The Ballad of John and Yoko
| «The Ballad of John and Yoko» | ||||
| Сингл The Beatles | ||||
|---|---|---|---|---|
| Сторона «Б» | ||||
| Выпущен |
30 мая 1969 | |||
| Формат | ||||
| Записан |
14 апреля 1969 | |||
| Жанр | ||||
| Длительность |
2:59 | |||
| Продюсер | ||||
| Композитор | ||||
| Автор песни | ||||
| Лейбл | ||||
|
| ||||
|
| ||||
| Хронология синглов The Beatles | ||||
| ||||
The Ballad of John and Yoko (рус. Баллада о Джоне и Йоко) — песня группы The Beatles, написанная Джоном Ленноном (подпись Леннон/Маккартни). Песня была записана 14 апреля 1969 и рассказывает о событиях связанных с браком Джона Леннона и Йоко Оно.
Написание
Будучи написанной Ленноном во время его медового месяца в Париже, песня рассказывает историю его женитьбы на Оно в марте 1969 года, и их публичной деятельности во время медового месяца, включая их «бед-ин» и демонстрацию «багизма».
14 апреля 1969 года, перед записью песни вечером, Леннон сыграл её Маккартни в его доме. Йоко Оно: «Пол знал, что люди плохо относились к Джону, и он просто хотел, чтобы он почувствовал себя лучше. Пол относился к нему очень по-братски».
Запись
Песня была записана без Джорджа Харрисона (который был в отдыхе) и Ринго Старра (который снимался в фильме «Чудотворец»). В своей биографии Маккартни вспоминает, что Леннона внезапно посетило вдохновение для песни и он предложил, что двое немедленно должны записать её не дожидаясь возвращения Харрисона и Старра. Учитывая эту несколько необычную ситуацию, во время сессии звукозаписи Леннон и Маккартни перекидывались фразами типа:
- Леннон (играя на гитаре): «Чуть быстрее, Ринго!»
- Маккартни (играя на ударных): «Хорошо, Джордж!»
Эта сессия также ознаменовала возвращение Джеффа Эмерика в качестве звукорежиссёра сессий «Битлов» после того, как он ушёл в связи с напряжённой записью альбома The Beatles.
Участники записи
- Джон Леннон — лид-вокал, лид-гитара, акустическая гитара, перкуссия
- Пол Маккартни — бэк-вокал, бас-гитара, ударные, фортепиано, маракас
Восприятие
Песня была запрещена к ротации на нескольких радиостанциях США из-за слов «Христос» и «распять» в припеве: «Христос, знаешь, это совсем не просто / Уж ты-то знаешь, как тяжело может быть / Судя по тому, что сейчас происходит / Меня вот-вот распнут на кресте».
Испанское правительство при Франко возражали по поводу песни из-за её заявления: «Питер Браун позвонил, чтобы сказать: “В твоих силах всё сделать хорошо, ты можешь жениться на Гибралтаре, неподалеку от Испании”». Статус Гибралтара является темой длительных дебат между Испанией и Великобританией.
Сингл стал семнадцатым для группы и последним занявшим первое место в Великобритании; в США он достиг восьмого места.
Когда карикатурист Эл Капп посетил Джона Леннона и Йоко Оно во время их «бед-ина» в Монтреале, то Капп прямо спросил Леннона о значении текста песни. Их вспыльчивая речь позже вошла в документальный фильм «Imagine: John Lennon», который вышел в 1988 году. Когда Капп уходил, Леннон спел импровизированную версию песни с немного иным, но всё же пророческим текстом: «Христос, знаешь, это совсем не просто / Уж ты-то знаешь, как тяжело может быть / Судя по тому, что сейчас происходит / Каппа вот-вот распнут на кресте».
Напишите отзыв о статье "The Ballad of John and Yoko"
Примечания
Отрывок, характеризующий The Ballad of John and Yoko
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
