tee

tee — команда, выводит на экран, или же перенаправляет выходной материал команды и копирует его в файл или в переменную. В первую очередь, команда используется в привязке с перенаправлениями и фильтрами. Используется во множестве оболочек операционных систем, таких как Unix shells, 4DOS/4NT и Windows PowerShell.

Назначение и синтаксис

tee используется для разделения выводимых программой данных, таким образом данные могут быть использованы для вывода на дисплей и сохранены в файл. Также команда может быть использована для получения промежуточных данных, до того как они будут изменены другой программой или командой. Команда tee считывает стандартный ввод (stdin), после чего записывает его в стандартный вывод (stdout) и одновременно копирует его в подготовленный файл или переменную. Синтаксис различается в соответствии с местом использования команды.

В UNIX

tee [ -a ] [ -i ] [ File ... ]

Переменные:

• File Один, или более, файл который примет данные от tee.

Флаги:

• -a Дописать выходящие данные в конец файла, не переписывая его содержимого.
• -i Игнорировать ошибки.

По окончании команда возвращает следующие значения состояния выхода:

• 0 Стандартный поток ввода (stdin) был успешно записан во все принимающие файлы.
• >0 В случае ошибки.

Примечание: Если при записи в любой, удачно открытый файл, операнд не удался, данные записываются в следующий удачно открытый файл, операнд и стандартный поток вывода (stdout) завершаются, но состояние выхода будет >0.

Примеры

В UNIX

• Чтобы одновременно увидеть и сохранить выходные данные:

lint program.c | tee program.lint

Эта команда покажет стандартные выходящие данные команды lint program.c на средстве вывода, в то же самое время она сохранит полученные данные в файл program.lint. Если такой файл уже существует, он будет переписан.

• Чтобы получить данные от команды и дописать их в существующий файл:

lint program.c | tee -a program.lint

Как и в предыдущем примере, на экран будут выведены данные от команды lint program.c, после чего эти данные будут дописаны в конец файла program.lint. Если такой файл не существует, он будет создан.

• Использование совместно с sudo:

echo "Body of file..." | sudo tee root_owned_file > /dev/null

В этом примере демонстрируется, как при помощи tee обойти ограничения команды sudo, за счёт которых она не может перенаправлять вывод (stdout) в файл. А дальнейшее перенаправление в /dev/null позволит избежать вывода текста на консоль.

• Перенаправление STDERR:

ls ./ qwerty 2>&1 | tee ls.log

По умолчанию команда tee записывает в файл только данные от STDOUT, поэтому, если файл «qwerty» отсутствует в текущем каталоге, в файле ls.log будет перечень имеющихся файлов и каталогов и не будет записи о не найденном файле. На экране же будут отображаться выводы как STDOUT, так и STDERR. Если в файл нужно включить так же и данные из STDERR, то необходимо, как в примере выше, перенаправить STDERR на STDOUT.

Отрывок, характеризующий Tee

«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.