The Notorious B.I.G.

The Notorious B.I.G
Основная информация
Имя при рождении	Кристофер Джордж Лейтор Уоллес
Дата рождения	21 мая 1972(1972-05-21)
Место рождения	Бруклин, Нью-Йорк
Дата смерти	9 марта 1997(1997-03-09) (24 года)
Место смерти	Лос-Анджелес, Калифорния
Годы активности	1992 — 1997
Страна	США США
Профессии	рэпер, автор-исполнитель, музыкальный продюсер
Жанры	Хип-хоп Восточного побережья, Джи-фанк Хардкор-рэп, Gangsta Rap
Псевдонимы	The Notorious B.I.G. Biggie Smalls Big Poppa Frank White
Коллективы	Junior M.A.F.I.A.
Сотрудничество	2Pac, Lil' Kim, Lil' Cease, Jay-Z, Puff Daddy, Big Daddy Kane, Busta Rhymes, 112, Craig Mack, Mister Cee, LL Cool J, Mary J. Blige
Лейблы	Uptown Records, Bad Boy Records

Кристофер Джордж Лейтор Уоллес (англ. Christopher George Latore Wallace; 21 мая 1972, Бруклин, Нью-Йорк — 9 марта 1997, Лос-Анджелес, Калифорния) — американский рэпер, выступавший под псевдонимами Biggie Smalls, Frank White и, наиболее известный, — The Notorious B.I.G. Являлся лидером хип-хопа Восточного побережья.

Биография

Ранние годы

Кристофер Уоллес родился 21 мая 1972 года. Рос без отца, его воспитанием занималась мать, Волетта Уоллес (англ. Voletta Wallace), которая всячески пыталась уберечь Кристофера от влияния Бруклина. Однако вскоре будущий рэпер уже продавал наркотики вместе со своим другом D-Roc'ом, который его этому научил.

Вскоре был пойман за перевозку наркотиков в Северную Каролину, за что получил десять месяцев тюремного заключения. Именно тогда рэпер задумался о своём будущем. В своём районе Кристофер был известен как Big Chris, и многие считали что он хорошо рифмует рэп, поэтому, освободившись, Кристофер одолжил у друга магнитофон с четырёхполосным эквалайзером, на котором записал несколько треков. Изначально его псевдонимом был Biggie Smalls, позаимствованный у гангстера из фильма «Давай сделаем это снова».

Его мать вспоминала:

Он начал петь и говорить раньше, чем научился ходить. Начал писать раньше, чем стал ходить в школу, у него был самый красивый почерк.

Lil’ Cease:

Он обычно бывал только на домашних вечеринках, вычитывая рифмы, сотрясая всё вокруг. Он был всегда хорошим. Это был дар от Бога.

1992—1993: Начало карьеры

Кристофер Уоллес (The Notorious B.I.G.) совместно с диджеем Big Daddy Kane и Mister Cee записал песню, которая была отправлена в журнал The Source для принятия участия в конкурсе Unsigned Hype. Победив в конкурсе, плёнка была отправлена продюсеру Uptown Records, основателю Bad Boy Records и главному администратору, Шону Комбсу (Puff Daddy), который искал хардкор-рэперов. Впоследствии P. Diddy вспоминал:

Я только продолжал перематывать и перематывать эту плёнку. Я должен был встретиться с ним.

Спустя нескольких недель после подписания контракта с Бигги P. Diddy организовал его совместную работу с Мэри Джей Блайдж, Бастой Раймсом и LL Cool J.

1994—1996: Ready To Die

13 сентября 1994 года вышел дебютный альбом Бигги Ready To Die, имевший ошеломляющий успех. Первый сингл, «One More Chance», стал платиновым за несколько недель, а к концу года альбом стал трижды платиновым. «Juicy» попал в пятёрку лучших рэп-синглов чарта Billboard. Второй сингл, «Big Poppa», достиг первого места в чарте. По последним подсчётам, альбом был продан в количестве четырёх миллионов экземпляров.

Но несмотря на свою новую роль успешного рэп-артиста, Бигги не оставил свою прежнюю жизнь. У него было несколько стычек с законом, его обвиняли в избиении людей, незаконном хранении наркотиков. В 1994 году он и P. Diddy были обвинены в вооруженном нападении на Тупака Шакура, однако оба отрицали свою причастность к событию. Позже Тупак дал интервью, проясняющее ситуацию. В это же время Бигги начал продюсерскую карьеру, помогая своим старым друзьям Lil' Kim и Lil' Cease создать группу под названием Junior M.A.F.I.A.. Их альбом Conspiracy, изданный в 1995 году, стал золотым.

В 1995 году на церемонии «Source Music Awards» Бигги победил в трёх номинациях, включая «Открытие года». Тогда же Billboard Music Awards назвал его сингл «Big Poppa» «Синглом года».

1996—1997: Life After Death

Второй альбом Кристофера Уолесса, Life After Death, вышедший в 1997 году, удостоился нескольких наград, в том числе звания «R’n’B Альбома года» по версии Billboard и двух наград ASCAP Awards. Альбом был выпущен посмертно, через несколько недель после трагической смерти Бигги. Life After Death, побив все рекорды, дебютировал на первом месте в первые же недели продаж и оставался в чартах в течение многих месяцев с такими синглами как «Mo Money, Mo Problems» и «Sky’s The Limit».

1997—настоящее время: Смерть и посмертные альбомы

Утром 9-го марта 1997 года Бигги возвращался в гостиницу в Лос-Анджелесе после вечеринки «Soul Train Award», когда из проезжающего со стороны музея (Petersen Automobile Museum) автомобиля по нему был открыт огонь. Рэпер скончался от пяти огнестрельных ранений до прибытия в ближайшую больницу.

Отрывок из журнала Rolling Stone от 12 февраля 2006 года:

Перекрёсток бульвара Уилшир, передняя машина с Puff Daddy проскочила на жёлтый свет. Машина с Бигги останавливалась на красный, когда движущаяся во встречном направлении белая Toyota Land Cruiser внезапно сделала разворот на 180 градусов и вклинилась между автомобилем Бигги и Chevrolet Blazer, которым управлял начальник охраны фирмы Bad Boy. В ту же минуту чёрный Chevrolet Impala затормозил около машины Notorious B.I.G.

В салоне сидел чернокожий мужчина в голубом костюме, галстуке-бабочке, с очень короткой стрижкой. Позже было высказано мнение, что этот человек принадлежал к секте Луиса Фаррахана Nation of Islam. Правой рукой он достал пистолет, положил его на своё левое предплечье и разрядил магазин в сидевшего на переднем сидении музыканта. Практически все пули (кроме двух) попали в Notorious B.I.G. Автомобиль убийцы сорвался с места и умчался вперёд по бульвару Уилшир. Прикрывавший его Land Cruiser резко развернулся и на огромной скорости скрылся.

Одной из версий убийства рэпера была месть босса лейбла Death Row Records Шуга Найта за смерть Тупака Шакура. Этой версии и придерживалась полиция, но было собрано недостаточно доказательств, и дело было закрыто, хотя разбирательства продолжаются и по сей день. Находившийся в тюрьме Мэрион Шуг Найт сказал осведомителю, что он повинен в смерти Ноториуса.

Общественные похороны Бигги сопровождались беспорядками. Тысячи людей в Бруклине залезали на автомобили и вступали в столкновения с полицией ради того, чтобы мельком увидеть его катафалк. В итоге десять человек были арестованы. Частные похороны были более мирными, на них пришли Куин Латифа, участники Public Enemy и Naughty By Nature.

Многие артисты воздали должное Бигги, особенно его коллеги из звукозаписывающей компании, выпустившие песню под названием «I'll Be Missing You» («Мне будет не хватать тебя») как благодарность и уважение к короткой, но очень яркой жизни Бигги. 14 мая более двухсот радиостанций объявили этот день днём The Notorious B.I.G., трансляция трека сопровождалась тридцатисекундным молчанием.

Убийство Бигги привлекло внимание общественности к т. н. «рэп-войне» и призвало к примирению обеих сторон. Рэперы обоих побережий, такие как Snoop Dogg, Chuck D, Doug E. Fresh и другие посетили встречу на высшем уровне, проведенную Louis Farrakhan в Чикаго, где был подписан договор единства, который включал в себя объединённый тур и альбом. Шон Коумз не смог появиться на этой встрече, но, также как и Ice-T и Ice Cube, послал своих людей в качестве поддержки. Ice Cube также отменил два выступления, которые он наметил в Лос-Анджелесе, из уважения к погибшему рэперу. После смерти Бигги и Тупака Шакура был выпущен их совместный сингл «Stop the Gunfight», записанный несколькими годами раньше.

Два года спустя после смерти Бигги был выпущен его посмертный альбом под названием Born Again, который сразу оказался на первом месте в чартах. Альбом был записан совместно с Lil' Kim, Lil' Cease, Snoop Dogg, Busta Rhymes, Ice Cube и другими известными рэперами. Этот альбом не являлся напоминанием или данью человеку, он был празднованием его жизни. Название, которое переводится как «рождённый снова», является в значительной степени символическим, намекая на веру в реинкарнацию. Это название используется, чтобы вдохнуть жизнь в наследство, которое оставил музыкант. Born Again — больше чем архивный материал, выпущенный, чтобы заполнить пустоту. Члены «семьи» Бигги, включая Lil' Kim, Lil' Cease и Puff Daddy, добавляли в него свои стихи, получив ещё одну возможность быть вместе со своим героем и другом.

В 2005 году был выпущен четвёртый и последний посмертный альбом Ноториуса — Duets: The Final Chapter. Стиль альбома заметно отличается от остальных работ Бигги. Здесь совместно с Ноториусом читают нынешние звёзды рэпа (Game, Jim Jones, Juelz Santana), ветераны хип-хопа (Нэс, Джей-Зи, Эминем), R&B (Мэри Джей Блайдж, Фэйт Эванс) и даже альтернативы (Korn).

Кто стрелял в Biggie Smalls’а?

Убийство Бигги, как и убийство Тупака, по-прежнему остается нераскрытым. Однако, в то время как мать второго санкционирует выпуск все новых и новых посмертных изданий, мать первого, Воллетта Уоллес начала собственное расследование, которое привело к громкому судебному процессу «Волетта Уоллес против мэрии Лос-Анджелеса». Матери Ноториуса удалось раздобыть и сделать достоянием общественности сведения, о том, что полиция Лос-Анджелеса пыталась мешать расследованию убийства и «отмазывала» виновных. Волетта доказала в суде, что в убийстве её сына принимали участие коррумпированные офицеры полиции Дэвид Мак и Рафаэль Перес. Власти имели неопровержимые доказательства этого факта, однако намеренно не приобщили их к делу. В результате суд признал правоту Волетты Уоллес и постановил, что город Лос-Анджелес должен выплатить матери рэпера чуть больше миллиона долларов и погасить все судебные издержки. Однако инициативная женщина не останавливается: по её мнению полицейские только помогали осуществить убийство, а управлял ими находившийся в тот момент в тюрьме Шуг Найт. Волетта обещает продолжать бороться, пока его не посадят в тюрьму.

Дискография

Альбомы

• 1994 — Ready To Die
• 1997 — Life After Death
• 1999 — Born Again
• 2005 — Duets: The Final Chapter

См. также

• Notorious (фильм)

Ссылки

• [www.notoriousbig.com/ Официальный сайт]  (англ.)

Отрывок, характеризующий The Notorious B.I.G.

Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.