TRS-80

TRS-80 — серия настольных микрокомпьютеров компании Tandy, которые продавались через сеть магазинов RadioShack в конце 1970-х — начале 1980-х. Целевыми потребителями системы были энтузиасты, домашние пользователи и небольшие компании. TRS-80 был хорошо воспринят пользователями, что оказалось большой удачей для Tandy Corporation. Компьютер конкурировал с Apple II и Commodore PET 2001 (журналом Byte Magazine эта тройка была названа «1977 Trinity») и удерживал высокие продажи, во многом благодаря тому, что продавался через сеть из 3000 магазинов Radio Shack. Другими его сильными сторонами были полноразмерная QWERTY-клавиатура, малый размер, хорошо написанный Floating BASIC, монитор в комплекте и цена в 599 долл. Главным недостатком TRS-80 являлись сильные радиопомехи, сказывавшиеся на стоящих рядом с компьютером электронных устройствах, что нарушало нормы FCC. Этот недостаток так и не был устранён. На 1979 год TRS-80 располагал самым широким выбором программного обеспечения на рынке микрокомпьютеров.

Ранние модели на базе Z80

Микрокомпьютер Radio Shack TRS-80 (позже названный Model I) был анонсирован 3 августа 1977 года. Это был дебют компании на рынке домашних компьютеров. Комплект за 599 долл. включал в себя кассетный магнитофон и был самым дорогим продуктом, который когда либо продавался в магазинах электроники Radio Shack. Руководство магазинов не было уверено в рынке компьютеров, поэтому первоначальная серия была выпущена тиражом всего в 3000 экземпляров. Это количество было заказано с таким расчётом, чтобы использовать компьютеры для нужд бухгалтерского учёта в магазинах сети, если бы TRS-80 не стали раскупаться. За первый месяц было продано 10 000 машин, и 55 000 за весь первый год. До завершения производства в январе 1981 года, всего было продано 250 000 экз. TRS-80 Model I.

В Model I материнская плата и клавиатура машины были объединены в одном корпусе — это было типичное решение для 8- и 16-разрядных микрокомпьютеров того времени; блок питания, однако, был внешним. В качестве центрального процессора использовался Zilog Z80 на частоте 1.77 МГц (более поздние модели поставлялись с Z80A). Базовая модель первоначально поставлялась с 4 КБ ОЗУ, а позднее — с 16 КБ.

Получение информации о нажатии клавиш было необычным для компьютеров того времени. Вместо передачи данных о нажатых клавишах через порт ввода-вывода, использовалось отображение клавиатуры на выделенную область памяти. При чтении определенных адресов из этой области можно было получить информацию о состоянии соответствующей группы клавиш. Позже такая схема применялась в компьютере ZX Spectrum.

TRS-80 комплектовался чёрно-белым ЭЛТ-монитором, представлявшим собой переделанный чёрно-белый телевизор RCA XL-100. Экран давал свечение светло-голубого цвета. Пользователи часто ставили на экран зелёные или жёлтые фильтры либо заменяли кинескоп, с тем чтобы снизить утомляемость глаз. Более поздние модели поставлялись с монитором зелёного свечения. Из-за ограниченной полосы пропускания интерфейсной платы, установленной в телевизор вместо радиоприёмного тракта, изображение теряло горизонтальную синхронизацию при отображении на экране больших областей белого цвета; для исправления этой проблемы требовалась небольшая доработка схемы, занимающая не более получаса работы.

Видеоконтроллер TRS-80 поддерживал текстовый режим с 16 строками по 64 или 32 символа на строку, и графический режим низкого разрешения 128×48 пикселей. Цвет не поддерживался. Видеопамять была отдельной и имела объём 1024×7 бит. Младшие 6 бит определяли код ASCII-символа, либо выводились на экран непосредственно, в сетке 2×3 блока. Старший бит использовался для переключения между текстовым и графическим режимами. В более поздних моделях, например TRS-80 Color Computer, появился «полуграфический» режим, в котором графика низкого разрешения имитировалась с помощью специального набора символов.

Любая операция записи в видеопамять, как через оператор PRINT в BASIC, так и напрямую, приводила к морганию экрана — эта была особенность организации доступа к общей шине. Это не оказывало сильного эффекта на BASIC-программы, но для быстрых программ, написанных на ассемблере, это уже было серьёзным ограничением. Носителем для хранения программ и пользовательских данных служили стандартные монофонические компакт-кассеты. В комплект поставки входил магнитофон Radio Shack CTR-41. Магнитофонный интерфейс компьютера был очень чувствителен к изменению уровня записи сигнала, понять что установлен правильный уровень можно было только по мигающему символу на экране, означающему что данные загружаются — поэтому, для нахождения правильного уровеня сигнала приходилось делать серию попыток загрузки, каждый раз перематывая плёнку и перезапуская машину. Пользователи привыкли записывать одни и те же данные подряд несколько раз, в надежде что одна из копий будет читаемой.

Модели для деловых применений

Другие модели

CoCo

Tandy также производила TRS-80 Color Computer (CoCo) на базе процессора Motorola 6809. Машина была нацелена на домашний рынок и конкурировала с Commodore 64. С машиной поставлялась операционная система OS-9 — многопользовательская и многозадачная.

Отрывок, характеризующий TRS-80

Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.