TIA/EIA-568-B

Поделись знанием:
(перенаправлено с «T568B»)
Перейти к: навигация, поиск

TIA/EIA-568-B — набор из трёх телекоммуникационных стандартов, выпущенных Ассоциацией телекоммуникационной промышленности США в 2001 году, который заменил собой устаревший стандарт TIA/EIA-568-А. Эти стандарты описывают построение телекоммуникационных структурированных кабельных систем в зданиях.

Эти стандарты наиболее известны по двум таблицам T568A и T568B, которые описывают соединение проводников кабеля типа «витая пара» (англ. twisted pair) с контактами разъёмов 8P8C (часто ошибочно называемыми RJ-45) при организации сети Ethernet.





Таблицы T568

Прямой (англ. straight through) кабель

При соединении оконечного оборудования Ethernet (такого как компьютер, сетевой принтер) с коммутационным оборудованием (хаб/коммутатор/маршрутизатор) оба конца кабеля обжимаются одинаково (т. н. прямой кабель). В пункте 6.2.1 стандарта, для горизонтальных соединений первой приведена таблица T568A, а также, как вариант, в случае необходимости разрешается использовать таблицу T568B. Для США федеральный закон (NCS, FTR 1090-1997) допускает коммутацию только по таблице T568A. На практике, при строительстве СКС и производстве патч-кордов, чаще используется таблица T568B (в том числе у некоторых Американских производителей, в частности, у AMP).

Вариант по стандарту EIA/TIA-568A:

№ контакта — цвет жилы — № контакта на другом конце кабеля
1 ==== ==== 1 зелёно-белый
2 ==== ==== 2 зелёный
3 ==== ==== 3 оранжево-белый
4 ==== ==== 4 синий
5 ==== ==== 5 сине-белый
6 ==== ==== 6 оранжевый
7 ==== ==== 7 коричнево-белый
8 ==== ==== 8 коричневый

и по стандарту EIA/TIA-568B:

№ контакта — цвет жилы — № контакта на другом конце кабеля
1 ==== ==== 1 оранжево-белый
2 ==== ==== 2 оранжевый
3 ==== ==== 3 зелёно-белый
4 ==== ==== 4 синий
5 ==== ==== 5 сине-белый
6 ==== ==== 6 зелёный
7 ==== ==== 7 коричнево-белый
8 ==== ==== 8 коричневый

Перекрёстный (англ. crossover) кабель

Использование прямого кабеля рассчитано на то, что один (и только один) из концов кабеля присоединён к порту коммутатора, и перекрещивание сигнальных линий Rx (приём, англ. receive) и Tx (передача, англ. transmit) выполнено внутри порта. При непосредственном соединении между собой двух экземпляров сетевого оборудования (например, двух компьютеров или двух хабов) необходимо использовать специальный, т. н. перекрёстный, кабель (англ. crossover). У такого кабеля перекрещивание линий Rx и Tx выполняется при обжиме одного из концов кабеля.

Так как таблицы T568A и T568B отличаются друг от друга как раз тем, что в них переставлены местами пары 1-2 и 3-6, для изготовления перекрёстного кабеля для сети 10BASE-T и 100BASE-T достаточно обжать один конец кабеля по одной таблице, а другой конец — по другой.

Следует помнить, что устройства, поддерживающие стандарт 1000BASE-T, передают данные по всем четырём парам кабеля, причём по каждой паре сигнал передаётся сразу в обоих направлениях, и кадры промаркированы особым образом, что исключает неверную их сборку принимающим устройством. Поэтому любой конец кабеля, предназначенного для работы с любыми устройствами 1000BASE-T, будь то коммутаторы или узлы, может быть обжат по любой приведённой схеме.

Для скорости 100 мегабит/с

10base-T/100base-TX crossover (T568B)
№ контакта — цвет жилы — № контакта на другом конце кабеля
1 ==== ==== 1
2 ==== ==== 2
3 ==== ==== 3
4 ==== ==== 4
5 ==== ==== 5
6 ==== ==== 6
7 ==== ==== 7
8 ==== ==== 8

Для скорости 1 гигабит/с

10base-T/100base-TX/1000base-T/T4 crossover (T568B)
№ контакта — цвет жилы — № контакта на другом конце кабеля
1 ==== ==== 1
2 ==== ==== 2
3 ==== ==== 3
4 ==== ==== 4
5 ==== ==== 5
6 ==== ==== 6
7 ==== ==== 7
8 ==== ==== 8

Почти все современные устройства Ethernet способны автоматически определять тип (прямой или перекрёстный) подключенного кабеля (или, что одно и то же, тип порта) и подстраиваться под него. Эта функция имеет обозначение Auto-MDIX.

Однако до сих пор распространены устройства, не поддерживающие распознавание типа кабеля — обычно это сетевые адаптеры и маршрутизаторы. В случае, когда оба устройства не поддерживают Auto-MDIX и соединяются портами одного типа (две сетевых карты или два коммутатора), необходимо применение перекрёстного кабеля. В настоящее время это встречается нечасто, и во избежание путаницы все кабели (патч-корды и линии) - "прямые", обжимаемые строго по одной из таблиц T568A или T568B (в пределах здания), и только там, где это необходимо, устанавливают перекрёстный патч-корд.

Устройства стандарта 1000BASE-T сами определяют верную раскладку кабеляК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4916 дней].

Радиус изгиба кабеля

Радиус изгиба коммутационных и аппаратных кабелей (шнуров) в процессе эксплуатации[1] не менее:

  • 4 внешних диаметров кабеля — для 4-парных шнуров на основе неэкранированной и экранированной витой пары проводников;
  • 1 дюйм (~25 мм) — для волоконно-оптических шнуров.

См. также

Напишите отзыв о статье "TIA/EIA-568-B"

Примечания

  1. www.220.ru/es2/artices/standart-tiaeia-568-i-kabel-kanaly Стандарт TIA/EIA 568 и кабель-каналы


Отрывок, характеризующий TIA/EIA-568-B

Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.