989—1991
Группа была образована школьными товарищами Рейчел Госвелл и Нейлом Халстедом, позже к ним присоединился Ник Чаплин, игравший на басу и ударник Эдриэн Селл. А третьим гитаристом стал Кристиан Сэвилл, который стал единственным человеком, откликнувшимся на объявление, в котором говорилось, что группе требуется гитаристка, Кристиан в письме отправленном группе в шутку написал, что готов даже надеть платье, если понадобится[1]. Название группе придумал Ник, взяв его из своего сна, в котором ему приснились слова «slowburn» и «slowdive»[2].
После первого удачно записанного демо группе удалось подписать контракт с лейблом Creation Records. После некоторых трудностей группу покидает барабанщик Эдриен Селл[1] и на поиски нового уходит полгода.
В ноябре 1990-го выходит мини-альбом Slowdive, который по сути являл собой их оригинальное демо, так как запись из дорогой студии их разочаровала[1]. Запись вызвала хорошую реакцию у критиков[3] и в феврале и июне 1991 года выходят следующие два мини-альбома: Morningrise и Holding Our Breath. Второй достигает 51-й строчки британского альбомного чарта, а сингл Catch the Breeze возглавляет инди-чарт.
Just For A Day: 1991—1992
Британская пресса начинает причислять группу к направлелению шугейзинг[3], и летом 1991-го она участвует в турне вместе с другими шугейз-группами[2].
Дебютный альбом Just For A Day создается за 6 недель фактически из ничего[1] и вызывает неоднозначную реакцию критиков[3], но попадает в десятку британского инди-чарта[2].
Осенью группа отправилась в турне по Великобритании, а также дала в США серию концертов вместе с группой Blur[4].
Souvlaki: 1992—1994
Находясь в турне по США, группа начинает сочинять материал для нового альбома, но негативное освещение их музыки в прессе мешает творческому процессу. Записываются и перезаписываются около сорока песен. Группа опасается, что этот материал будет воспринят так же, как предыдущий. Их опасения сбываются, когда глава Creation Records отвергает материал, назвав его «дерьмом»[4]. Всё было начато заново. Огромную поддержку в создании альбома оказал Брайан Ино, с которым вместе были записаны две песни «Sing» и «Here She Comes», вошедшие в альбом[4].
Представители лейбла хотели, чтобы группа придала альбому более коммерческое звучание, и в конце концов Халстед соглашается, но внезапно покидает группу в конце 1992-го, оставляя товарищей одних в студии. Попытки сочинить песни без Халстеда не увенчались успехом, но через некоторое время он вернулся с новым материалом[4].
В мае 1993-го выходит второй альбом группы — Souvlaki. Он выходит вместе с EP Outside Your Room[3] и так же, как и прошлый альбом, вызывает мало положительных отзывов у критиков. Ещё хуже то, что срывается запланированное турне по США, так как американский лейбл Slowdive SBK Records заявляет, что сможет выпустить Souvlaki только через 8 месяцев. Поэтому группе приходится выпустить EP «5» и отправиться в тур по Европе с Cranes. В этом EP группа отходит от традиционного звучания в сторону техно и электронной музыки, и барабанщик Саймон Скотт, думая что его смогут заменить на драм-машину, решает покинуть группу в феврале 1994-го[5]. В это время группа проводит два небольших тура по США на вырученные от продажи концертных записей деньги[5].
Pygmalion и распад: 1994—1995
На место Саймона Скотта приходит барабанщик Йен Маккатчен. В последнем альбоме группы стиль музыки меняется и становится более минималистским, в духе эмбиента. Однако этот стиль малопопулярен, все внимание Creation приковано к коммерчески-успешным Oasis, а все внимание слушателей к расцвету брит-попа. Спустя неделю после выхода альбома, названного Pygmalion, группу выгоняют с лейбла, и в скором времени она распадается.
После распада: 1995 — настоящее
Халстед, Госвелл и Маккатчен, сменив название на Mojave 3, выпускают альбом в стиле кантри, после чего получают контракт от лейбла 4AD, на котором Халстед и Госвелл запишут сольные альбомы.
Саймон Скотт после ухода из группы участвовал в разных проектах, а также выпустил несколько сольных альбомов.
А Сэвилл, в свою очередь, создает дрим-поп-группу Monster Movie, в звучании которой сохраняется часть старого стиля Slowdive.
28 января 2014 года группа объявила о своём воссоединении[6].
Дискография
Студийные альбомы
- Just for a Day (1991) № 32 в Великобритании[7]
- Souvlaki (1993) № 51 в Великобритании[7]
- Pygmalion (1995)
Сборники
- Blue Day (1992)
- Catch the Breeze (2004)
- The Shining Breeze (2010)
Мини-альбомы и синглы
- Slowdive EP (1990)
- Morningrise EP (1991)
- Holding Our Breath EP (1991)
- Catch the Breeze (1991)
- Beach Song / Take Me Down (1992)
- She Calls / Leave Them All Behind (1992)
- Outside Your Room (1993)
- 5 EP (1993)
- 5 EP (In Mind Remixes) (1993)
- Alison (1994)
Напишите отзыв о статье "Slowdive"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Ian Watson (2005a). Just for a Day liner notes, Sanctuary Records
- ↑ 1 2 3 Andy Kellman [www.allmusic.com/artist/p14294 «Slowdive biography»], Allmusic
- ↑ 1 2 3 4 Buckley Peter. The Rough Guide To Rock. — 3th. — London: Rough Guides, 2003. — P. 956. — ISBN 1-84353-105-4.
- ↑ 1 2 3 4 Ian Watson (2005b). Souvlaki liner notes, Sanctuary Records
- ↑ 1 2 Ian Watson (2005c). Pygmalion liner notes, Sanctuary Records
- ↑ [www.slowdiveofficial.com/ slowdive]
- ↑ 1 2 Roberts David. British Hit Singles & Albums. — 19th. — London: Guinness World Records Limited, 2006. — P. 508. — ISBN 1-904994-10-5.
Ссылки
- [www.slowdivedatabase.com/ Фан-сайт Slowdive Database]
- [www.musicstack.com/slowdive Musicstack]
- [www.creation-records.com/slowdive Slowdive на фан-сайте Creation Records]
- [www.trouserpress.com/entry.php?a=slowdive Trouser Press]
Отрывок, характеризующий Slowdive
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
