The Piper at the Gates of Dawn

</td></tr> </td></tr>

The Piper at the Gates of Dawn
Студийный альбом Pink Floyd
Дата выпуска	5 августа 1967
Записан	февраль — июнь 1967
Жанры	психоделический рок спэйс-рок экспериментальный рок прогрессивный рок
Длительность	41 мин 52 с
Продюсер	Норман Смит
Страна	Великобритания Великобритания
Лейблы	Columbia / EMI Capitol
Профессиональные рецензии
All Music Guide Blender Pitchfork Media (9.4/10) Q Rolling Stone [pink-floyd.ru/albums/piper/ Рецензия на сайте Pink-Floyd.ru]
Хронология Pink Floyd
The Piper at the Gates of Dawn (1967) A Saucerful of Secrets (1968)
Синглы из The Piper at the Gates of Dawn
«See Emily Play» Выпущен: 16 июня 1967 «Flaming» Выпущен: 5 августа 1967

К:Альбомы 1967 года

RS	[www.rollingstone.com/music/lists/6862/35223/45540 Позиция № 347] в списке 500 величайших альбомов всех времён по версии журнала Rolling Stone

The Piper at the Gates of Dawn — дебютный студийный альбом группы Pink Floyd, выпущенный в 1967 году и единственный, записанный под руководством Сида Баррета, который был основным автором песен и творческим лидером группы в тот период. По общему признанию, альбом оказал огромное влияние на становление и развитие психоделического рока.

Пластинка содержит причудливую лирику о космосе, чучелах, гномах, велосипедах и сказках, сочетающуюся с психоделичными инструментальными пассажами. Альбом записан на Abbey Road Studios (в студии № 3) в Лондоне. (В то же самое время The Beatles в соседней студии № 2 записывали легендарный альбом Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band.)

Название

Альбом получил своё название, которое часто переводится на русский как «Волынщик у ворот зари», от названия 7-й главы сказочной повести «Ветер в ивах» шотландского писателя Кеннета Грэма, любимой книги основателя группы Сида Баррета (в переводе Ирины Токмаковой — «Свирель у порога зари»). В этой книге «the piper» — это Пан, играющий на свирели; герои Рэт и Крот в поисках малыша Портли испытали спиритический опыт:

— Вот это место, о котором рассказывала музыка, — прошептал дядюшка Рэт. — Здесь, здесь мы его встретим, того, который играл на свирели. Оригинальный текст (англ.)   "This is the place of my song-dream, the place the music played to me," whispered the Rat, as if in a trance. «Here, in this holy place, here if anywhere, surely we shall find Him!»

История альбома

Запись

В январе 1967 года, до начала записи дебютного альбома (The Piper at the Gates of Dawn) начинающая группа Pink Floyd записывает свой первый сингл под названием «Arnold Layne», который вышел в марте того же года (на второй стороне сингла была помещена композиция «Candy and a Currant Bun»). «Arnold Layne» — это песня, повествующая о трансвестите, которая была написана основателем группы Сидом Барреттом и основана на реальной личности — постояльце в доме матери Сида. Песня не вошла в первый альбом группы, однако вопреки протестам критиков сингл занял двадцатую позицию в хит-параде Великобритании. Также в январе группа записала 16-минутную версию психоделической композиции «Interstellar Overdrive», которая позже выйдет на французском издании альбома (британское и американское издания содержат более короткую версию этой композиции), и другое инструментальное произведение под названием «Nick's Boogie», которое не вошло в окончательную версию альбома.

Запись самого альбома началась 21 февраля 1967 года в третьей студии Abbey Road, где в это время группа The Beatles записывала свой знаменитый альбом Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band, а группа The Pretty Things записывала альбом S.F. Sorrow (первую рок-оперу). Продюсером альбома стал Норман Смит, известный своей работой с The Beatles.

В апреле Pink Floyd записывает две песни: «Percy the Rat Catcher» (позже переименованная в «Lucifer Sam») и не вошедшую в альбом песню «She Was a Millionaire». В какой-то момент, во время записи альбома группа посетила студию два, где в то время The Beatles записывали очередной сет песни «Lovely Rita». В своей книге «Вдоль и поперек: Личная история Pink Floyd» Ник Мэйсон называет период записи альбома гладким и действенным.

Смит, работая с группой, пытался потакать всем участникам; он позже назвал эти сессии «острыми, как нож». В отличие от остальных композиций альбома, песни «The Gnome» и «The Scarecrow» были записаны с первого сета. Большая часть альбома была написана Сидом Барреттом, так, к примеру, слова песни «Bike» были написаны в конце 1966 года. Сама «Bike» была записана 21 мая 1967 года и изначально называлась «Bike Song». Последним днем записи альбома было 5 мая 1967, а композиция «Pow R. Toc H.» стала последней, включенной в альбом.

Релиз

В оригинале британская версия альбома вышла в моно-версии 5 августа 1967 года, а стерео-версия была выпущена через месяц. Альбом достиг шестой строчки хит-парадов Британии.

В США выпуском альбома занимался лейбл Tower Records, который выпустил альбом только в октябре 1967. Американский релиз обладал более упрощенной структурой, нежели британский, и был переименован в «Pink Floyd». Некоторые композиции в альбоме были заменены на сингл «See Emily Play», который уже добился успеха в Великобритании.

Отзывы и критика

После релиза альбом был воспринят критиками крайне положительно, а спустя годы неоднократно назывался одним из ярких примеров альбомов психоделического рока 60-х годов. В 1967 году музыкальные издания Record Mirror и NME дали альбому оценку в четыре звезды из возможных пяти. Record Mirror прокомментировало это так: «Психоделический имидж группы наконец в полной мере реализуется на этом LP, которое стало прекрасным показателем таланта группы и профессиональности записи. Изобилие мозговыносящей музыки». Cash Box назвало альбом «изумительной коллекцией драйвовых, новаторский рок-экспериментов». Высоко оценивали альбом и его композиции Пол Маккартни и бывший продюсер Pink Floyd Джо Бойд. В последующие годы альбом всё более утверждался у критиков. В 1999 году журнал Rolling Stone оценили альбом в 4.5 балла из 5, назвав его «золотым достижением Сида Барретта». Журнал Q назвал альбом «необходимым» и включил его в свой список ста лучших психоделических альбомов всех времен. Также альбом занял сороковое место из пятидесяти в рейтинге журнала Mojo «50 самых запредельных альбомов всех времён». В 2000 году журнал Q поместил альбом на 55 строчку списка «ста лучших британских альбомов». В 2003 году журнал Rolling Stone поместило данное творение группы на 347 место своего списка «500 величайших альбомов всех времён».

Обложка

Фото и дизайн обложки сделал фотограф Вик Сайн, а задняя часть обложки оформлена рисунком Сида Барретта. На передней части обложки изображены все четыре участника группы, сфотографированные с помощью призматической линзы, которую дал Вику Джордж Харрисон за пару недель до съемок.

В день съемок группа прибыла с самого утра и обсуждали и выбирали подходящую одежду из того, что принесли участники группы. И только спустя несколько часов началась фотосессия.

В общем, мы провели прекрасный, позитивный день, снимая отличные картинки и болтая о значении музыки. Мир и Любовь — вот какое было послание, и все мы возвращались по домам счастливые. Через пару дней The Pink Floyd получили готовые фотографии, позже я слышал, что группе они понравились, а Сид оформил заднюю сторону конверта. — Вик Сайн

Переиздания

LP был выпущен 5 августа 1967 в монофонической версии и месяц спустя в стереофонической. Он достиг 6-й позиции в британских чартах, американская версия достигла 131-го места в чартах США. Композиция See Emily Play заменила песни Astronomy Domine, Flaming и Bike на оригинальном американском виниловом издании.

В 1973 году компанией Harvest Records был выпущен бокс-сет названный «A Nice Pair», состоящий из объединения первых двух альбомов группы. «The Piper at the Gates of Dawn» был объединен с «A Saucerful of Secrets» в одну коробку с измененном оформлением. В американской версии компиляции оригинальная четырёх минутная версия песни Astronomy Domine заменена на восьмиминутную концертную запись с альбома «Ummagumma».

Стерео версия на CD выпущена впервые в 1987 году, при переиздании обе версии совпадали.

В 2007 вышло специальное трёхдисковое издание Piper: на первый диск вошла моно-версия альбома, на второй - стерео-версия альбома, на третий - композиции, записанные на Abbey Road, не вошедшие в альбом.

Список композиций

Британское издание

Первая сторона
№	Название	Автор	Ведущий вокал	Длительность
1.	«Astronomy Domine» (Астрономия господня)	Барретт	Барретт, Райт	4:12
2.	«Lucifer Sam» (Люцифер Сэм)	Барретт	Барретт	3:07
3.	«Matilda Mother» (Мать Матильда)	Барретт	Барретт, Райт	3:08
4.	«Flaming» (Пылающий)	Барретт	Барретт	2:46
5.	«Pow R. Toc H.»	Барретт, Уотерс, Райт, Мэйсон	Барретт, Уотерс	4:26
6.	«Take Up Thy Stethoscope and Walk» (Подбери свой стетоскоп и иди)	Уотерс	Уотерс	3:05

Вторая сторона
№	Название	Автор	Ведущий вокал	Длительность
1.	«Interstellar Overdrive» (Межзвёздная перегрузка)	Барретт, Уотерс, Райт, Мэйсон		9:41
2.	«The Gnome» (Гном)	Барретт	Барретт	2:13
3.	«Chapter 24» (Глава 24)	Барретт	Барретт	3:42
4.	«The Scarecrow» (Пугало)	Барретт	Барретт	2:11
5.	«Bike» (Велосипед)	Барретт	Барретт	3:21

Американское издание

Первая сторона
№	Название	Автор	Ведущий вокал	Длительность
1.	«See Emily Play» (Смотри, как играет Эмили)	Барретт	Барретт, Райт	4:12
2.	«Pow R. Toc H.»	Барретт, Уотерс, Райт, Мэйсон	Барретт, Уотерс	4:26
3.	«Take Up Thy Stethoscope and Walk» (Подбери свой стетоскоп и иди)	Уотерс	Уотерс	3:05
4.	«Lucifer Sam» (Люцифер Сэм)	Барретт	Барретт	3:07
5.	«Matilda Mother» (Мать Матильда)	Барретт	Барретт, Райт	3:08

Вторая сторона
№	Название	Автор	Ведущий вокал	Длительность
1.	«The Scarecrow» (Пугало)	Барретт	Барретт	2:11
2.	«The Gnome» (Гном)	Барретт	Барретт	2:13
3.	«Chapter 24» (Глава 24)	Барретт	Барретт	3:42
4.	«Interstellar Overdrive» (Космическая перегрузка)	Барретт, Уотерс, Райт, Мэйсон		9:41

40th anniversary edition

Диск 1: Моно
№	Название	Длительность
1.	«Astronomy Domine (Mono)»	4:17
2.	«Lucifer Sam (Mono)»	3:09
3.	«Matilda Mother (Mono)»	3:05
4.	«Flaming (Mono)»	2:46
5.	«Pow R. Toc H. (Mono)»	4:24
6.	«Take Up Thy Stethoscope and Walk (Mono)»	3:07
7.	«Interstellar Overdrive (Mono)»	9:41
8.	«The Gnome (Mono)»	2:14
9.	«Chapter 24 (Mono)»	3:53
10.	«The Scarecrow (Mono)»	2:10
11.	«Bike (Mono)»	3:27

Диск 2: Стерео
№	Название	Длительность
1.	«Astronomy Domine (Stereo)»	4:14
2.	«Lucifer Sam (Stereo)»	3:07
3.	«Matilda Mother (Stereo)»	3:08
4.	«Flaming (Stereo)»	2:46
5.	«Pow R. Toc H. (Stereo)»	4:26
6.	«Take Up Thy Stethoscope and Walk (Stereo)»	3:06
7.	«Interstellar Overdrive (Stereo)»	9:40
8.	«The Gnome (Stereo)»	2:13
9.	«Chapter 24 (Stereo)»	3:42
10.	«The Scarecrow (Stereo)»	2:11
11.	«Bike (Stereo)»	3:24

Диск 3
№	Название	Длительность
1.	«Arnold Layne»	2:57
2.	«Candy and a Currant Bun»	2:45
3.	«See Emily Play»	2:54
4.	«Apples and Oranges»	3:05
5.	«Paintbox»	3:45
6.	«Interstellar Overdrive (Take 2) (French Edit)»	5:15
7.	«Apples and Oranges (Stereo Version)»	3:11
8.	«Matilda Mother (Alternative Version)»	3:09
9.	«Interstellar Overdrive (Take 6)»	5:03

Участники записи

• Сид Баррет — вокал, гитара
• Роджер Уотерс — бас-гитара, вокал
• Ричард Райт — клавишные, орган, вокал
• Ник Мейсон — ударные

Хит-парады

Год	Хит-парад	Позиция
1967	Альбомы в Великобритании	6
1967	Billboard Pop Albums	131
2007	Альбомы в США	22

См. также

• Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band — концептуальный альбом группы The Beatles, записанный в соседней студии во время записи The Piper at the Gates of Dawn.
• S.F. Sorrow — концептуальный альбом группы The Pretty Things, который, по мнению многих критиков, стал первой рок-оперой. Альбом записывался в соседней студии во время того, как The Pink Floyd записывали альбом The Piper at the Gates of Dawn, но был выпущен позже, в конце 1968 года.
• «Ветер в ивах» — сказочная повесть шотландского писателя Кеннета Грэма. Название её седьмой главы стало названием альбома.
• «Games for May» — концерт Pink Floyd 12 мая 1967 года в Куин Элизабет Холле, на котором прозвучали многие композиции, вошедшие в альбом The Piper at the Gates of Dawn.

Интересные факты

• В альбоме «Wish You Were Here» (посвящённом Сиду Барретту), в композиции «Shine on You Crazy Diamond (Part 1)», встречается отсылка к «The Piper at the Gates of Dawn»:

Come on you raver, you seer of visions
Come on you painter, you piper,
You prisoner, and shine.

• К моменту записи «Matilda Mother» Барретт намеревался исполнить стихи «Cautionary Tales» Хилари Беллока, но Эндрю Кинг предложил сочинить собственные.
• На написание песни «Lucifer Sam» Барретта вдохновила его сиамская кошка.
• Текст песни «Chapter 24» почти полностью состоит из цитат 24 главы древней китайской книги гаданий «И-цзин».

Это из «И-Цзин». Был рядом некто, сильно погружённый [в эту книгу]. Большинство слов пришли прямо из неё — Сид Барретт.

Ссылки

• [www.discogs.com/master/19546 The Piper at the Gates of Dawn] (англ.) на сайте Discogs
• [www.pinkfloyd.com/piper/player/index.html Альбом на официальном сайте Pink Floyd]
• [pink-floyd.ru/albums/piper/ Описание, тексты песен альбома и ссылки на рецензии на сайте Pink-Floyd.ru]

Отрывок, характеризующий The Piper at the Gates of Dawn

– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.