Стюарт (танк)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «T57»)
Перейти к: навигация, поиск

M3A1 в Белградском музее вооружённых сил
M3 Stuart
Классификация

лёгкий танк

Боевая масса, т

12,7

Компоновочная схема

отделение управления спереди, моторное сзади

Экипаж, чел.

4

История
Годы производства

19411944

Годы эксплуатации

с 1941

Количество выпущенных, шт.

23 685[1]

Основные операторы

Размеры
Длина корпуса, мм

4531

Ширина корпуса, мм

2235

Высота, мм

2640

Клиренс, мм

420

Бронирование
Тип брони

стальная поверхностно закалённая

Лоб корпуса (верх), мм/град.

38 / 17°

Лоб корпуса (середина), мм/град.

16 / 69°

Лоб корпуса (низ), мм/град.

44 / 23—90°

Борт корпуса, мм/град.

25 / 0°

Корма корпуса (верх), мм/град.

25 / 59°

Корма корпуса (середина), мм/град.

25 / 0°

Корма корпуса (низ), мм/град.

25 / 20°

Днище, мм

10—13

Крыша корпуса, мм

13

Лоб башни, мм/град.

38 / 10°

Маска орудия, мм/град.

38 / 0—14°

Борт башни, мм/град.

25 / 0°

Корма рубки, мм/град.

25 / 0°

Крыша башни, мм

13 / 75—90°

Вооружение
Калибр и марка пушки

37-мм M6

Тип пушки

нарезная

Длина ствола, калибров

53,1

Боекомплект пушки

103

Углы ВН, град.

−10…+20°

Прицелы

M40A2

Пулемёты

5 × 7,62-мм Браунинг M1919A4

Подвижность
Тип двигателя

звездообразный 7-цилиндровый карбюраторный воздушного охлаждения

Мощность двигателя, л. с.

250

Скорость по шоссе, км/ч

61

Запас хода по шоссе, км

113

Запас хода по пересечённой местности, км

72

Удельная мощность, л. с./т

17,9

Тип подвески

сблокированная попарно, на горизонтальных пружинах

Удельное давление на грунт, кг/см²

0,60

Преодолеваемый подъём, град.

35°

Преодолеваемая стенка, м

0,6

Преодолеваемый ров, м

1,8

Преодолеваемый брод, м

0,9

M3 (англ. Light tank M3) — американский лёгкий танк периода Второй мировой войны. Широко известен также под названием «Стюарт» (англ. Stuart), данным ему в войсках Великобритании в честь генерала Гражданской войны в США Джеба Стюарта[2].

M3 был создан в 19381941 годах на базе лёгкого танка M2. «Стюарт» серийно выпускался с марта 1941 по июнь 1944 года, неоднократно подвергаясь модернизациям по ходу выпуска. Всего было построено 23 685 танков этого типа, что сделало «Стюарт» самым многочисленным лёгким танком в истории мирового танкостроения[3].

Во Второй мировой войне «Стюарт» активно использовался войсками США, а также в значительных количествах поставлялся по программе ленд-лиза в Великобританию, СССР, Китай, войскам «Свободной Франции» и НОАЮ[3]. После войны устаревшие к тому времени, но всё ещё многочисленные «Стюарты» продавались во многие другие страны, в некоторых из которых они состояли на вооружении до 1990-х годов.





Содержание

История создания и производства

Предшественники «Стюарта»

Свою историю «Стюарт» ведёт от британского танка «Виккерс 6-тонный», одного из наиболее распространённых танков в мире в межвоенный период. Именно на основе его конструкции был в 19331934 годах создан американский танк T5, ставший родоначальником всей линейки серийных лёгких танков США[4].

Разработки, приведшие к созданию M3, были начаты в 1938 году, когда опыт гражданской войны в Испании показал, что развитие стрелкового оружия сделало легкобронированную бронетехнику крайне уязвимой даже для обычного пехотного вооружения, не говоря уже о специализированных противотанковых средствах. 15 апреля 1938 года было проведено совещание по вопросам дальнейшего развития танковой программы, на котором было сформулировано, что состоящие на вооружении лёгкие танки M2 с максимальной толщиной брони 15,8 мм уязвимы для огня крупнокалиберных пулемётов на дистанциях в 700 метров, и уже в недалёком будущем развитие пулемётов может увеличить эту дистанцию до 900 м. Вооружение M2, ограничивавшееся одним 12,7-мм и двумя 7,62-мм пулемётами было также признано совершенно недостаточным, армии явно нужна была качественно новая машина[5].

Первоначальный вариант будущего танка, предложенный подполковником Г. М. Бернсом, отличался крайним упрощением и удешевлением конструкции, вызванным скудным финансированием армии в те годы. По замыслу, это должен был быть лёгкий 7-тонный безбашенный танк с экипажем из двух человек, защищённый бронёй толщиной до 38 мм и вооружённый 37-мм пушкой и 7,62-мм пулемётом, размещёнными в лобовом листе корпуса. Такая компоновка позволяла использовать в конструкции танка множество узлов гражданских автомобилей и значительно снизить стоимость машины, но развития этот проект так и не получил.

Два других предложения по компоновке новой машины были представлены майором Дж. К. Кристмасом (John K. Christmas) в июле того же года. Первый вариант был схож с предложением Бернса, хотя весил на две тонны больше. После доработок, проект получил 3 августа 1938 года обозначение T6. Единственный экземпляр этого танка был собран в июне 1939 года, но вскоре все работы по этому варианту были прекращены. Развитие получил второй предложенный Кристмасом проект — 10,5-тонный танк, вооружённый 37-мм пушкой в одноместной вращающейся башне со спаренным с ней 7,62-мм пулемётом, а также вторым пулемётом в лобовом листе корпуса. Танк должен был приводиться в движение радиальным авиационным мотором «Континенталь» W-670 и быть защищённым 25-мм бронёй. Именно эта концепция и послужила в дальнейшем отправной точкой для работ по новому танку.

Результатом наработок стала модификация лёгкого танка M2 — M2A4, запущенная в производство приказом от 29 декабря 1938 года[6]. От предшественников новую машину отличала двухместная башня, оснащённая 37-мм пушкой M3A1 и спаренным с ней 7,62-мм пулемётом, утолщённое до 25 мм вертикальное бронирование и два дополнительных 7,62-мм пулемёта в спонсонах корпуса. С мая 1940 года по март 1941 года было выпущено 365 танков этой версии, ставшей прямым предшественником M3[6].

M3

Несмотря на успешную эксплуатацию M2A4, танк явно нуждался в переработке устаревшей ходовой части. Помимо этого, приказ от 3 июня 1940 года рекомендовал к производству с 1941 года танки с увеличенной до 38 мм толщиной лобового бронирования. Модифицированный вариант танка 5 июля 1940 года получил обозначение light tank M3[7]. Помимо усиленного бронирования и переработанной подвески, лучше распределявшей нагрузку и снижавшей давление на грунт, танк получил клёпаные корпус и башню. С марта 1941 года, когда этот танк сменил в производстве M2A4, и до прекращения серийного производства в июле 1942 года, с единственным дополнительным танком этого варианта, выпущенным в октябре того же года, было произведено 4525 танков этого варианта, известного также под его британским обозначением Stuart I[7]. Помимо этого, в ходе серийного выпуска с июня 1941 года до августа 1942 года, с дополнительными 4 машинами, выпущенными в январе 1943 года, было произведено 1285 «Стюартов» M3 с дизельным двигателем «Гайберсон», получивших официальное обозначение light tank M3 (diesel), а в британских войсках известных как Stuart II[7]. В число 5810 выпущенных танков этого типа входят также так называемые «гибридные» версии, выпускавшиеся с улучшениями, накопившимися в ходе производства.

Ещё до начала производства «Стюартов», опыт боевых действий в Европе показал очень опасный недостаток клёпаных корпусов — при попадании в них снаряда, а порой даже и пули крупного калибра, из-за деформации броневых листов заклёпки отскакивали внутрь танка, становясь дополнительными поражающими элементами. Более того, броня могла полностью отразить снаряд, но отскочившие заклёпки поражали экипаж столь же надёжно, как и его взрыв внутри танка[8]. В связи с этим, после тестирования корпусов M3 артиллерийским обстрелом, исследовательский комитет 27 декабря 1940 года рекомендовал производство танка M3 со сварной башней, поскольку именно башня являлась наиболее уязвимой в этом отношении. Вариант с гранёной сварной башней с клёпаной командирской башенкой и утолщённой до 51 мм маской орудия, производившийся с апреля 1941 года, известен как «Стюарт» Тип 2 (англ. Stuart Type 2). Аналогичные танки, но с дизельным двигателем, известны в литературе как «Стюарт» Тип 3 (англ. Stuart Type 3)[9]. Помимо повышения защиты экипажа, сварная конструкция, за счёт избавления от полосок и уголков каркаса, уменьшала вес танка, а также несколько увеличивала внутреннее пространство.

Приказ от 27 марта 1941 года требовал скорейшей замены собиравшейся из поверхностно закалённых броневых плит башни, и вскоре M3 получили новую полностью сварную башню из гомогенной стали характерной подковообразной формы; борта и корма башни изготавливались из единой гнутой детали. На башнях этого варианта всё ещё сохранялась командирская башенка, но теперь она приобрела круглую форму и избавилась от смотровых щелей, наблюдение за полем боя стало осуществляться при помощи перископов. Этот вариант, выпускавшийся с октября 1941 года, известен в литературе как «Стюарт» Тип 4 (англ. Stuart Type 4), а его дизельная версия — как «Стюарт» Тип 5 (англ. Stuart Type 5).

Постепенно накапливавшиеся в ходе производства и эксплуатации ранних «Стюартов» улучшения привели к появлению переработанной версии, получившей обозначение M3A1, в Великобритании известной как Stuart III, а в литературе — «Стюарт» Тип 10, запущенной в производство в мае 1942 года. Всего до конца серийного производства в феврале 1943 года был выпущен 4621 танк этой модификации, в том числе 211 оборудованных дизельным двигателем машин, получивших в британской армии название Stuart IV, а в литературе известных как «Стюарт» Тип 11 (англ. Stuart Type 11)[10]. Танки этой версии получили новую башню подковообразной формы с утолщённым до 32 мм бортовым и кормовым бронированием, вращающимся полом башни, известным как башенная «корзина», электроприводом башни, стабилизатором орудия в вертикальной плоскости и многими другими усовершенствованиями. Кроме того, M3A1 получили новый корпус, собиравшийся в основном при помощи сварки, и переработанное боевое отделение без пулемётов в спонсонах корпуса. Версия M3A1 с полностью сварным корпусом, производство которой началось вскоре, в литературе известна как «Стюарт» Тип 12 (англ. Stuart Type 12) или M3A1 «поздних» серий, а её оснащённый дизельным двигателем вариант — как «Стюарт» Тип 13 (англ. Stuart Type 13). Планировалось также использование для этого варианта индекса M3A2, но в итоге он так и остался невостребованным[11].

Помимо этого, до начала серийного выпуска M3A1 было произведено 4 так называемых «гибридных» варианта «Стюартов», получивших новую башню вместе с другими улучшениями, накопившимися в ходе серийного производства, с целью как можно скорее внести их в серийные машины. Однако зачастую частичные изменения лишь усложняли танк, не давая желаемого эффекта, и особой популярностью у экипажей «гибридные» «Стюарты» не пользовались[12].

Танки M3 ранних вариантов были классифицированы как «ограниченно стандартные» в мае 1943 года, хотя в реальности были в основном заменены в войсках на более новые машины ещё к 1942 году[13], а в следующем месяце в эту категорию были переведены и M3A1. В июле того же года были переведены в класс «устаревших» ранние M3, а также дизельный вариант M3A1, из-за сложностей в обеспечении армейских частей двумя видами топлива[14].

В апреле 1942 года танковое командование подало запрос на оснащение M3A1 корпусом из наклонных бронеплит, схожим с разрабатывавшимся M5. Новый вариант танка получил обозначение M3A3, и за время серийного производства с января 1942 по сентябрь 1943 года было выпущено 3427 танков этого варианта, известного в британской армии под названием Stuart V, а в литературе — как «Стюарт» Тип 14 (англ. Stuart Type 14)[15]. Помимо нового корпуса с наклонными верхним лобовым и верхними бортовыми листами, значительно увеличившими внутренний объём и улучшившими условия работы экипажа, танк получил изменённую башню с кормовой нишей, в которой размещалась радиостанция, и противопылевые фальшборты, закрывавшие верхнюю часть гусениц. Почти все выпущенные M3A3 были поставлены в другие страны по программе ленд-лиза.

M5

К 1941 году промышленность уже не справлялась с обеспечением M3A авиационными двигателями, что заставило искать им подходящую замену. 6 июня 1941 года было одобрено производство прототипа, оснащённого двумя автомобильными двигателями «Кадиллак» с автоматической коробкой передач, получившего обозначение M3E2[16]. Башня прототипа была аналогична модификации M3A1. Новой машине 13 ноября того же года было присвоено обозначение M4. Позже прототип M3E2 был оснащён сварным корпусом из гомогенной стальной брони с наклонным лобовым листом, получив обозначение M3E3, и в таком виде послужил основой для серийного танка. Тем временем, с февраля 1942 года началось производство нового среднего танка M4 «Шерман», и чтобы избежать путаницы, лёгкий танк получил новое название — M5, под которым он и был запущен в производство в апреле 1942 года. Всего до окончания серийного производства в декабре того же года было выпущено 2074 танка этой модификации, в том числе 1470 на заводах «Кадиллак» в Детройте и Мичигане, 354 на заводах «Дженерал Моторс» в Саутгейте и 250 на заводах компании Мэсси Харрис (Massey Harris Co.)[17].

Тем временем, было начато производство модификации M3A3, которая помимо корпуса по типу M5 получила множество других нововведений, включая новую башню с кормовой нишей. Вариант M5, оснащённый ею, 24 сентября 1942 года получил обозначение M5A1 и вскоре начал заменять M5 на сборочных линиях. До окончания серийного производства в апреле — июне 1944 года было выпущено 6810 танков этой модификации, ставшей самой массовой версией «Стюарта»[18].

С появлением M5A1, M5 были классифицированы как «ограниченно стандартные», сами же M5A1 перешли в эту категорию в июне 1944 года, с появлением более современного лёгкого танка M24 «Чаффи», но, несмотря на это, активно использовались до самого конца войны.

T7

На основе танков M3/M5 с января 1941 года разрабатывался лёгкий танк T7, который должен был стать их дальнейшим развитием. Танк отличался от своих предшественников более толстой бронёй с рациональными углами корпуса, но его вооружение состояло из той же 37-мм пушки, с заменой в перспективе на 57-мм. К 1942 году стала ясна слабость подобного орудия, поэтому в качестве основного вооружения стала рассматриваться 75-мм пушка. В процессе всех этих усовершенствований вес машины вырос до 27 тонн, что привело 6 сентября 1942 года к её переклассификации в средний танк M7. Тестирование первых трёх прототипов, законченных к октябрю 1942 года, показало, что их масса ещё более выросла по сравнению с проектной. В итоге оказалось, что новый танк, постепенно ставший средним, уступает при этом по своим характеристикам уже находящемуся в производстве M4 «Шерман», так что заказ на производство M7 был отменён[19]. «Наследником» M3 в итоге стал лёгкий танк M24 «Чаффи», во многом определивший облик послевоенного лёгкого танка — машины с противопульным бронированием, но мощной пушкой, способной эффективно поражать средние танки противника.

Производство танков M3 и M5[1]
Модификация Количество выпущенных, шт. Начало производства Окончание производства
M3 4526 март 1941 октябрь 1942
M3 diesel 1285 июнь 1941 январь 1943
M3A1 4410 май 1942 январь 1943
M3A1 diesel 211 август 1942 октябрь 1942
M3A3 3427 сентябрь 1942 сентябрь 1943
M3A3 (дополнительный выпуск) 166 март 1945 май 1945
M5 2074 апрель 1942 декабрь 1942
M5 (дополнительный выпуск) 2 январь 1944 май 1944
M5A1 6810 ноябрь 1942 июнь 1944
M5A1 (дополнительный выпуск) 775 ноябрь 1944 июнь 1945

Модификации

M3

  • M3, Stuart I, «Стюарт» Тип 1 — базовая версия с клёпаной башней.
  • M3, Stuart I, «Стюарт» Тип 2 — версия со сварной гранёной башней.
  • M3, Stuart II, «Стюарт» Тип 3 — Тип 2 с дизельным двигателем.
  • M3, Stuart I, «Стюарт» Тип 4 — версия со сварной башней подковообразной формы с командирской башенкой.
  • M3, Stuart II, «Стюарт» Тип 5 — Тип 4 с дизельным двигателем.
  • M3, Stuart Hybrid, «Стюарт» Тип 6 — «гибридная» версия с башней от M3A1, но с ручным поворотом башни и без башенной «корзины».
  • M3, Stuart Hybrid, «Стюарт» Тип 7 — Тип 6 с дизельным двигателем.
  • M3, Stuart Hybrid, «Стюарт» Тип 8 — «гибридная» версия с клёпано-сварным корпусом и башней, аналогичной Типу 6.
  • M3, Stuart Hybrid, «Стюарт» Тип 9 — Тип 8 с дизельным двигателем.
  • M3A1, Stuart III, «Стюарт» Тип 10 — версия с новой башней с электроприводом и башенной «корзиной», а также смешанным клёпано-сварным корпусом.
  • M3A1, Stuart IV, «Стюарт» Тип 11 — Тип 10 с дизельным двигателем.
  • M3A1, Stuart III, «Стюарт» Тип 12 — аналогичная Тип 10 версия, но с полностью сварным корпусом.
  • M3A1, Stuart IV, «Стюарт» Тип 13 — Тип 12 с дизельным двигателем.
  • M3A3, Stuart V, «Стюарт» Тип 14 — «Стюарт» с полностью переработанным увеличенным корпусом с наклонной вертикальной бронёй, новой башней с кормовой нишей и противопыльными фальшбортами над гусеницами.

M5

  • M5, Stuart VI — базовая версия с башней от M3A1.
  • M5A1, Stuart VI — улучшенная версия с башней от M3A3.

Тактико-технические характеристики

ТТХ различных модификаций танков семейства M3[20]
M2A4 M3 ранних серий M3 средних серий M3 поздних серий M3A1 M3A3 M5 M5A1
Размеры
Длина, м 4,43 4,53 4,53 4,53 4,53 5,03 4,34 4,84
Ширина, м 2,47 2,24 2,24 2,24 2,24 2,52 2,24 2,29
Высота, м 2,64 2,64 2,64 2,39 2,39 2,57 2,59 2,57
Боевая масса, т 11,60 12,68 12,68 12,68 12,91 14,68 14,99 15,72
Бронирование, мм
Лоб корпуса 16—25 16—44 16—44 16—44 16—44 25—44 29—44 29—64
Борта и корма корпуса 25 25 25 25 25 25 25 15—29
Лоб башни 25 38 38—51 38—51 38—51 38—51 38—51 44—51
Борта и корма башни 25 25 32 32 32 32 32 32
Крыша 6 13 13 13 13 13 13 13
Днище 6—13 10—13 10—13 10—13 10—13 10—13 10—13 10—13
Вооружение
Пушка 1 × 37-мм M5 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6 1 × 37-мм M6
Пулемёты 5 × 7,62-мм M1919A4 5 × 7,62-мм M1919A4 5 × 7,62-мм M1919A4 5 × 7,62-мм M1919A4 2 × 7,62-мм M1919A4, 1 × 7,62-мм M1919A5 2 × 7,62-мм M1919A4, 1 × 7,62-мм M1919A5 2 × 7,62-мм M1919A4, 1 × 7,62-мм M1919A5 2 × 7,62-мм M1919A4, 1 × 7,62-мм M1919A5
Боекомплект, выстрелов/патронов 103 / 8470 103 / 8270 103 / 8270 103 / 8270 106 / 7220 174 / 7500 123 / 6250 147 / 6750
Подвижность
Двигатель бензиновый 7-цилиндровый радиальный «Континенталь» W-670-9A, 250 л. с. бензиновый 7-цилиндровый радиальный «Континенталь» W-670-9A, 250 л. с. дизельный 9-цилиндровый радиальный «Гайберсон» T-1020-4, 220 л. с. бензиновый 7-цилиндровый радиальный «Континенталь» W-670-9A, 250 л. с. бензиновый 7-цилиндровый радиальный «Континенталь» W-670-9A, 250 л. с. бензиновый 7-цилиндровый радиальный «Континенталь» W-670-9A, 250 л. с. спаренные бензиновые 8-цилиндровые V-образные «Кадиллак» Series 42, 2 × 110 л. с. спаренные бензиновые 8-цилиндровые V-образные «Кадиллак» Series 42, 2 × 110 л. с.
Удельная мощность, л. с./т 19,5 17,9 15,7 17,9 17,5 15,4 13,3 12,7
Максимальная скорость по шоссе, км/ч 58 58 н/д 58 58 50 н/д н/д
Запас хода по шоссе, км 113 113 144 217[21] 217[21] 217[21] 161 161

Описание конструкции

Компоновка танка с задним расположением двигателя и передним — агрегатов трансмиссии. Экипаж танка состоял из четырёх человек — механика-водителя и стрелка, расположенных в отделении управления, и заряжающего с командиром, выполнявшим также функции наводчика, размещавшихся в двухместной башне.

Броневой корпус и башня

«Стюарты» имели дифференцированную противопульно-противоснарядную броневую защиту. Броневой корпус танка имел простую коробчатую форму и собирался из катаных броневых плит и броневых листов, за исключением литых нижней лобовой детали и маски орудия.

На ранних «Стюартах» модификации M3 корпус собирался при помощи заклёпок из поверхностно закалённых броневых плит и броневых листов на каркасе из подкладных полосок и уголков. Затем на танках M3A1 ранних серий корпус начал собираться частично при помощи сварки с использованием плит из гомогенной стали, а начиная с M3A1 поздних серий перешли к полностью сварным корпусам. Лобовая часть танка имела ступенчатую форму и состояла из вертикальной верхней лобовой детали толщиной 38 мм и углом наклона 17° к вертикали, средней сильно наклонённой детали толщиной 16 мм, расположенной под углом 69°, и литой гнутой нижней детали, расположенной под углом от 23° до 90° к вертикали. Бортовые листы корпуса имели толщину 25 мм и устанавливались строго вертикально. Кормовая часть танка собиралась из бронеплит толщиной 25 мм и состояла из большой нижней детали, расположенной под углом 20°, и козырька, состоявшего из верхней и средней деталей, расположенных под углами 59° и 0° соответственно. Крыша танка имела толщину 13 мм, а днище — от 10 мм в моторном отделении до 13 мм в передней части. Начиная с модификации M3A1, корпуса «Стюартов» оснащались внутренней обивкой, смягчавшей вызванные жёсткой подвеской частые удары экипажа о корпус машины при движении по неровной поверхности[22].

«Стюарты» модификации M3A3 получили новый полностью сварной корпус из наклонно расположенных катаных гомогенных броневых плит с увеличенным внутренним объёмом. Состоявшая из двух деталей ступенчатая верхняя лобовая часть была заменена единой деталью толщиной 25 мм, расположенной под углом 48° к вертикали. Кроме того, люки стрелка и механика-водителя были перенесены на крышу танка, что дополнительно повысило снарядостойкость лобовой части. Наклонными также стали верхние бортовые детали, расположенные под углом 20°. Бронирование кормовой и нижней бортовой частей танка осталось без изменений.

Корпус M5 был схож с корпусом M3A3, отличаясь утолщённой до 29 мм верхней лобовой деталью, строго вертикальными бортовыми листами и изменёнными углами наклона верхней и нижней кормовых деталей — 60° и 17° соответственно. Корпус M5A1 отличался от M5 новой литой нижней лобовой деталью переменной толщины, от 38 до 64 мм, а также вновь изменённым углом наклона кормовых деталей — 49° и 17°.

Посадка и высадка командира и заряжающего осуществлялась через люк (начиная с M3A1 — два индивидуальных люка) в крыше башни, а механика-водителя и стрелка — через люки в верхней лобовой детали корпуса (на модификациях с наклонным лобовым листом — в крыше корпуса).

Башня танка у M3 ранних серий — восьмигранная, собиравшаяся на каркасе из подкладных уголков из поверхностно закалённых катанных броневых листов. Уже вскоре после начала серийного выпуска перешли к сварной сборке башни. Толщина лобовой плиты башни составляла 38 мм при угле наклона 10°, а толщина строго вертикальных бортовых и кормовых плит — 25 мм. Крыша башни имела толщину 13 мм. Максимальная толщина литой маски орудия составляла 38 мм. Уже начиная с M3 поздних серий стали устанавливать новую башню «подковообразной» формы, собиравшуюся при помощи сварки из катаных гомогенных броневых плит — гнутой «подковы» толщиной 32 мм и лобовой детали толщиной 38 мм, с теми же углами наклона. Максимальная толщина маски орудия на таких башнях была увеличена до 51 мм.

Вращение башни на танках модификации M3 осуществлялось вручную, при помощи плечевого упора, а начиная с M3A1 — при помощи электропривода. На ранних «Стюартах» командир и заряжающий стояли на полу боевого отделения и были вынуждены передвигаться в соответствии с вращением башни, что было весьма непросто, учитывая проходивший через боевое отделение карданный вал. Поэтому, начиная с модификации M3A1, «Стюарт» получил так называемую «башенную корзину» с сидениями для командира и заряжающего, вращавшуюся вместе с башней. Несмотря на очевидное удобство, «корзина» сокращала и без того небольшой объём боевого отделения, поэтому некоторые экипажи предпочитали снимать её со своих новых танков[23]. На модификации M3A3 у башни появилась кормовая ниша, использовавшаяся для размещения радиостанции.

Вооружение

Основным вооружением танка являлась 37-мм пушка M6, бывшая танковым вариантом противотанковой пушки M3. Длина ствола орудия составляла 53,1 калибра / 1965 мм на ранних машинах, но вскоре была доведена до 56,6 калибров / 2094 мм. Пушка оборудовалась полуавтоматическим вертикальным клиновым затвором с механизмом извлечения стреляной гильзы, гидравлическим тормозом отката и пружинным накатником. Начиная с модификации M3A1, на орудии стал устанавливаться перископический прицел M4 или M5A1. Теоретическая скорострельность орудия достигала 30 выстрелов в минуту, но в реальности была значительно меньше[24]. Из-за задержек с поставками пушек M6 некоторые «Стюарты» ранних серий получили 37-мм пушки модели M5 в установке M20, аналогичные устанавливавшимся на танке M2A4. M3 с такими орудиями легко отличимы по размещённым под стволом противооткатным устройствам, вынесенным за пределы башни и прикрытым броневым кожухом[25].

Орудие размещалось в спаренной с пулемётом установке M22 (на ранних M3), M23 (поздние M3, M3A1 и M5) или M44 (M3A3 и M5A1). Вертикальная наводка, в пределах −10…+20°, а на M3 с ручным поворотом башни и точная горизонтальная, в пределах ±10°, осуществлялись при помощи секторного механизма, имелась также возможность наводки качанием орудия при помощи плечевого упора. На модификациях с электроприводом башни горизонтальная наводка осуществлялась исключительно её поворотом. Начиная с модификации M3A1, орудие оборудовалось стабилизатором в вертикальной плоскости, многократно повышавшим точность стрельбы на ходу, но в реальности этот сложный механизм, требовавший специальной подготовки экипажа, чаще всего отключался[26]. Для наведения орудия использовался телескопический прицел M40A2 (поле зрения 9°, увеличение ×1,44) входящий в состав перископа М4А1 . Также на танках модификаций M3A3 применялись телескопические прицелы М54LS[27]а на модификации M5A1 — M70DS[28] (поле зрения 12°19′, увеличение ×3) различаюхшися только прицельными сетками.[29]

Боеприпасы 37-мм пушки M6[24][30][31]
Тип снаряда Марка Масса выстрела, кг Масса снаряда, кг Масса ВВ Дульная скорость, м/с (M6/M5)
Бронебойный остроголовый сплошной трассирующий AP M74 Shot 1,51 0,87 884 / 870
Бронебойный тупоголовый сплошной с баллистическим наконечником APC M51 Shot 1,58 0,87 884 / 870
Осколочный HE M63 Shell 1,42 0,73 39 г тротила 792 / 782
Картечь Canister M2 1,58 0,88 122 стальные пули 762 / 752
Справа: Боеприпасы пушки M3:
  1. Выстрел со снарядом M51 (бронебойный остроголовый сплошной с бронебойным и баллистическим наконечниками, трассирующий)
  2. Выстрел со снарядом M74 (бронебойный остроголовый сплошной, трассирующий)
  3. Выстрел со снарядом M63 (осколочный)
  4. Выстрел с картечью M2

Боекомплект пушки составляли, в зависимости от модификации, от 103 до 174 унитарных выстрелов с бронебойными, осколочными и картечными снарядами. Первоначально укладка для боекомплекта размещалась на полу боевого отделения под башней, но на модификациях M3A3, M5 и M5A1 боекомплект удалось значительно увеличить за счёт размещения дополнительных снарядов в надгусеничных нишах.

Таблица бронепробиваемости для M6
Снаряд Расстояние, м
91 320 457 914 1371 1828
AP M74 Shot (угол встречи 0°)[32] 36
AP M74 Shot (угол встречи 20°)[33] 25
APC M51 Shot (угол встречи 0°)[32] 61
APC M51 Shot (угол встречи 20°)[33] 53
APC M51 Shot (угол встречи 30°, гомогенная броня)[24][34] 63 58 53 46 40 35
APC M51 Shot (угол встречи 30°, поверхностно-закалённая броня)[24] 46 40 38 33
Следует помнить, что в разное время и в разных странах использовались различные методики определения бронепробиваемости. Как следствие, прямое сравнение с аналогичными данными других орудий часто оказывается невозможным.
Таблица бронепробиваемости для M5[35]
Снаряд Расстояние, м
100 300 500 1000 1500 2000
APCBC M51, сплошной, трассирующий (угол встречи 0°) 49 42 37 25 18 14
APCBC M51, сплошной, трассирующий (угол встречи 30°) 40 34 30 21 15 11
Бронепробиваемость рассчитана по стандартной советской методике (формула Жакоб-де-Марра для цементированной брони с K=2400)

Помимо пушки, вооружение танка модификации M3 составляли пять 7,62-мм пулемётов «Браунинг» M1919A4. Один из них находился в спаренной с пушкой установке и управлялся командиром, другой был расположен в шаровой установке в лобовом листе корпуса и обслуживался стрелком. Ещё два размещались в бортовых спонсонах, огонь из них вёл дистанционно механик-водитель при помощи спусковых тросов. Угол наведения шаровых установок этих пулемётов был ограничен, и наведение их на цель осуществлялось обычно поворотом всей машины. Пятый, зенитный, пулемёт был размещён на турели на крыше башни. Начиная с модификации M3A1, отказались от установки бортовых пулемётов и заменили спаренный с пушкой пулемёт более приспособленным к установке в танках вариантом M1919A5. Боекомплект пулемётов, в зависимости от модификации, варьировался от 6250 до 8470 патронов, большей частью размещённых в надгусеничных нишах.

Для самообороны экипажа, танки оснащались пистолетом-пулемётом Томпсона калибром 11,43 мм, 350—540 (в зависимости от модификации танка) патронами к нему и 14 ручными гранатами (4 оборонительных MkII, 2 наступательных MkIIIA2, 4 дымовых M15 и 2 зажигательных).

Средства наблюдения и связи

Наблюдение за полем боя на «Стюартах» модификации M3 велось через десять закрытых бронестёклами смотровых щелей, из которых четыре располагались в лобовой части корпуса, а остальные шесть — в командирской башенке. На машинах с «подковообразной» башней смотровые щели в башенке были поначалу ликвидированы, а наблюдение за полем боя стало вестись при помощи перископа. Однако его установка в крыше башенки оказалась неудачной, и уже в ходе серийного производства в командирской башенке вновь появились четыре смотровых щели[36]. Окончательно проблемы со смотровыми приборами были разрешены только на модификации M3A1, башня которой лишилась командирской башенки и получила два перископических прибора наблюдения M4A1, для командира и заряжающего. Кроме того, наблюдение могло вестись через смотровые щели в бронезаслонках, расположенных в бортах и корме башни трёх портов для стрельбы из личного оружия, которые были убраны только на модификациях M3A3 и M5A1. Свои наблюдательные приборы имелись у водителя и стрелка-радиста.

Все «Стюарты» оборудовались радиостанцией. На модификациях M3 и M3A1 устанавливалась радиостанция модели SCR 210, размещавшаяся в спонсоне корпуса и обслуживавшаяся стрелком-радистом. Командирские машины оборудовались более мощной радиостанцией SRC 245. На танках модификации M5 устанавливалась радиостанция SCR 508, SCR 528 или SCR 538, имевшая только голосовой режим связи, на дальность до 15 км. Командирские машины оборудовались мощной радиостанцией SCR 506, имевшей дальность связи до 80 км в голосовом и 120—160 км в телеграфном режиме. На «Стюартах» модификации M3A3 и M5A1, кроме командирских машин, радиостанция была перенесена в кормовую нишу башни, где работу с ней осуществлял командир танка. Кроме этого, «Стюарты» всех модификаций оборудовались внутренним телефонным переговорным устройством RC 61.

Двигатель

На модификациях «Стюарта» с M3 по M3A3 устанавливался авиационный 7-цилиндровый радиальный бензиновый двигатель воздушного охлаждения «Континенталь» W-670-9A с рабочим объёмом 10,95 л и мощностью 250 л. с. при 2400 об/мин. Топливом для него служил авиационный бензин с октановым числом не ниже 92, в случае крайней необходимости — другой бензин, с октановым числом не ниже 82[37]. На части M3 и M3A1 вместо него устанавливался 9-цилиндровый радиальный четырёхтактный дизельный двигатель воздушного охлаждения «Гайберсон» T-1020-4</span>ruen рабочим объёмом 16,73 л и мощностью 220 л. с. при 2200 об/мин.

Четыре топливных бака, вместимостью 51 литр каждый, размещались в моторном отделении и надгусеничных нишах. Высокое потребление топлива авиационным двигателем привело к тестированию в сентябре — ноябре 1941 года установки дополнительных внешних баков. Вскоре на оснащённые такими двигателями «Стюарты» стали устанавливаться на надгусеничных нишах два 94,6-литровых цилиндрических бака, сбрасываемых изнутри танка, что позволило почти вдвое увеличить запас хода танка. Выхлопные газы выводились через карман между нижней и средней кормовыми бронеплитами.

На «Стюартах» M5 и M5A1 двигательная установка состояла из спарки автомобильных бензиновых двигателей жидкостного охлаждения конфигурации V8 «Кадиллак» Series 42, каждый рабочим объёмом 5,67 л и мощностью 110 л. с. при 3400 об/мин. Спаренный блок этих двигателей размещался аналогично радиальным, радиатор системы охлаждения размещался над двигателем.

Начиная с модификации M3A1, «Стюарт» оборудовался дополнительным бензиновым генератором, призванным обеспечивать питание многочисленного электрооборудования танка при отключённом главном двигателе.

Трансмиссия

M3 оснащались механической трансмиссией, в состав которой входили:

  • установленный непосредственно на двигателе многодисковый главный фрикцион сухого трения;
  • карданный вал;
  • находящаяся в передней части танка пятиступенчатая синхронизированная коробка передач;
  • заключённый в единый корпус с коробкой передач дифференциал, служивший также для торможения одной из полуосей или всего танка;
  • однорядные бортовые передачи с двухдисковыми фрикционами сухого трения.

Танки M5, помимо автомобильных двигателей, получили и автомобильную автоматическую коробку передач «Кадиллак» Hydra-Matic. В состав трансмиссии танков с такими двигателями входили:

  • две установленные на двигателях гидромуфты;
  • две автоматические пятиступенчатые коробки передач с гидравлическим управлением;
  • два карданных вала;
  • двухступенчатый планетарный редуктор, соединявший потоки мощности от обоих двигателей;
  • двухступенчатый дифференциал;
  • однорядные бортовые передачи с двухдисковыми фрикционами сухого трения.

Применение на танке автоматической коробки передач усложнило обслуживание и ремонт трансмиссии, но облегчило обучение и работу водителя.

Ходовая часть

Ходовая часть «Стюарта» осталась единственным узлом, нисколько не изменившимся в ходе серийного производства машины. Четыре одиночных обрезиненных опорных катка с каждой стороны корпуса были сгруппированы попарно в тележки, подвешенные на вертикальных буферных пружинах. Необрезиненный ленивец большого диаметра имел аналогичную подвеску и был опущен до уровня земли, исполняя роль пятого опорного катка. Такая конструкция увеличивала площадь соприкосновения гусеницы с землёй, улучшая сцепление и помогая лучше распределить нагрузку. Верхняя часть гусеницы поддерживалась с каждого борта тремя маленькими обрезиненными поддерживающими катками. Ведущие колёса передние, зацепление гусениц цевочное.

Каждая из двухгребневых обрезиненных гусениц состояла из 66 траков, с шагом 140 мм и шириной 194 мм. Для улучшения проходимости, на случай недостаточного сцепления гусениц с поверхностью, в стандартный возимый комплект танка входили 34 съёмных грунтозацепа, устанавливавшихся на каждый шестой трак[38][39].

Машины на базе «Стюарта»

Серийные

M8

M8, единственная серийная САУ на базе «Стюарта», была разработана в 19411942 годах на базе M5 и оснащалась короткоствольной 75-мм гаубицей M1 в открытой сверху вращающейся башне и 12,7-мм пулемётом M2. За время серийного производства с сентября 1942 по январь 1944 года было выпущено 1778 M8, активно использовавшихся в ходе Второй мировой в Италии и Северо-Западной Европе[40].

M3 «Сатана»

Имя «Сатана» присваивалось огнемётным танкам, переоборудованным в 1944 году из устаревших к тому времени M3 и M5. Со «Стюартов» снималось 37-мм орудие, а на его место устанавливался британский огнемёт «Ронсон», стрелявший струёй напалма на расстояние до 60—80 метров. Экипаж машины при этом сокращался до двух человек — водителя и стрелка-командира. Общий выпуск этих машин составил 24 экземпляра[41].

Безбашенные «Стюарты»

После падения ценности «Стюарта» как боевого танка многие из них, состоявшие на вооружении армии Великобритании, переделывались путём снятия башни и крыши боевого отделения в бронетранспортёры «Кенгуру» (англ. Stuart Cangaroo), разведывательные машины (англ. Stuart Recce), командирские и другие специализированные машины.

Прототипы и проекты

Прототипы САУ на шасси M3 и M5

В 1941—1942 годах M3 послужил основой для множества спешно разрабатывавшихся с началом Второй мировой проектов САУ. Работы по большинству из них были свёрнуты в 1942—1943 годах, а признанные перспективными проекты были в 1944 году перенесены на более современное шасси лёгкого танка M24 «Чаффи»[42]:

  • T20 — разрабатывавшийся в сентябре — октябре 1941 года проект противотанковой САУ на базе M3, вооружённой 75-мм пушкой T9. Работы по нему были прекращены, так как 75-мм орудие сочли слишком мощным для установки на лёгкий танк.
  • T29 — проект истребителя танков с башней среднего танка M4 «Шерман» на шасси M3. Разрабатывался в декабре 1941 — апреле 1942, но был отменён из-за отсутствия интереса со стороны армии.
  • T50 — предложенный в мае 1942 года проект противотанковой САУ с 75-мм пушкой во вращающейся открытой сверху башне больших размеров.
  • T56 и T57 — различавшиеся в основном двигательной установкой, вооружённые 75-мм пушкой прототипы противотанковых САУ со средним расположением двигателя. Разрабатывались в сентябре 1942 — феврале 1943, но по результатам испытаний 75-мм пушка была вновь признана слишком мощной для столь лёгкой машины.
  • Т18 — САУ поддержки на шасси M3, вооружённая 75-мм гаубицей в просторной полностью закрытой бронированной рубке. Разрабатывалась с октября 1941 по май 1942 года, но проект был заброшен из-за появления более совершенной САУ M8[43].
  • T47 — САУ на шасси танка M5, с вооружением, аналогичным T18, но размещённым в открытой сверху рубке. Разрабатывалась одновременно с T18 и также была заброшена с появлением M8.
  • T82 — разрабатывавшаяся с ноября 1943 года САУ на шасси M5A1, вооружённая 105-мм лёгкой гаубицей M3A1 в открытой сверху легкобронированной рубке. К 15 августа 1944 были завершены два прототипа T82, но отсутствие интереса со стороны армии привело к отмене проекта 21 июня 1945 года.
  • T16 — САУ на удлинённом шасси M5 с дополнительной парой тележек подвески и средним расположением двигателя, вооружённая 114-мм пушкой M1, установленной без броневого прикрытия. Разработка велась с августа 1941 года и к началу 1943 года первый прототип успешно прошёл испытания, однако 114-мм пушка была признана неподходящим вооружением и работы по САУ были прекращены.
  • T27 и T29 — самоходные миномёты, калибром 81 и 107 мм соответственно, разрабатывавшиеся на шасси M5A1 с ноября 1943 года. Прототипы обеих САУ прошли испытания в марте — апреле 1944 года, но были отвергнуты из-за слишком тесного для обслуживания миномёта боевого отделения.
  • T85 — зенитная самоходная установка со счетверёнными 20-мм пушками на шасси T16, разрабатывавшаяся с мая 1943 года. К 1945 году были готовы два прототипа T85, но с окончанием войны работы по ней были свёрнуты.
  • T65 — ЗСУ со спаренными 40-мм пушками M1 на аналогичном T85 шасси, разрабатывавшаяся с мая 1942 года. В 1943 был построен один прототип, но вскоре для неё было решено использовать шасси на основе лёгкого танка T24 (будущего M24 «Чаффи»).

Помимо этого, в ходе войны проводились эксперименты с созданием ЗСУ на базе M3 и M5, вооружённых 12,7-мм пулемётами в спаренных или счетверённых установках, но дальше постройки прототипов дело не зашло, и ни один из этих проектов не получил официального обозначения.

Послевоенные разработки

X1A

В 1970-х годах в Бразилии была предпринята модернизация всё ещё стоявших на вооружении танков M3A1. Новая машина получила обозначение X1A. Танки были серьёзно переоборудованы, получив, среди всего прочего, новую башню с 90-мм пушкой DEFA D-92A 90F1. К 1978 году было переоборудовано 80 экземпляров этого танка, но его служба в бразильской армии оказалась недолгой. Продукт дальнейшего развития этого танка — X1A2 — по сути являлся полностью новой машиной, не имевшей ничего общего со «Стюартом»[44].

Состоял на вооружении

Современные:

Бывшие:

Боевое применение

Вторая мировая война

Поставки «Стюартов» по программе ленд-лиза

Поставки танков M3 и M5 по программе ленд-лиза[1]
модификация Великобритания СССР другие страны всего поставлено в % от общего выпуска
M3 1784 1336 10 3130 69,1
M3 (diesel) 50 0 120 170 13,2
M3A1 1594 340 499 2433 55,2
M3A1 (diesel) 0 0 20 20 9,5
M3A3 2045 0 1277 3322 92,5
M5 0 0 0 0 0
M5A1 1431 5 226 1662 21,9
всего 6904 1681 2152 10 737 45,3
Любые передачи «Стюартов» после отправки из США в этой таблице не учитываются

Северная Африка

Британские войска

Вышло так, что впервые в бой «Стюарты» вступили, находясь под британским флагом. После больших потерь танкового парка в боях в Европе 19401941 годов Великобритания оказалась не в состоянии быстро их восполнить и была вынуждена обратиться к США. После того как в производстве британских танков на заводах США им было отказано, единственным решением оставалась закупка американских машин. Поскольку производство полноценных средних танков ещё не было развёрнуто, единственными доступными оставались лёгкие танки M3. Первые 84 танка этого типа получил 8-й Королевский Ирландский гусарский полк в июне — июле 1941[2]. «Стюарты», как их назвали в Великобритании, получили смешанные оценки, основными претензиями к ним были поворачиваемая вручную башня без вращающегося пола, в отличие от британских танков, а также общая теснота боевого отделения, несовершенные смотровые приборы и крайне малый запас хода. В то же время отмечалась превосходная надёжность двигательной установки и танка в целом, за которую танк получил от своих экипажей прозвище «Миляга» (англ. «Honey»). 37-мм пушка M3 также была найдена ни в чём не уступающей, а в бронепробиваемости в некоторых случаях даже превосходящей единственную британскую танковую пушку — 40-мм QF 2 pounder[61]. Вскоре новые машины получили также 4-я танковая бригада и 7-я танковая дивизия. К концу октября 1941 британские войска в Северной Африке насчитывали уже 300 «Стюартов».

По принятому в то время разделению танков на крейсерские и пехотные M3 был классифицирован как крейсерский танк «Стюарт» (англ. Cruiser tank, Stuart), хотя его крайне ограниченный запас хода и не соответствовал британским требованиям к крейсерским танкам. В войсках Великобритании «Стюарты» часто модифицировались, с целью лучше приспособить танк к конкретным условиям службы. Наиболее заметным из них была установка на ранних, предназначенных для Северной Африки машинах фальшбортов характерной формы над верхней частью гусениц, с целью уменьшить облако пыли, поднимаемое при движении в пустыне. Также танки оборудовались дополнительными ящиками для снаряжения, дымовыми гранатомётами, дополнительными топливными баками и другим оборудованием. Пулемёты в спонсонах корпуса британцы обычно снимали, для увеличения внутреннего пространства[62]. Ещё одной любопытной модификацией, которой подвергались британские «Стюарты», стало перераспределение функций экипажа. В двухместной башне M3 командир был вынужден выполнять ещё и функции наводчика, что мешало выполнению им своих прямых обязанностей — наблюдения за боевой обстановкой и координации действий экипажа. Чтобы разрешить эту проблему, функции наводчика были переложены на стрелка, который во время боя перемещался в башню на место командира, в то время как последний перемещался в кормовую часть башни и наблюдал за местностью из командирской башенки. Число экипажей, использовавших подобную тактику, неизвестно[63].

К началу операции «Крестоносец», 18 ноября 1941 года, в 7-й британской танковой дивизии насчитывалось уже 165 «Стюартов», что составляло более трети её танкового парка. Первое сражение с их участием состоялось 19 ноября, когда «Стюарты» 8-го гусарского полка вступили в бой с танками 5-го танкового полка 21-й германской танковой дивизии. В первом же бою было выведено из строя 23 «Стюарта», в то время как потери германской стороны составили всего 2 танка уничтоженными и 6 повреждёнными[61]. После новых ожесточённых боёв, последовавших на следующий день, в которых принимали участие уже все вооружённые «Стюартами» британские части, в строю осталось всего 98 M3. В ночь с 22 на 23 ноября британцы вновь понесли тяжёлые потери после ночного нападения 8-го танкового полка 15-й германской танковой дивизии. В результате всего этого, к окончанию боёв 23 ноября, 7-я дивизия потеряла более 3/4 своих танков и имела в строю всего около 35 «Стюартов» и 40 британских крейсерских танков. Причиной этого было не только использование лёгких танков в неподходящей для них роли, но и серьёзное превосходство германских частей в тактике танкового боя[64].

С весны 1942 года в войска постепенно стали поступать более мощные M3 «Грант», а лёгкие танки стали в основном использоваться по назначению — в качестве быстроходных разведывательных машин. К тому времени стало уже очевидно, что в бою «Стюарты» неспособны противостоять основным германским средним танкам — PzKpfw III и PzKpfw IV, однако будучи доступны в больших количествах, они всё ещё оставались на вооружении 12 танковых полков. Лишь к лету 1942 года рост поставок средних танков позволил окончательно перевести «Стюарты» на роль разведывательных машин[65]. Тогда же началось переоборудование «Стюартов» в безбашенные разведывательные машины и бронетранспортёры. Ко времени сражения при Эль-Аламейне в октябре — ноябре 1942 года количество «Стюартов» в британских войсках сократилось до 128 машин, приблизительно до 11 % от общего числа танков[65].

Войска США

Ко времени высадки войск США в Северной Африке, M3, M3A1 и M5 поначалу составляли основу американских танковых сил — 1-й и 2-й танковых дивизий, отчасти из-за того, что доставка более мощных средних «Грантов» была в то время затруднена, но также и потому, что в не имевших опыта боёв с германскими танками войсках США лёгкие танки всё ещё считались способными к бою в первых рядах[66]. В ходе операции «Факел», начавшейся 8 ноября 1942 года, «Стюартам» пришлось столкнуться в бою с танками R 35 вишистских войск, но маломощные пушки французских танков оказались не в состоянии пробить даже тонкую броню «Стюартов», и американцы уничтожили 14 R 35, потеряв всего один M3 повреждённым[67].

С итальянской бронетехникой «Стюарты» впервые встретились 25 ноября 1942 года, когда танки штабной роты уничтожили две САУ Semovente da 47/32. В тот же день, «Стюарты» 1-й танковой дивизии впервые вступили в сражение с 13 германскими танками. Последним первоначально удалось подбить 6 «Стюартов», будучи в лобовой проекции практически неуязвимыми для 37-мм пушек, но тем временем зашедшие с фланга резервные силы открыли огонь по куда более уязвимым бортам немецких машин и вывели из строя шесть PzKpfw IV и один PzKpfw III, заставив остальные отступить[68]. В дальнейшем «Стюартам» нередко приходилось использовать подобную тактику. По результатам боёв 1942—1943 годов танкисты рекомендовали 75-мм пушку как минимально необходимую, но даже несмотря на увеличение в дальнейшем числа средних танков, «Стюарты» продолжали использоваться в неподходящей для себя роли[69]. Необходимость перемен стала окончательно ясна лишь после боёв за Кассеринский перевал 1925 февраля 1943 года, в которых американцы потеряли 2/3 имевшихся у них на Африканском театре военных действий танков[70].

Италия

Ко времени высадки союзников в Сицилии 9 июля 1943 года «Стюарты» были окончательно переведены на роль разведывательных вспомогательных машин приказом, выпущенным в июне 1943. Тем не менее, в ходе этой операции и последовавшей Итальянской кампании они активно использовались и для поддержки пехоты, чему способствовал горный рельеф Италии, затруднявший действия более тяжёлых машин[71]. Всего в боевых действиях в Италии войсками США было потеряно 424 «Стюарта»[51].

Северо-западная Европа

В сентябре 1943 года танковые дивизии США подверглись переформированию с сокращением числа лёгких танков до одной роты на три роты средних танков. Некоторые из дивизий, впрочем, сохраняли старую структуру. Кроме того, существовало также несколько отдельных штабных батальонов лёгких танков и отдельных разведывательных кавалерийских танковых эскадронов. Хотя ко времени высадки в Нормандии союзных войск 6 июня 1944 года «Стюарт» успел безнадёжно устареть, он всё ещё в огромных количествах оставался в войсках, так что отказ от него даже не рассматривался армией, тем более что замены танку всё ещё не существовало[57][72]. Вследствие уже полной неспособности бороться даже со средними танками противника, «Стюарты», к тому времени в основном M5A1, использовались исключительно для разведки, а также для преследования отступающего противника. Несмотря на это, в боях в июне — сентябре 1944 года «Стюарты» несли очень тяжёлые потери[57]. К тому времени броня «Стюарта» пробивалась без труда практически всеми танковыми и противотанковыми пушками, а также фаустпатронами[73]. Среди причин потерь «Стюартов» бо́льшую часть составляли танковые и противотанковые орудия — 55 % выведенных из строя машин, на противотанковые мины и огонь гранатомётов приходилось 25 и 15 % соответственно. Общие же потери войск США на этом театре военных действий составили 777 «Стюартов»[51]. Тем не менее, на сентябрь 1944 года в войсках США в Северо-Западной Европе оставалось ещё более 1110 M5A1[57]. С появлением в войсках гораздо более совершенных лёгких танков M24 «Чаффи» с декабря 1944 года «Стюарты» переводились на второстепенные роли.

Британские и канадские войска во время боевых действий в Северо-Западной Европе наряду с M5A1 применяли также и «Стюарты» более старых модификаций — M3A1 и M3A3, но бо́льшая их часть переделывалась в то время в безбашенные бронетранспортёры «Кенгуру», а также разведывательные и командирские машины[74]. Линейные же «Стюарты» сводились в разведывательные роты в составе танковых частей, по 11 машин в каждой. Кроме того, «Стюартами» были вооружены сформированные в 1943—1944 годах в Великобритании польские и чехословацкие части. Ещё 56 танков M3A3 были переданы англичанами Народно-освободительной армии Югославии летом 1944[46].

Тихоокеанский театр военных действий

108 M3 192-го и 194-го танковых батальонов, прибывших на Филиппины в ноябре 1941 года, стали первыми американскими танками, принявшими участие во Второй мировой войне. Несмотря на то, что «Стюарты» по своим боевым качествам значительно превосходили японские лёгкие танки «Ха-Го» и даже могли на равных сражаться с японскими средними танками «Чи-Ха», американские танковые войска понесли тяжёлые потери в боях за Филиппины в декабре 1941 — апреле 1942 года. После капитуляции войск США на Филиппинах 9 апреля 1942 года исправные M3 были захвачены японцами и активно использовались ими вплоть до 1945 года, таким образом став первыми и последними «Стюартами», воевавшими на Тихоокеанском театре военных действий[13]. Интересно, что считавшиеся по американским и британским меркам тесными «Стюарты» японцам после своих крайне ужатых танков казались очень просторными[54].

С высадкой японских войск в Малайе в декабре 1941 года находившаяся в Египте вооружённая «Стюартами» британская 7-я танковая бригада была спешно направлена на помощь Сингапуру. Однако британские войска в Сингапуре капитулировали ещё до прибытия подкреплений, и танки были переброшены в Бирму. Там они прикрывали отступавшие британские войска во время японского наступления в апреле — мае 1942 года, а 10 мая оставшиеся в строю M3 были, из-за невозможности переправить их через реку Чиндуин, уничтожены, чтобы предотвратить их захват японцами. Единственный «Стюарт», который сумели на плоту переправить на другой берег, был переоборудован в безбашенную командную машину, получившую название «Curse of Scotland», и использовался впоследствии в Индии[75]. Также «Стюарты» составляли основу индийских танковых частей, в 1942—1944 сражавшихся с японцами в Бирме.

«Стюарты» активно использовались во время боёв за Гуадалканал в августе 1942 — феврале 1943 года. 1-й танковый батальон морской пехоты, прибывший на остров в сентябре 1942, был вооружён как танками M3A1, впервые использовавшимися в бою, так и устаревшими M2A4, а также M3 с дизельным двигателем. В боях они в основном использовались для поддержки пехоты, показав высокую эффективность картечных снарядов. Позднее, «Стюарты» также применялись в боях в Новой Гвинее в 1942—1945 годах. Несмотря на довольно успешное применение, тонкая броня M3 делала их уязвимыми для противотанкового оружия японцев, поэтому было рекомендовано в дальнейшем использовать в джунглях средние танки, несмотря на их худшую проходимость[76].

Непригодные, по европейским меркам, для танкового боя, на Тихоокеанском театре военных действий «Стюарты» были способны на равных противостоять японским танкам, защищённым в основном лишь противопульной бронёй. Несмотря на это, к лету 1944 года «Стюарты» были в основном заменены танками M4 «Шерман», обеспечивавшими качественное превосходство над японской бронетехникой[77].

Восточный фронт

СССР явился вторым по численности, после Великобритании, получателем M3 по программе ленд-лиза. Первые «Стюарты» прибыли в СССР в январе 1942 года и продолжали поставляться до апреля 1943 года. Почти все они относились к модификациям M3 и M3A1 (было отправлено 340 M3 и 1336 M3A1, дошло до СССР в сумме 1232 танка, в том числе 211 дизельных)[78], лишь 5 M5A1 прибыли в 1943 году, когда поставки были прекращены по инициативе советской стороны. В Красной армии «Стюарты» именовались «М3 лёгкий» или просто «М3л»[55]. Несмотря на высокие ходовые качества и превосходство по сумме характеристик над всеми советскими лёгкими танками, за исключением мелкосерийных Т-50 и Т-80, M3 не пользовались особым успехом у танкистов. Танк отличался большими габаритами, слабым бронированием и особенно вооружением, был сложен, по советским меркам, в эксплуатации, а авиационный мотор M3 потреблял большое количество дефицитного высокооктанового бензина[79], и соответственно, горел как свечка в случае удачной стрельбы противника. Кроме того, первоначально вместе со «Стюартами» поставлялись только бронебойные снаряды к ним, что серьёзно ограничивало возможности танка к борьбе с пехотой или противотанковыми орудиями[65]. С улучшением ситуации с численностью танков к 1943 году «Стюарты» в основном заменялись в войсках более мощными машинами, но отдельные части продолжали использовать их до 1945 года[80]. Тем не менее, танки M3 применялись Красной армией очень активно, практически на всех фронтах. Много «Стюартов» воевало на Северо-Кавказском и Закавказском фронтах (сказывалась близость к иранскому маршруту поставок), танки этого типа участвовали в боях Западного фронта на Ржевско-Сычёвском направлении в 1942 году. В феврале 1943 года 563-й отдельный танковый батальон с М3л участвовал в высадке десанта в Южную Озерейку под Новороссийском (единственная советская десантная операция, в ходе которой танки высаживались в первой волне десанта); из участвовавших в высадке 30 танков бо́льшая часть была уничтожена при высадке, но 8 танков смогли сойти на берег и несколько дней вели бои, пока не были подбиты. Воевали эти танки и на Северо-Западном фронте (на февраль 1943 года в двух танковых полках числилось 27 М3л)[78]. В составе Воронежского фронта М3л появились ещё летом 1942, а к началу Курской битвы в составе 245-го отдельного танкового полка и 192-й танковой бригады имелся 51 танк этого типа. Интересно, что М3л стали первыми советскими танками, вступившими в бой с немецкими в сражении на Курской дуге — уже в ночь с 4 на 5 июля танки 245-го отдельного танкового полка приняли на себя удар немецких войск, а 11 июля М3л и М3с этого полка приняли участие в Прохоровском сражении[81]. Один «Стюарт» в составе Забайкальского фронта участвовал в 1945 году в боевых действиях против Японии[78].

Послевоенное использование

После окончания Второй мировой «Стюарты» вскоре были сняты с вооружения США и Великобритании, но в других странах они прослужили намного дольше, всё ещё оставаясь в строю в некоторых из них на начало 2000-х[49]. Некоторое их количество было продано в конце 1940-х в Бельгию, Нидерланды, Турцию и другие европейские страны.

Полученные по программе ленд-лиза Гоминьданом в ходе Второй мировой 100 M3A3 активно использовались в ходе Гражданской войны в Китае в 1946—1949 годах. В те же годы M3A3 и M5A1, полученные Францией также по программе ленд-лиза, использовались французскими войсками во время Индокитайской войны, будучи на завершающих этапах её заменены танками M24 «Чаффи»[49].

На вооружении индийской армии полученные ими от англичан M3A3 и M5A1 оставались на службе заметно дольше и использовались во время Первой индо-пакистанской войны 1947—1948 годов. 11 танков M5A1 были использованы индийскими войсками во время штурма перевала Зоджила 1 ноября 1948 года. Превосходные ходовые характеристики «Стюартов» сыграли здесь свою роль, позволив им успешно действовать в труднодоступном районе, находящемся на высоте 3500 метров над уровнем моря. Пакистанские войска были совершенно не готовы встретить танки в такой местности и оставили в тылу противотанковое вооружение, что позволило индийским войскам одержать уверенную победу. До сих пор этот эпизод считается рекордом высоты, на которой танки когда-либо действовали в боевых условиях[82]. Сняты с вооружения «Стюарты» были только в 1965 году, незадолго до начала Второй индо-пакистанской войны[58].

Встречаются упоминания об использовании «Стюартов» в Колониальной войне Португалии в Анголе в 1961—1974 годах, однако никаких сведений о них в списках использованной техники не содержится, кроме того, маловероятно, чтобы португальские войска использовали настолько устаревшую технику, имея на вооружении сравнительно современные лёгкие M24 и средние M47 и M48[83].

Дольше всего «Стюарты» оставались на вооружении в странах Латинской Америки, куда они в больших количествах поставлялись ещё во время Второй мировой войны. Во многих из них они были сняты с вооружения в 1970-е годы, но в Бразилии, Колумбии, Эквадоре и Уругвае они находились в строю до 1990-х годов, а в Парагвае состоят на вооружении до сих пор[49].

Оценка машины

За время своей службы «Стюарт» получал самые различные оценки, от положительных до резко отрицательных. Одна из наиболее точных оценок была дана этому танку ещё в 1945 году доктором технических наук, профессором Н. И. Груздевым[85]:

Подвижность танка М3л и его работоспособность поистине изумительны. В районе боевых действий как при движении по дорогам, так и по местности танк М3л наиболее быстроходный из всех известных колёсных и гусеничных машин. Но при этом танк должен гармонически сочетать броню, скорость и вооружение, то в этом смысле танк М3л является неполноценным. Пушка 37-мм калибра — основное вооружение М3л — несомненно слабое вооружение, и это основная причина, почему танк не мог продолжительное время продержаться на поле боя.

Конструкция и потенциал развития

Компоновку M3, без особых изменений унаследованную им от M2, сложно было назвать удачной. Сжатый по ширине и по длине корпус отличался большой по сравнению с другими танками такого класса высотой. Такие габариты были обусловлены наложенными ещё в 1920-е годы ограничениями на ширину танков со стороны армии, продиктованными шириной тогдашних мостов[86]. При этом внутреннее пространство танка было очень тесным. Если условия работы механика-водителя и стрелка несколько улучшились с введением наклонного лобового листа корпуса, увеличившего внутреннее пространство, то объём башенного отделения с введением башенной «корзины» только ещё более сократился. Именно это препятствовало устранению главного недостатка «Стюартов» — любая попытка оснастить танк более мощным орудием наталкивалась на недостаточный объём башни. Небольшой потенциал развития «Стюарта» явно демонстрируется тем, что за все годы войны так и не удалось серьёзно поднять его боевые качества.

Ещё одним недостатком конструкции M3 являлось оснащение его бензиновым авиационным мотором. Помимо повышенной по сравнению с дизельным двигателем пожароопасности, это создавало трудности со снабжением, поскольку авиационный мотор требовал специального высокооктанового бензина. Кроме того, высокое потребление им топлива серьёзно ограничивало запас хода машины. Выпускались и «Стюарты» с дизельным двигателем T-1020, избавленные от этих недостатков, но распространения, из-за сложностей со снабжением, в оснащённой исключительно бензиномоторными машинами армии не получили, хотя охотно использовались частями морской пехоты, имевшими дизельное топливо в избытке[14]. Отчасти эти проблемы удалось преодолеть с появлением M5, оснащённых двигательной установкой из спарки гражданских автомобильных моторов. Такие моторы были по-прежнему пожароопасны, но заметно более экономичны и не столь требовательны к виду топлива, а применение узлов гражданских машин удешевляло и упрощало производство.

Надёжность

Надёжность «Стюарта» всегда удостаивалась самых высоких оценок, особенно со стороны британских танкистов, привыкших к часто выходившим из строя двигателям своих машин[87]. К примеру, в августе — ноябре 1941 года, за четыре месяца боевых действий, из 166 находившихся на вооружении англичан M3 из строя по техническим причинам вышли всего 12 машин — превосходный для того времени результат[88]. Надёжность танка подтверждается также и его более чем полувековой службой в войсках Бразилии и других южноамериканских стран. Тем не менее, танк требовал регулярного и тщательного технического обслуживания, особенно по сравнению с советской бронетехникой, что было одной из причин его непопулярности в РККА[80].

Оценка боевого применения

Невысокие оценки «Стюарта» во многом были обусловлены его неправильным применением. Вторая мировая война показала непригодность всех лёгких танков того времени к бою даже со средними танками. Будучи способной достаточно эффективно поражать итальянскую бронетехнику, а также лёгкие и ранние модификации средних немецких танков, 37-мм пушка M6 уже к 1942 году оказалась практически бессильна против возросшего лобового бронирования новых модификаций PzKpfw III и PzKpfw IV. Это вынудило перейти к использованию «Стюартов» в засадах и фланговых атаках, поскольку значительно более слабую бортовую броню противников орудие «Стюарта» ещё было в состоянии пробить на малых дистанциях. С появлением же новых тяжёлых танков «Пантера» и «Тигр» пушка «Стюарта» оказалась в состоянии пробить лишь бортовую и кормовую броню первых, практически в упор, тогда как остальные проекции новых немецких машин она не брала вовсе. Малый калибр пушки ограничивал и возможности танка для поддержки пехоты — 37-мм осколочные снаряды оказывались бессильны даже против полевых укреплений. Именно это повлекло на Тихоокеанском театре военных действий, где войска США часто сталкивались с японскими бункерами, переделку «Стюартов» в огнемётные танки[3].

Бронирование «Стюарта» изначально задумывалось как противопульное, обеспечивая полноценную защиту только от огня крупнокалиберного пулемёта, на некоторых дистанциях — и от 20-мм пушки PzKpfw II. Лишь в лобовой проекции оно способно было обеспечить хоть какую-то защиту от огня 37-мм пушек или тяжёлых японских противотанковых ружей. От огня же 75-мм длинноствольных пушек PzKpfw IV и орудий немецких тяжёлых танков оно не защищало вообще — по свидетельствам очевидцев, при попадании 88-мм снаряда «Тигра» «Стюарт» попросту разрывало на куски[70]. Усугубляли ситуацию и относительно большие габариты танка, затруднявшие его маскировку на местности и делавшие его удобной мишенью.

Гораздо лучше быстрый, маневренный и надёжный «Стюарт» был приспособлен к роли разведывательного танка. Однако высокая скорость имела и свою цену — высокое потребление дефицитного высокооктанового бензина авиационным мотором. До введения сбрасываемых топливных баков запас хода M3 не превышал 110 км даже по шоссе. Немного лучше дело обстояло у оснащённых дизельными моторами машин, но они в войсках США почти не употреблялись[3].

Аналоги

«Стюарт» относился к категории «промежуточных», «лёгко-средних» танков, поэтому его прямое сравнение с другими лёгкими танками нередко не совсем корректно. Довольно близкими его аналогами можно считать советские БТ, Т-50, Т-70 и Т-80, британские крейсерские танки, такие как Mk.VI «Крусейдер», или итальянские M13/40.

В сравнении с БТ-7 «Стюарт» несколько уступал в огневой мощи и незначительно — в скорости, но полностью превосходил советскую машину по бронированию, которое у БТ-7 надёжно защищало только от пуль винтовочного калибра. Самый массовый советский лёгкий танк Второй мировой войны, Т-70, заметно легче и меньше «Стюарта». Т-70, несмотря на более мощную 45-мм пушку, имел одноместную башню, так что по сравнению с обслуживаемым двумя членами экипажа и снабжённым стабилизатором орудием «Стюарта» проигрывал американскому танку в огневой мощи. По бронированию оба танка были примерно равноценны, а по подвижности Т-70, снабжённый относительно маломощной двигательной установкой, заметно уступал американской машине. В принципе сравнимым со «Стюартом» можно считать лёгкий танк Т-80 — дальнейшее развитие Т-70. В то же время, мелкосерийный Т-50, чьё небольшое производство в годы войны было обусловлено организационно-техническими причинами, превосходил «Стюарт» почти по всем показателям. Т-50, при близких к нему размерам, имел гораздо более удачную компоновку, обладая трёхместной башней с 45-мм пушкой и рациональными углами наклона брони, по толщине сравнимой со средним Т-34. При этом за счёт мощного двигателя Т-50 не уступал «Стюарту» и в подвижности. С другой стороны, советский танк был заметно сложнее и дороже в производстве, и несмотря на очевидное превосходство над «Стюартом» по боевым качествам, эффективно бороться со средними танками противника он был также неспособенК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3323 дня].

В сравнении с ранними моделями «Крусейдера», «Стюарт» почти ни в чём не уступал британскому танку, несмотря на бо́льшую массу и размеры последнего. При сравнимом вооружении и бронировании M3 заметно превосходил «Крусейдер» в подвижности, будучи к тому же значительно надёжнее. С другой стороны, «Крусейдер» обладал значительно бо́льшим потенциалом развития, что позволило установить на него в дальнейшем 57-мм пушку, а впоследствии и создать на его основе полноценный средний танк Mk.VIII «Кромвель».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3323 дня]

Довольно интересно также сравнение «Стюарта» с британским лёгким пехотным танком Mk.III «Валентайн», хотя последний и относился к иному классу. При сравнимой массе «Валентайн» был примерно равен «Стюарту» по вооружению, зато ощутимо превосходил по защищённости — со всех сторон британский танк был защищён 60-мм вертикальной бронёй. При этом потенциал конструкции «Валентайна» позволил перевооружить его впоследствии 57-мм пушкой. Конечно, всё имеет свою цену, и «Валентайн» по скорости почти вдвое уступал «Стюарту», но тем не менее, в случае встречи этих двух танков в бою шансы американского танка на победу были бы невелики.

Итальянский M13/40, хотя и относился формально к средним танкам, был очень близок по классу к «Стюарту». При примерно равном бронировании, огневая мощь M13/40 была заметно выше за счёт 47-мм пушки, хотя по максимальной скорости итальянский танк значительно уступал «Стюарту».

Где можно увидеть

Будучи выпущенным в огромных количествах в годы Второй мировой войны, «Стюарт» и по сей день остаётся в строю в армии Парагвая, а также в резервах армий Бразилии, Колумбии, Эквадора и Уругвая[49]. Кроме того, во многих странах, некогда использовавших эти танки, они сохраняются в музеях. В России «Стюарт» можно увидеть в экспозиции бронетанкового музея в Кубинке (M3A1 и M5A1).

M3/M5 «Стюарт» в сувенирной и игровой индустрии

Компьютерные игры

M3/M5 «Стюарт» фигурирует в достаточно большом количестве компьютерных игр разнообразных жанров: в симуляторах бронетанковой и авиатехники (в качестве цели), стратегиях реального времени и пошаговой стратегии Panzer General III. В её основной редакции (боевые действия в Северной Африке и Западной Европе) и в расширении Scorched Earth (где действие разворачивается на Восточном фронте) игрок может комплектовать части всех основных стран антигитлеровской коалиции (США, Великобритания, СССР, Сражающаяся Франция) этими танками, причём как разведывательные, так и танковыеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3323 дня].

«Стюарт» можно увидеть и в ряде игр российской разработки, например в военной игре «Вторая мировая». В этом программном продукте он отображён с неплохой степенью достоверности. А в другой игре, «Черные бушлаты», созданной по сценарию писателя Александра Зорича, показан единственный в годы Великой Отечественной войны танковый десант на Чёрном море под Новороссийском, проведённый с участием танков «Стюарт».

В MMO-игре World of Tanks танк «Стюарт» присутствует сразу на нескольких уровнях - в виде своих модификаций.

Также M3 присутствует в игре War Thunder как легкий танк в ветке развития танков СШАК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3323 дня].

Модели M3/M5 «Стюарт»

Масштабные копии «Стюарта» выпускаются российской фирмой Alanger (M3A1, масштаб 1:72), корейской Academy (M3 и M3A1, масштаб 1:35), японской Tamiya (M3, масштаб 1:35), китайской AFV-Club (M5A3, масштаб 1:35). Чертежи для самостоятельной постройки модели M3/M5 «Стюарт» неоднократно публиковались в журналах «Моделист-конструктор», «М-Хобби», «Бронеколлекция» и др.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3323 дня]

См. также

Напишите отзыв о статье "Стюарт (танк)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 464.
  2. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 390.
  3. 1 2 3 4 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank.
  4. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—1945. — P. 4.
  5. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 115.
  6. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 120.
  7. 1 2 3 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 127.
  8. I. McPherson, M. Koenig. M3A1 Stuart.
  9. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — P. 17.
  10. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 153.
  11. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — P. 27.
  12. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — P. 24.
  13. 1 2 S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 13.
  14. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 153, 160.
  15. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 164.
  16. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 172.
  17. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 176.
  18. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 186.
  19. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 206—207.
  20. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 475—482.
  21. 1 2 3 Запас хода со внешними топливными баками, без них соответствует M3.
  22. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 16.
  23. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — P. 54.
  24. 1 2 3 4 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 496.
  25. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 7.
  26. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to VCpages=25.
  27. Catalogue_of_Standard_Ordnance_Items_1944._Vol._I |pages=4
  28. Catalogue_of_Standard_Ordnance_Items_1944._Vol._I |pages=8
  29. Catalogue_of_Standard_Ordnance_Items_1944._Vol._II |pages=325
  30. Field Manual FM 23-81, 37-mm Gun, Tank, M6. — С. 45—51.
  31. Technical Manual TM 9-2005 volume 3, Infantry and Cavalry Accompanying Weapons. — С. 11—15.
  32. 1 2 I. Hogg. Allied Artillery of World War Two. — P. 149.
  33. 1 2 P. Chamberlain, T. Gander. Anti-Tank Weapons. — P. 47.
  34. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 34.
  35. Краткие таблицы стрельбы 37-мм танковой пушки M5, установленной в американском танке M3. ГАУ, 1942.
  36. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 135.
  37. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 7.
  38. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 9.
  39. I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — P. 51.
  40. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 325.
  41. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 375.
  42. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 297—303.
  43. [librarum.org/book/42510/89 British and American Tanks of WW II]. — P. 90. — ISBN 0304355291.
  44. В. Мальгинов. Лёгкие танки зарубежных стран 1945—2000. — М.: Бронеколлекция, выпуск № 6, 2002.
  45. The Military Balance 2010. — P. 91.
  46. 1 2 3 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 29.
  47. 1 2 3 4 5 S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 42.
  48. L. S. Ness. Jane’s World War II Tanks and Fighting Vehicles. — P. 218.
  49. 1 2 3 4 5 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 30.
  50. Светозар Йоканович. Т-34 в странах южных славян // Техника и вооружение, № 4, 2013. Стр. 33—38.
  51. 1 2 3 S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 39.
  52. L. S. Ness. Jane’s World War II Tanks and Fighting Vehicles. — P. 227.
  53. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 24.
  54. 1 2 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 21.
  55. 1 2 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 23.
  56. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 436.
  57. 1 2 3 4 5 S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 37.
  58. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 43.
  59. L. S. Ness. Jane’s World War II Tanks and Fighting Vehicles. — P. 228.
  60. 1 2 3 L. S. Ness. Jane’s World War II Tanks and Fighting Vehicles. — P. 216.
  61. 1 2 R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 394.
  62. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 12.
  63. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 11.
  64. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 10.
  65. 1 2 3 S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 12.
  66. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 400.
  67. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 21.
  68. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 401.
  69. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 18.
  70. 1 2 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 20.
  71. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 403.
  72. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 407.
  73. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 27.
  74. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 41.
  75. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 396.
  76. R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — P. 398.
  77. S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — P. 36.
  78. 1 2 3 М. Коломиец, И. Мощанский. Танки ленд-лиза.
  79. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 24.
  80. 1 2 М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 26.
  81. В. Замулин. Курский излом. Решающая битва Отечественной войны.
  82. Gurcharn Singh Sandu. The Indian Armour: History Of The Indian Armoured Corps 1941—1971.
  83. P. Abbot. Modern African Wars (2) Angola and Mozambique 1961—1974. — P. 18.
  84. [alternathistory.org.ua/alternativnyi-no-neozhidanno-vpolne-realnyi-zsu-na-shassi-tanka-m3a1 Альтернативный но неожиданно вполне реальный ЗСУ на шасси танка М3A1]
  85. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 32.
  86. S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — P. 21.
  87. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 31.
  88. М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — С. 17.

Литература

  • М. Барятинский. Бронетанковая техника США 1939—1945 гг. — М.: Бронеколлекция, выпуск № 3, 1997.
  • М. Барятинский. Лёгкий танк «Стюарт». — М.: Бронеколлекция, выпуск № 3, 2003.
  • В. Замулин. Курский излом. Решающая битва Отечественной войны. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — 960 с. — ISBN 5-699-18411-2.
  • М. Коломиец, И. Мощанский. Танки ленд-лиза. — М.: Экспринт, 2000.
  • P. Abbot. Modern African Wars (2) Angola and Mozambique 1961—1974. — Osprey Publishing/Men-at-arms, выпуск № 202, 1988. — ISBN 0-85045-843-9.
  • I. Allan. M3-M3A1-M3A3 — Stuart I to V. — Tanks in Detail, выпуск № 2, 2002. — ISBN 0-7110-2932-6.
  • P. Chamberlain, C. Ellis. Tanks of the World 1915—1945. — Arms and Armour Press, 1972. — ISBN 0-304-36141-0.
  • R. P. Hunnicutt. Stuart. A history of the American Light Tank. — Presidio, 1992. — ISBN 978-0-89141-462-9.
  • I. McPherson, M. Koenig. M3A1 Stuart. — Kagero, № 11017, 2005. — ISBN 83-89088-91-6.
  • L. S. Ness. Jane’s World War II Tanks and Fighting Vehicles: The Complete Guide. — London: Collins, 2002. — (Jane’s Information Group). — ISBN 0-00711-228-9.
  • Gurcharn Singh Sandu. The Indian Armour: History Of The Indian Armoured Corps 1941—1971. — New Delhi: Vision Books Private Limited, 1987. — ISBN 81-7094-004-4.
  • S. Zaloga. M3 & M5 Stuart Light Tank 1940—45. — Osprey Publishing/New Vanguard, выпуск № 33, 1999. — ISBN 1-85532-911-5.
  • S. Zaloga. Stuart. U.S. Light Tanks in Action. — Squadron/Signal Publications, выпуск № 18, 1979. — ISBN 0-89747-084-2.

Ссылки

  • [www.wwiivehicles.com/usa/tanks-light/m3.asp M3]. World War II Vehicles. [www.webcitation.org/6HvBzPsjb Архивировано из первоисточника 7 июля 2013].  (англ.)
  • [www.wwiivehicles.com/usa/tanks-light/m5.asp M5]. World War II Vehicles. [www.webcitation.org/6HvC0Lojy Архивировано из первоисточника 7 июля 2013].  (англ.)
  • [ampsnz.hobbyvista.com/realafvs/WWII/USA/Tank/m5/m5.htm Подробные фото музейных M5 и M5A1]  (англ.) (недоступная ссылка с 07-07-2013 (3917 дней))

Отрывок, характеризующий Стюарт (танк)

Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.