Tenma

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тэмма
яп. てんま

Тэмма
Организация:

ISAS

Другие названия:

Astro-B

Волновой диапазон:

Рентгеновские лучи

NSSDC ID:

[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1983-011A 1983-011A]

Местонахождение:

Геоцентрическая орбита

Тип орбиты:

Низкоапогейная

Высота орбиты:

501—497 км

Период обращения:

96 минут

Дата запуска:

20 февраля 1983 05:10 UTC

Место запуска:

Кагосима

Средство вывода на орбиту:

M-3S-3

Продолжительность:

4 года

Дата схода с орбиты:

19 января 1989

Масса:

218 кг

Тип телескопа:

Спектрометры

Научные инструменты
  • GSPC

Сцинциляционный газовый счетчик

  • XFC

Рентгеновский телескоп

  • TSM

монитор транзиентных источников

  • RBM/GBD

монитор рад.поясов/детектор гамма всплесков

Сайт:

heasarc.gsfc.nasa.gov/docs/tenma/tenma.html

Tenma (яп. てんま Тэмма) — второй японский космический спутник с рентгеновской обсерваторией на борту. Обсерватория разработана и сделана в Институте космических наук и астронавтики (ISAS) (яп. 宇宙科学研究所) проектной группой под руководством Минору Ода. До запуска обсерватории 20 февраля 1983 года рабочее название — Astro-B. Название спутника означает «пегас». Спутник обсерватории вращался вокруг оси, вдоль которой были направлены оптические оси основных инструментов. Основной задачей, стоящей перед обсерваторией было получение спектров источников в нашей Галактике и за её пределами с рекордным на то время спектральным разрешением в диапазоне энергий выше 2-30 кэВ, что стало возможным благодаря наличию на борту сцинтилляционных спектрометров, имеющих в два раза лучшее спектральное разрешение по сравнению с более типичными рентгеновскими детекторами того времени — пропорциональными счетчиками. После отказа аккумуляторных батарей обсерватории в июле 1984 года эффективность наблюдений катастрофически упала — наблюдения стало возможным проводить лишь на светлой стороне Земли. Тем не менее наблюдения время от времени продолжались до 11 ноября 1985 года. Спутник вошел в плотные слои атмосферы и разрушился 19 января 1989 года.





Инструменты

Обсерватория несла 4 основных инструмента.[1]

GSPC

GSPC — сцинтилляционный газовых счётчик, состоял из десяти детекторов, которые были объединены в три отдельных эксперимента, два из которых имели полную эффективную площадь 320  см² каждый и имели коллиматоры размером 3,1×3,1 и 2,5×2,5 градуса (ширина на полувысоте), а третий имел площадь 80  см² и имел поле зрения 3,8 градуса. Детекторы состояли из керамических газовых камер, заполненных ксеноном (93 %) и гелием (7 %) по давлением 1,2 атм. Входная апертура детектора закрывалась выпуклой пластиной бериллия толщиной 100 микрон. Третья часть спектрометра (SPC-C) была снабжена вращающимся модуляционным коллиматором с ширинами пропускания 34 и 43 угловых минуты в направлениях, перпендикулярных друг к другу. Этот прибор имел возможность определять положения ярких источников с точностью в несколько угловых минут. Энергетическое разрешение инструмента составляло около 9,5 % на 6 кэВ, что в два раза лучше, чем у обычных пропорциональных счетчиков. Энергетическая шкала инструмента контролировалась при помощи радиоактивного изотопа кадмия (линия излучения на 22,1 кэВ). Фоновые события в инструменте отсеивались про помощи анализа времени роста сигнала в детектирующей цепи. Использованный алгоритм позволял отсеивать более 70 % фоновых события в диапазоне энергий 2-20 кэВ. События в детекторах отцифровывались в 256 каналов, расположенных квазилогарифмически.[2]

XRC

Система рентгеновского концентратора — XRC — состояла из двух сонаправленных компонент. Каждая половина представляла собой систему из одномерного рентгеновского зеркала (четыре пары пластин толстого стекла) и позиционно чувствительного пропорционального счетчика. Рабочий энергетический диапазон инструмента — 0,1-2 кэВ, с максимальной эффективной площадью 7  см² (с учетом эффективности детектора) на энергии 0,7 кэВ. Поле зрения инструмента 5×0,2 градуса был разделено на 7 частей. Газовый счетчик был заполнен чистым метаном под давлением 210 торр (при температуре 20 °C), входное окно прикрывалось полипропиленовой пленкой толщиной 0,8 мкм, с нанесением форвара и лексана толщиной 0,2 мкм для предотвращения утечки газа. Внутренняя часть пленки была покрыта слоем алюминия толщиной 200 ангстрем для отсечения ультрафиолетовых фотонов и коллоидальным углеродом с плотностью 20 микрограмм на  см² ходе наблюдений оказалось, что в одной половине инструмента XRC происходит быстрая утечка газа.

TSM

Transient Source Monitor — монитор переменных источников — состоял из двух групп детекторов (общее поле зрения диаметром около 100 градусов). Одна группа формировала телескоп системы Хадамарда (HXT), вторая — сканирующий счетчик (ZYT). Телескоп системы Хадамарда состоял из позиционно чувствительного детектора и маски, расположенной в апертуре телескопа. По измерениям детектора можно было восстановить одномерную карту неба. Поскольку маски двух детекторов были расположены перпендикулярно друг к другу имелась возможность восстановить мгновенное положение яркого рентгеновского источника в поле зрения инструментов. В дополнение к этому используя информацию о вращении спутника имелась возможность получить двухмерную карту неба по данным каждого детектора. Система сканирующего телескопа ZYT состояла из двух газовых счетчиков эффективной площадью 63  см² каждый с полями зрения около 2х25 градусов, расположенных под углом 40 градусов друг к другу. Данные детекторов и информация об ориентации вращающегося путника позволяли восстановить изображение неба с угловым разрешением около 1-2 градусов.

RBM/GBD

Два набора сцинтилляционных счетчиков RBM/GBD (рабочий диапазон энерги 10-100 кэВ) эффективной площадью 7  см² каждый служили в основном для мониторирования радиационной обстановки. Один счетчик был направлен вдоль оптической оси основных инструментов обсерватории, а второй сканировал небо на определенном угловом расстоянии от неё. Поле зрения сцинтилляторов — 1 стерадиан. Дополнительной задачей для инструментов RBM/GBD было обнаружение гамма-всплесков.

Основные результаты

Среди основных результатов обсерватории можно назвать:

  • Первое детальное исследования временной и спектральной переменности ряда галактических рентгеновских источников. Первые исследования поведения аккреционных дисков [adsabs.harvard.edu/abs/1984PASJ...36..741M]
  • Обнаружение эмиссионных линий у рентгеновских источников в нашей Галактике и за её пределами [adsabs.harvard.edu/abs/1986LNP...266..249M]
  • Открытие эмиссионных линий у «хребта» Галактики, что впервые показало, что излучение «хребта» должно рождаться в горячей плазме [adsabs.harvard.edu/abs/1986PASJ...38..121K]

Напишите отзыв о статье "Tenma"

Примечания

  1. [adsabs.harvard.edu/abs/1984PASJ...36..641T X-ray astronomy satellite Tenma]
  2. [adsabs.harvard.edu/abs/1984PASJ...36..659K Performance verification of the gas scintillation proportional counters on board]

См. также


Отрывок, характеризующий Tenma

И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?