Speak white

Speak white (дословно англ. Говори по-белому) — выражение в англоязычных странах (особенно в США и Канаде), которое белые колонизаторы употребляли, когда слышали малопонятную им речь негров или индейцев на пиджине, креольских или автохтонных языках. Ругательство было позднее популяризованно в антиколониальной, антиимпериалистической, художественной, а затем и научно-исторической литературе как один из символов колониализма, ксенофобии, расизма и сегрегации.

История

Выражение зародилось в американском английском языке юга США (см. Английский язык Юга США), когда более образованные белые плантаторы насмехались над плохо усвоенной речью своих рабов-негров (см. американский вариант английского языка или эбоникс). Затем выражение перекочевало в Канаду, и его часто можно было услышать на улицах Монреаля, когда богатые англоязычные магнаты, составлявшие элиту города, выражали своё негативное отношение к французскому языку и франкоканадской культуре и истории города и народа, прозванного «белыми неграми Америки». На этой почве у части франкофонов Канады присутствовал комплекс неполноценности своего языка, на котором они долгое время стеснялись говорить в присутствии англофонов. Впоследствии, с ростом квебекского самосознания, появилось стихотворение франкоканадской поэтессы Мишель Лалонд «Говорите как белые» (1968 год), повествующее о положении народа в эпоху британской колонизации и направленное против империализма англо-квебекцев.

См. также

• Афроамериканский английский
• Белые англосаксонские протестанты

Ссылки

• [membres.multimania.fr/poetesse/souvreine/poetes/hl/lalonde/lalonde01.html «Говорите как белые» стихотворение на французском языке оригинала]

Отрывок, характеризующий Speak white

Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.