Steinway & Sons
| Steinway & Sons | |
 | |
| Тип |
частная компания |
|---|---|
| Основание |
1853 |
| Основатели | |
| Расположение | |
| Продукция |
рояли, пианино |
| Сайт |
[eu.steinway.com nway.com] |
Steinway & Sons (произносится [стэ́йнвэй энд санс]) — всемирно известная компания-производитель фортепиано. Основана в 1853 году. С 1995 года входит в конгломерат Steinway Musical Instruments, Inc. Рояли Steinway & Sons с середины XX века стали фактическим стандартом в музыкальной индустрии, большая часть студийной звукозаписи осуществляется на роялях данной компании, и большинство крупных фортепианных концертов проводится с использованием роялей Steinway & Sons[1]. Рояли Steinway & Sons известны своим мягким и сочным звучанием, а также достаточно большим сопротивлением клавиш клавиатуры[1]. Стоимость инструментов Steinway & Sons очень высока.
Содержание
История создания
Компания Steinway & Sons была основана в 1853 году в Нью-Йорке немецким иммигрантом краснодеревщиком Хайнрихом Энгельхардом Штайнвегом (позднее сменил имя на Генри Э. Стейнвей).
Штайнвег занимался изготовлением фортепиано с 1835 года в своём доме в Зезене, Германия. Фортепиано носили марку Steinweg. Он эмигрировал из Германии в Америку в 1850 году с женой и восемью из его девяти детей. Старший сын, К. Ф. Теодор Штайнвег, остался в Германии и продолжил делать фортепиано Steinweg, будучи партнёром известного продавца Фридриха Гротриана.
В 1853 Хайнрих Штайнвег основал Steinway & Sons (рус. «Стейнвей и сыновья»). Его первая мастерская находилась на Манхэттене, Нью-Йорк. Первому фортепиано, произведённому Steinway & Sons, дали номер 483, потому что Штайнвег изготовил 482 фортепиано в Германии и не хотел начинать отсчёт заново. Инструмент 483 был продан нью-йоркской семье за 500 долларов и теперь выставляется в музее искусств «Метрополитен» в Нью-Йорке. Год спустя, из-за огромного спроса, компания переехала в помещение большего размера на Уокер-Стрит. Только в 1864 году семья изменила написание личных фамилий на Steinway.
К 1860-м годам Стейнвей построил новую фабрику на Парк-Авеню, которая занимала целый квартал. С 350 работниками производство увеличилось с 500 до 1 800 фортепиано в год. Сами фортепиано подверглись многочисленным существенным улучшениям, основанным на научных исследованиях и улучшении понимания акустики. Почти половина 126 запатентованных изобретений компании были сделаны первым и вторым поколениями семьи Стейнвей. Фортепиано Стейнвея выиграли несколько важных призов на выставках в Нью-Йорке, Париже и Лондоне, к 1862 году они получили более 35 медалей.
В 1865 семья Стейнвей послала письмо К. Ф. Теодору Штайнвегу с просьбой, чтобы он оставил немецкую фабрику (к тому времени расположенную в Брауншвейге), и переехал в Нью-Йорк, чтобы возглавить семейную фирму, из-за смерти его братьев Генри и Чарльза от болезней. Теодор повиновался, продав свою долю немецкой компании партнёру, Вильгельму Гротриану (сыну Фридриха Гротриана), и двум рабочим — Адольфу Хелфферику и Х. Г. В. Шульцу. Немецкая фабрика изменила своё название с C.F. Theodor Steinweg на Grotrian, Helfferich, Schulz, Th. Steinweg Nachf. (последняя фраза означает «преемники Т. Штайнвега»), а позднее на Grotrian-Steinweg. В Нью-Йорке Теодор Штайнвег принял фамилию Стейнвей. В течение следующих 15 лет он продолжал держать дом в Брауншвейге и часто путешествовал между Германией и Соединёнными Штатами.
Приблизительно в 70-80-х Уильям Стейнвей (урождённый Вильгельм Штайнвег, сын Хайнриха Штайнвега) основал ремесленный городок в Куинсе в Нью-Йорке. Городок имел собственную жилую инфраструктуру и включал новую фабрику (всё ещё используемую сегодня) с литейным заводом и лесопилкой, зданиями для сотрудников, детским садом, почтовым отделением, отделом добровольческой пожарной охраны и парком. Городок Стейнвей позже стал частью Лонг-Айленда. Стейнвей-Стрит, одна из крупнейших улиц в этом районе названа в честь компании.
Чтобы достигнуть европейских клиентов, которые хотели приобрести фортепиано Steinway, и избегнуть высоких европейских налогов на импорт, Уильям и Теодор Стейнвей основали новую фабрику фортепиано в немецком городе Гамбурге в 1880 году. Теодор Стейнвей даже хотел прекратить ездить в Америку и жить в Германии постоянно. Первым адресом фабрики Стейнвеев в Гамбурге была улица Шанценштрассе (нем. Schanzenstraße). Теодор Стейнвей стал главой немецкой фабрики, а Уильям Стейнвей вернулся на фабрику в Нью-Йорке. Фабрики в Гамбурге и Нью-Йорке регулярно обменивались опытом и продолжают делать это сегодня. Теодор Стейнвей был талантливым изобретателем, который сделал много улучшений в конструкции фортепиано. Больше чем одна треть запатентованных изобретений компании по сей день принадлежит Теодору Стейнвею. Теодор Стейнвей умер в Брауншвейге в 1889 году, до конца жизни он успешно конкурировал с маркой Grotrian-Steinweg, но и гамбургская фабрика Стейнвея и брауншвейгская фабрика Grotrian-Steinweg стали известны как производители самых высококлассных немецких фортепиано.
В 1890 году компания Steinway стала поставщиком двора королевы Виктории. В следующие годы Steinway стала поставлять инструменты ко дворам Италии, Норвегии, Персии, Португалии, Румынии, России, Испании, Швеции и Турции.
Интересные события современной истории корпорации
- К 2000 году компания Steinway & Sons произвела инструмент № 550 000.
- Компания начала выпуск двух новых бюджетных линеек фортепиано: Boston и Essex.
- Компания открыла новые магазины-салоны в разных уголках мира. Наиболее важные новые магазины открыты в Японии, Корее и Китае.
- В 2003 году компания Steinway & Sons отметила своё 150-летие серией концертов в самом большом зале концертного комплекса «Карнеги Холл» — «Айзек Стерн Аудиториум».
- В апреле 2005 года компания Steinway & Sons праздновала 125-летие со дня открытия первой фабрики в Гамбурге. Сотрудники компании, дилеры, известные музыканты и друзья компании из разных стран мира отметили это событие праздничным концертом, в нём принимали участие музыканты-партнёры компании: Лан-Лан, Владимир Ашкенази, Детлер Краус.
- 18 сентября 2008 года умер Генри З. Стейнвэй — последний президент компании из представителей семьи Steinway.
- 24 января 2009 года компания Steinway & Sons установила крупнейшую в мире систему кондиционирования и осушения воздуха, работающую от солнечного коллектора, установленного на крыше. Стоимость этой системы составляет 875 тысяч долларов США. Система поддерживает оптимальный баланс влажности воздуха и улучшает условия хранения инструментов.
Производство роялей и пианино Steinway & Sons
На фабрике Steinway & Sons в Нью-Йорке изготавливаются 6 моделей роялей и 3 модели пианино:
- рояли: S-155, M-170, O-180, A-188, B-211, D-274
- пианино: Sheraton Model P/45 Sketch 4510, Professional Model P/45 Sketch 1098, Professional Model K-52
На фабрике Steinway & Sons в Гамбурге изготавливаются 7 моделей роялей и 2 модели пианино:
- рояли: S-155, M-170, O-180, A-188, B-211, C-227, D-274
- пианино: V-125, K-132
Недорогие рояли и пианино
Менее дорогие рояли и пианино компании Steinway & Sons распространяются под торговыми марками Boston и Essex. Эти инструменты изготавливаются из менее дорогих материалов, без использования пластика в механике. Их конструкция полностью разработана компанией Steinway & Sons, но производство осуществляется на фабриках других изготовителей.
Торговая марка Boston
Инструменты среднего класса — Boston — предназначены для рынков профессионального и полупрофессионального использования. Изготавливаются в Японии на фабрике компании Kawai Musical Instruments в г. Хамамацу. Объём производства инструментов Boston равен около 5000 шт. в год. Существует 5 моделей роялей Boston и 4 модели пианино. В настоящее время производится обновлённая концертная серия инструментов: Boston Performance Edition с использованием нескольких новых патентов Steinway & Sons.
Торговая марка Essex
Рояли и пианино торговой марки Essex — это наиболее доступная по цене линейка инструментов, созданных конструкторами Steinway & Sons. Рояли EGP-161 и 183 изготавливаются в Корее на фабрике Young Chang. Модели EGP-155 и 173 в настоящее время производятся китайским предприятием Pearl River.
Образовательная деятельность Steinway & Sons
Более 110 консерваторий, университетов, колледжей и музыкальных школ мира используют для образовательных и концертных целей исключительно рояли и пианино компании Steinway & Sons. Такие учебные заведения носят звание All-Steinway School.
Наиболее длительное партнёрство с компанией Steinway & Sons поддерживает Oberlin Conservatory of Music в г. Оберлин, штат Огайо. Они используют исключительно инструменты Steinway & Sons начиная с 1877 года. В 2007 году они приобрели свой 200-й инструмент Steinway.
Ценовые рекорды
- Самый дорогой рояль в мире был создан в 2008 году под заказ на фабрике Steinway & Sons в Гамбурге. Его стоимость составила 1,2 миллиона евро. Для изготовления рояля потребовалось 4 года. Эксклюзивный инструмент был назван «Sound of Harmony» рус. «Звук гармонии». Для его отделки были использованы интарсии из сорока разных пород дерева, а на крышке воссоздана реплика полотна современного китайского художника Ши Ци (англ. Shi Qi). Рояль был представлен публике на выставке Expo 2010 в Шанхае, КНР. В настоящий момент он принадлежит коллекционеру Го Цинзяну (англ. Guo Qingxiang).
- Самый дорогой рояль, проданный через аукцион, был изготовлен в 1883—1887 годах фабрикой Steinway & Sons в Нью-Йорке и продан в 1997 году за 1,2 миллиона долларов США на аукционе Кристис (англ. Christie's) в Лондоне. Эта цена в несколько раз превысила предыдущий мировой рекорд — 390 тысяч долларов США, отданных на аукционе за рояль Steinway, который в настоящее время выставлен в музее искусств Clark Art Institute.
- Самым дорогим пианино в мире стал инструмент, изготовленный компанией Steinway & Sons на фабрике в Гамбурге в 1970 году. В том же году его приобрёл Джон Леннон всего за 1 500 долларов США. Леннон использовал этот инструмент для создания и записи песни Imagine и других известных композиций. В 2000 году пианино было продано британским коллекционером на аукционе. Победу одержал известный музыкант Джордж Майкл, предложив лучшую цену — 1,67 миллиона британских фунтов. Это пианино можно увидеть в фильме, снятом в доме Леннона в Англии в 1971 году, где Леннон поёт песню Imagine своей супруге Йоко Оно.
Напишите отзыв о статье "Steinway & Sons"
Примечания
См. также
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Steinway & Sons
- [www.steinway.com/about Презентация фабрики] (англ.). Официальный сайт фабрики Steinway & Sons в США. Проверено 17 августа 2010. [www.webcitation.org/66PwgFW38 Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
- [www.steinway.com/boston Презентация фортепиано Boston] (англ.). Официальный сайт фабрики Steinway & Sons в США. Проверено 17 августа 2010. [www.webcitation.org/66PwgnY72 Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
- [www.steinway.com/essex Презентация фортепиано Essex] (англ.). Официальный сайт фабрики Steinway & Sons в США. Проверено 17 августа 2010. [www.webcitation.org/66PwhV3l2 Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Steinway & Sons
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
