The Manhattan Transfer
| The Manhattan Transfer Джазовый фестиваль в Джакарте 2010 года Слева направо: Тим Хаузер, Дженис Сигел, Шерил Бентайн, Алан Пол | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Жанры | |
| Годы | |
| Страна | |
| Город | |
| Язык песен | |
| Лейблы |
Atlantic Records (1975-2004) |
| Состав | |
| Бывшие участники |
Лорел Массе (1971-1979) |
| [www.manhattantransfer.net/main.html hattantransfer.net/main.html] | |
The Manhattan Transfer (произносится [манхэ́тэн тра́нсфер]) — американский вокальный джазовый квартет, известный двумя различными составами — 1969 года и 1972 года (существует по настоящее время). Исполняют джаз (свинг, бибоп, Новоорлеанский или традиционный джаз и др.), блюз (соул и др.), работают в других направлениях музыки от духовной (госпел) до популярной. Название коллектива заимствовано из одноимённого романа 1925 года американского писателя Джона Дос Пассоса и как бы подчёркивает, что группа основана в Нью-Йорке.
Содержание
Пролог (Первый состав)
В 1969 году по контракту с Capitol Records пять джазовых вокалистов, объединившись под названием The Manhattan Transfer, записали альбом Jukin', состоящий из 10 композиций. В коллектив входили: Джин Пистилли (англ. Gene Pistilli), Тим Хаузер (Tim Hauser), Эрин Диккинс (англ. Erin Dickins), Марти Нельсон (англ. Marty Nelson), Пэт Розалиа (англ. Pat Rosalia). Как позже скажет Тим Хаузер: «Джин и я существовали в разных измерениях. Он весь был в кантри и ритм-н-блюзе, тогда как я больше интересовался джазом и свингом…»[1] Альбом был выпущен в 1971 году, когда эти исполнители уже занимались различными сольными проектами.
История
Создание. «The Manhattan Transfer» (1975)
Тим Хаузер не оставил попыток создать вокальный коллектив. Молодой музыкант, испытывая финансовые затруднения. подрабатывал в такси. Однажды в качестве пассажира в его машину села официантка, мечтающая о карьере джазовой вокалистки и уже добившаяся определённого признания в некоторых джаз-клубах. Девушку звали Лорел Массэ́ (англ. Laurel Massé). Спустя ещё пару недель на одной вечеринке он знакомится с Дженис Сигел (англ. Janis Siegel). Втроём они решают образовать группу The Manhattan Transfer. Но коллективу явно не хватает ещё одного мужского голоса. Четвёртое место в квартете занимает двадцатидвухлетний Алан Пол (англ. Alan Paul), к тому времени уже начавший делать первые шаги в карьере артиста Бродвея.
Датой создания коллектива официально считается 1 октября 1972 года. Первое время выступления проходили на танцполе клуба-ресторана «Max’s Kansas City». The Manhattan Transfer очень быстро завоёвывает уважение поклонников. Однажды после своего выступления участники квартета знакомятся c Ахметом Эртегюном, основателем и руководителем Atlantic Records. Результатом встречи стало подписание контракта на запись альбома коллектива. Его готовили очень тщательно в течение трёх лет. Альбом под названием 'The Manhattan Transfer' вышел 2 апреля 1975 года и содержал 12 композиций, включая такие известные джазовые стандарты, как «Candy», «Gloria», а также композицию в стиле госпел — «Operator», которая в Billboard Hot 100 поднялась до 22 позиции.
Начиная со второго альбома «Coming Out» (1976), группа завоёвывает международное признание. Композиция «Chanson D’Amour» несколько недель возглавляет британские и французские чарты. В записи одной из композиций принимал участие известный тенор-саксофонист Майкл Брекер. В 1978 году выходят два альбома коллектива: «Pastiche», который записывался на протяжении всего предыдущего года, и «The Manhattan Transfer Live», который был записан за три вечера во время гастрольного тура по Великобритания. Эти два альбома представлены другим лейблом — «Rhino Entertainment», дочерней компанией Warner Music Group.
Смена вокалистки. «Extensions» (1979)
Вскоре после записи «The Manhattan Transfer Live» Лорел Массэ попадает в автомобильную аварию и, хотя благодаря старанию врачей её жизни ничего не угрожает, надолго выпадает из графика коллектива, а потом навсегда покидает его. Её место занимает Шерил Бентайн (англ. Cheryl Bentyne), работавшая до этого официанткой в одном из заведений Лос-Анджелеса и попавшая в коллектив в результате более чем успешного кастинга. Уже при её участии и снова на Atlantic Records записывается альбом «Extensions» (1979). Входившая в него композиция «Twilight Zone/Twilight Tone» в модном тогда стиле диско, но с совершенным джазовым вокалом, занимала самые высокие места и в джазовых, и в диско-чартах Billboard. Она была навеяна автору телесериалом «Сумеречная зона». Композиция «Земля птиц»[2] (англ. Birdland), написанная Джо Завинулом и до этого исполнявшаяся джаз-фьюжн группой «Weather Report», стала визитной карточкой The Manhattan Transfer и до настоящего времени исполняется ими практически на каждом концерте. Именно она принесла The Manhattan Transfer первую награду — премию Грэмми в категориях «Лучшее исполнение джаз-фьюжн» и «Лучшая аранжировка в сопровождении вокалистов».
Смешение стилей. От «Mecca for Moderns» (1981) до «Brasil» (1987).
Следующий альбом — «Mecca for Moderns» (1981) принёс музыкантам новые награды. Композиция «Boy from New York City» поднималась до 7 позиции в чарте Billboard Hot 100 и получила премию Грэмми в категории «Лучшее вокальное исполнение популярной музыки дуэтом или группой», а «Until I Met You (Corner Pocket)» — в категории «Лучшее исполнение джаза дуэтом или группой»[2]. Таким образом, The Manhattan Transfer стал первым коллективом в истории Грэмми, который в один год получил призы в разных жанровых категориях.
В альбоме «Bodies and Souls» (1983) коллектив с успехом пробует себя в новых музыкальных направлениях. Композиция «Spice Of Life», в записи которой принимал участие Стиви Уандер, вошла во многие чарты стиля ритм-н-блюз, куда до этого The Manhattan Transfer не попадали. В следующем альбоме «Vocalese» (1985) музыканты возвращаются к традиционному направлению джаза. Диск был номинирован в 12 категориях Грэмми, что является вторым (после Thriller Майкла Джексона) рекордом для одного альбома. Награды были вручены за «Лучшее исполнение джаза дуэтом или группой» и за «Лучшую аранжировку для вокала», которую Бобби Макферрин получил за создание для The Manhattan Transfer версии «Another Night In Tunisia».
Альбом «Brasil» (1987) представляет новый взгляд на латиноамериканскую музыку. Во время студийных записей The Manhattan Transfer много импровизировали с авторами и музыкантами этого направления: Айваном Линсом, Милтоном Наштименто, Джаваном и Жилберту Жилом. Также в записи альбома принимал участие один из ведущих джазовых саксофонистов Стэн Гетц. После проведённых сессий наиболее удачные музыкальные фрагменты записывались, а позже на них накладывался английский вокал.
Развитие успеха. От «The Offbeat of Avenues» (1991) до "The Spirit of St. Louis " (2000)
Альбом «The Offbeat of Avenues» (1991), один из двух записанных на Columbia Records, принёс очередную, десятую премию Грэмми как «Лучший альбом современного джаза». Вторым альбомом стал «The Christmas Album» (1992), состоящий из традиционных рождественских песен, перепетых коллективом с неизменным вкусом.
Следующие альбомы записаны The Manhattan Transfer вновь с Atlantic company: «Tonin'» (1995), состоящий из 12 композиций, стилизованных под вокальное исполнение 1950-60-х; «The Manhattan Transfer Meets Tubby the Tuba» (1995) — детская музыкальная сказка; «Swing» (1997) — коллекция стилизаций в стиле свинг 1930-40-х; «The Spirit of St. Louis» (2000) — посвящение музыкальному наследию Луи Армстронга.
В 1995 году музыканты впервые приезжают на гастроли в Москву.
В 1998 году The Manhattan Transfer введены в Зал Славы вокальных групп.
Настоящее время
The Manhattan Transfer продолжает записывать альбомы: «Couldn’t Be Hotter» (2003), «Vibrate» (2004), «An Acapella Christmas» (2005), «The Symphony Sessions» (2006) ажиотажной популярностью у слушателей не пользовались, но по-прежнему содержали только качественно подготовленный и исполненный материал.
В сентябре 2009 у группы вышел новый альбом «The Chick Corea Songbook»[3], который включает 12 композиций, созданных совместно с такими джазовыми музыкантами, как Чик Кориа, Скотт Кинси, Стив Хаас, Алекс Акуна и Кристиан Макбрайд.
16 октября 2014 года Тим Хаузер скончался от остановки сердца. Его место в квартете занял Трист Курлесс.
Состав The Manhattan Transfer
- Тим Хаузер (англ. Tim Hauser; 12 декабря 1941, Нью-Йорк — 16 октября 2014, Пенсильвания) — основатель и вокалист The Manhattan Transfer, член первого состава отборочного комитета Зала славы рок-н-ролла (1986—1988), Почётный доктор музыки (1993).
- Дженис Сигел (англ. Janis Siegel; 23 июля 1952, Нью-Йорк) — вокалист The Manhattan Transfer, записала 8 сольных альбомов, одновременно участвует в проекте Бобби Макферрина — «Bobby McFerrin’s Voicestra».
- Алан Пол (англ. Alan Paul; 23 ноября 1949, Нью-Джерси) — вокалист The Manhattan Transfer, композитор, несколько песен его сочинения исполняются группой, в 2003 году записал один сольный диск.
- Шерил Бентайн (англ. Cheryl Bentyne; 17 января 1954, Вашингтон) — вокалист The Manhattan Transfer, совместно с именитыми джазовыми музыкантами неоднократно принимала участие в записи разнообразных музыкальных проектов.
- Трист Курлесс (англ. Trist Curless) — вокалист The Manhattan Transfer с декабря 2014 года после смерти Тима Хаузера.
Аккомпанирующий состав (на начало 2010 года):
- Йарон Гершовский (англ. Yaron Gershovsky) — музыкальный директор, клавишные инструменты;
- Стив Хаас (англ. Steve Hass) — ударные инструменты;
- Адам Холи (англ. Adam Hawley) — гитара;
- Гари Уикс (англ. Gary Wicks) — бас-гитара.
Дискография
- — The Manhattan Transfer Live
- 1979 год — Extensions
- 1981 год — Mecca for Moderns
- — The Best of The Manhattan Transfer
- — Vocalese
- 1987 год — Man-Tora! Live in Tokyo
- — Brasil
- — Anthology: Down in Birdland
- 1994 год — The Very Best of The Manhattan Transfer
- 1995 год — The Manhattan Transfer Meets Tubby the Tuba
- — Tonin'
- 1997 год — Swing
- — Boy from New York City and Other Hits
- 2000 год — The Spirit of St. Louis
- 2003 год — Couldn’t Be Hotter
- 2004 год — Vibrate
- 2005 год — An Acapella Christmas
- 2006 год — The Symphony Sessions
- — The Definitive Pop Collection
- 2009 год — The Chick Corea Songbook
Напишите отзыв о статье "The Manhattan Transfer"
Примечания
- ↑ [www.tmtfanclub.com/jukin.html The Manhattan Transfer: Jukin'] (недоступная ссылка с 03-09-2013 (3887 дней) — история, копия)
- ↑ 1 2 [kommersant.ru/doc/113695 Гастроли Manhattan Transfer в Москве] (рус.). Коммерсантъ (№ 134 от 20.07.1995). Проверено 28 октября 2016.
- ↑ [www.manhattantransfer.net The Manhattan Transfer | Official Site]
Ссылки
- [manhattantransfer.net/ Официальный сайт группы]
Отрывок, характеризующий The Manhattan Transfer
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
