Sun-4
Поделись знанием:
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
Sun-4 — серия рабочих станций и серверов, запущенная корпорацией Sun Microsystems в июне 1987[1]. Системы серии Sun-4 были похожи на машины серии Sun-3, но использовали микропроцессоры, основанные на архитектуре SPARC V7[2], вместо процессоров семейства Motorola m68k.
По мнению Sun, процессоры SPARC в 1987 году были намного производительнее процессоров 680x0 и i386.[3]
Содержание
Модели Sun-4
| Модель | Кодовое имя | CPU board | CPU | CPU МГц | Макс. RAM | Chassis |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 4/260 | Sunrise | Sun 4200 | Fujitsu SF9010 IU, Weitek 1164/1165 FPU |
16.67 MHz | 128 MB | 12-slot VME (deskside) |
| 4/280 | Sunrise | Sun 4200 | Fujitsu SF9010 IU, Weitek 1164/1165 FPU |
16.67 MHz | 128 MB | 12-slot VME (rackmount) |
| 4/110 | Cobra | Sun 4100 | Fujitsu MB86900 IU, Weitek 1164/1165 FPU (optional) |
14.28 MHz | 32 MB | 3-slot VME (desktop/side) |
| 4/150 | Cobra | Sun 4100 | Fujitsu MB86900 IU, Weitek 1164/1165 FPU (optional) |
14.28 MHz | 32 MB | 6-slot VME (deskside) |
| 4/310 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 32 MB | 3-slot VME (desktop/side) |
| 4/330 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 96 MB | 3-slot VME w 2 memory slots (deskside) |
| 4/350 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 224 MB | 5-slot VME (desktop/side) |
| 4/360 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 224 MB | 12-slot VME (deskside) |
| 4/370 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 224 MB | 12-slot VME (deskside) |
| 4/380 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 224 MB | 12-slot VME (rackmount) |
| 4/390 | Stingray | Sun 4300 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
25 MHz | 224 MB | 16-slot VME (rackmount) |
| 4/470 | Sunray | Sun 4400 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
33 MHz | 768 MB | 16-slot VME (deskside) |
| 4/490 | Sunray | Sun 4400 | Cypress Semiconductor CY7C601, Texas Instruments 8847 FPU |
33 MHz | 768 MB | 12-slot VME (rackmount) |
В 1989 Sun перестала применять название «Sun-4» в маркетинговых целях в пользу брендов SPARCstation и SPARCserver, хотя ранним моделям SPARCstation/SPARCserver приписывались также модельные номера серии Sun-4. Например, SPARCstation 1 была также известна как Sun 4/60. Такая практика продолжалась вплоть до создания линейки SPARCserver 600MP в 1991. Термин Sun-4 продолжал использоваться в техническом контексте для обозначения архитектуры всех систем Sun на базе SPARC.
Машины Sun 4/110, 4/150, 4/260 и 4/280 с процессорной платой Sun 4300 имели названия 4/310, 4/350, 4/360 и 4/380 соответственно.
Архитектура Sun-4
Архитектура Sun-4 поддерживалась операционными системами SunOS, начиная с версии 3.2, и Solaris 2.1 по 2.4. OpenBSD также работает на системах Sun-4.
Несколько разновидностей архитектуры Sun-4 были разработанны Sun и другими производителями. Они включают:
- Sun-4c
- (C означает Campus, кодовое имя первой модели на основе Sun-4c, SPARCstation 1). В этом варианте VME заменена на SBus и представлен новый MMU. Поддерживается SunOS 4.0.3c и выше, и Solaris 2.0 до 7.
- Sun-4e
- Гибрид архитектур Sun-4c и VME, использовавшийся во встроенных контроллерах SPARCengine 1 (Sun 4/E). Эта плата была разработана в Force Computers. Поддерживается SunOS 4.0.3 и 4.1e и Solaris от 2.1 до 2.4.
- Sun-4m
- Изначально многопроцессорный вариант Sun-4, основанный на процессорной модульной шине MBus, появившийся в линейке SPARCserver 600MP. Архитектура Sun-4m использовалась и в однопроцессорных системах без MBus, таких как SPARCstation 5, использующих архитектуру SPARC V8.
- Sun-4d
- (D означает Dragon, кодовое имя SPARCcenter 2000). Многопроцессорная архитектура, основанная на XDBus, поддерживающая до 20 процессоров. На основе Sun-4d корпорация Sun производила SPARCserver 1000 и SPARCcenter 2000. Cray CS64000 фактически представлял собой машину Sun-4d (sun4d6), однако требовал особенную версию Solaris. Поддержка Solaris с 2.2 до 8.
- Sun-4u
- (U означает UltraSPARC) -- первая реализация 64-битной архитектуры SPARC V9; впервые использована в серии машин Sun Ultra. Поддержка 32-битными версиями Solaris начиная с версии 2.5; первая 64-битная версия Solaris для Sun4u - Solaris 7. Поддержка процессоров UltraSPARC I была прекращена после Solaris 9. Solaris 10 поддерживает реализации Sun4u начиная с UltraSPARC II по UltraSPARC IV включительно.
- Sun-4u1
- Иногда употребляется для обозначения архитектуры многопроцессорного сервера Sun Enterprise 10000 (Starfire). Поддержка Solaris 2.5.1 и далее.
- Sun-4us
- Разновидность Sun-4u, применявшаяся в серверах Fujitsu PRIMEPOWER, основанных на процессорах SPARC64 V.
- Sun-4v
- (V означает «virtualized»). Вариант Sun-4u, включающий процессорную виртуализацию; представлен в многоядерном процессоре UltraSPARC T1 (Niagara). Поддержка Solaris версии 10 начиная с релиза 3/05 HW2 и Solaris 11.
Напишите отзыв о статье "Sun-4"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=awpN9zsgQDcC&pg=PA146&lpg=PA146&dq=Sun-4+1987 Competing in the Age of Digital Convergence] ISBN 0-87584-726-9, page 146
- ↑ www.operating-system.org/betriebssystem/_english/fa-sun.htm "The first Sun-4 models were published with the own SPARC V7 RISC architecture in 1987. "
- ↑ David Weaver, [www.paume.itb.ac.id/~iidc/opensparc/training%20openSPARC/pdf/01b-DW-UltraSPARC-Architecture-overview.pdf Introduction to UltraSPARC Architecture] // June 2009 slide 5,8
Ссылки
- [www.sunshack.org/data/feh/1.5/wcd00000/wcd00036.htm Sun-4 Handbook]
- www.cyberflunk.com/~nikm/sparc/part2.html
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Sun-4
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
