Spatz
| Длина: | 3300 / 3360 мм |
| Ширина: | 1400 / 1450 мм |
| Высота: | 1240 (с поднятым верхом) |
| Колёсная база: | 1950 мм |
| Масса: | ~425 кг |
Spatz (ˈʃpat͡s — рус. воробей), Victoria 250 — микролитражный автомобиль с кузовом из стеклопластика, выпускавшийся с июля 1956 по конец того же года предприятием Bayerische Autowerke GmbH в Траунройте, ФРГ, а также заводом Victoria Werke в Нюрнберге с конца 1956 по май 1958 года.
Прототип этого автомобиля — Dreirad-Dreisitzer или Brütsch Typ 200 Spatz — был разработан и изготовлен независимым инженером Эгоном Брютшем (Egon Brütsch), владельцем фирмы Egon Brütsch Fahrzeugbau из Штутгарта, за свою жизнь создавшим множество конструкций микроавтомобилей и мотоколясок-«кабиненроллеров». Он был трёхколёсным, с двумя колёсами на передней оси, имевшими мягкую подвеску, и одним задним, через подрамник жёстко закреплённым на стеклопластиковом кузове-монококе вместе с силовым агрегатом[1].
Брютш начал искать крупное предприятие, готовое наладить выпуск его конструкции, и в конечном итоге сумел продать лицензию Харальду Фридриху (Harald Friedrich), промышленнику из Верхней Баварии и совладельцу машиностроительной фирмы Alzmetall P. Meier & Friedrich GmbH, а также — швейцарской фирме A. Grünhut & Co.
Однако дорожные испытания показали, что выбранная Брютшем конструкция ненадёжна — пластимассовый кузов не выдерживал нагрузок, возникающих при проезде неровностей дорожного покрытия, и в нём появлялись трещины в районе крепления заднего подрамника. Фридрих подключил к работе над автомобилем 77-летнего Ганса Ледвинку, бывшего конструктора чехословацкой «Татры» и автора таких её моделей, как Tatra T77 и Tatra T87, который после тюремного заключения за сотрудничество с немецкой оккупационной администрацией эмигрировал в Западную Германию. Ледвинка полностью пересмотрел конструкцию автомобиля, применив обычное четырёхколёсное шасси и лёгкую, компактную, но прочную хребтовую раму, на которой закрепил силовой агрегат и подвеску задних колёс с качающимися полуосями. Передняя подвеска была применена «свечного» типа, с витыми пружинами. Появились гидравлические тормоза вместо механических.
Для выпуска доработанного автомобиля Фридрихом в июле 1956 года совместно с баварским мотоциклетным заводом Victoria-Werke была создана фирма Bayerische Autowerke GmbH — BAG. Продажи и обслуживание осуществлялись через дилерскую сеть Victoria Werke.
Так как Фридрих отказался платить Брютшу лицензионные отчисления, последним было инициировано судебное разбирательство — в адрес Bayerische Autowerke поступило обвинение в незаконном использования чужой интеллектуальной собственности. Однако этот процесс Брютш проиграл, поскольку суд посчитал, что автомобиль Фридриха представлял собой в достаточной степени самостоятельную конструкцию, в то время, как изначальный проект был непригоден для массового производства и даже опасен в эксплуатации. Тем не менее, в конце 1956 года Фридрих передал все права на конструкцию Victoria Werke и отстранился от производства автомобиля, который был силами инженеров этой фирмы модернизирован и переименован в Victoria 250.
Автомобиль имел складной мягкий верх и сиденье диванного типа, рассчитанное на двух человек с возможностью при необходимости разместить третьего. Хотя форма кузова Spatz была достаточно динамичной и намекала на потенциально высокие скоростные возможности, на практике автомобиль был сравнительно медлителен, учитывая мощность его двигателя, позаимствованного у кабиненроллера Messerschmitt KR200. Двигатель располагался сзади, перед осью задних колёс. Доступ к нему мог осуществляться как через отдельный капот, так и при откидывании спинки дивана. Изначально передачи заднего хода в трансмиссии не было, вместо чего водитель Spatz должен был или запустить его мотор в обратном обычному направлении вращения, или развернуть лёгкую машину вручную, приподняв её за бампер. После модернизации силами инженеров Viktoria Werke рабочий объём двигателя был наращён со 191 до 250 куб. см, благодаря чему мощность возросла с 10,2 до 14 л.с, вместо четырёхступенчатой коробки передач появилась пятиступенчатая с электрическим приводом от джойстика на панели приборов и передачей заднего хода — правда, включаемой отдельной кнопкой на панели приборов, а не рычагом переключения передач. В ходе выпуска также появились дополнительные трубчатые бампера, дополнявшие полосу резины, обёрнутую вокруг всего кузова и прикрывавшую технологический шов между его верхней и нижней частями, а также повторители указателей поворота.
Всего с 1956 по май 1958 год было выпущено 1 588 экземпляров, из них 859 — под обозначением Spatz и 729 — Victoria 250. В настоящее время известно 24 сохранившихся экземпляра, которые являются ценным объектом коллекционирования.
В Швейцарии было также собрано несколько экземпляров оригинального трёхколёсного варианта под обозначением Belcar, однако A. Grünhut & Co, обнаружив те же самые конструктивные дефекты, не имела средств на доводку конструкции и не стала налаживать крупносерийного производства.
Впоследствии на базе трёхколёсного Spatz Брютшем был создан облегчённый вариант, получивший название Brütsch Zwerg («Гном») — лицензия на его выпуск была продана французской фирме Air Tourist Sàrl (известный дилер Cessna), которая наладила его выпуск под обозначением Avolette. Он, как и последующие автомобили Брютша Bussard, Pfeil и V2, уже имел раму, также хребтового типа.
- Museum Industriekultur Nürnberg Victoria Spatz 01.jpg
- Victoria-Spatz.jpg
- Museum Industriekultur Nürnberg Victoria Spatz 02.jpg
- Victoria Spatz - Logo.JPG
Напишите отзыв о статье "Spatz"
Примечания
- ↑ [i.wheelsage.org/pictures/p/prochie/bruetsch_200_spatz/prochie_bruetsch_200_spatz_1.jpg Изображение] прототипа.
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=8vH1xzp6vDU Видео] тест-драйва машины из коллекции завода «Камышмаш».
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Spatz
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
