The Psychedelic Furs

The Psychedelic Furs
Основная информация
Жанры	постпанк новая волна альтернативный рок неопсиходелия
Годы	1977–1991 2000–Наши дни
Страна	Великобритания Великобритания
Откуда	Лондон, Англия
Язык песен	английский
Лейбл	Columbia Records
Состав	Ричард Батлер Тим Батлер Джон Эштон
Бывшие участники	Винс Эли Дункан Килбёрн Роджер Моррис Пол Вилсон
Другие проекты	Love Spit Love
[soundmir.com/ Фэн-сайт]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан) К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

The Psychedelic Furs (произносится как Сайкеделик Фёрс) — детище лондонской панк-сцены, чья история уходит корнями в середину-конец 1970-х. Многие называют The Psychedelic Furs «выпавшей вехой» между эпохами Sex Pistols и Nirvana. Группа опередила своё время, но, волею судеб, нашла свою аудиторию и влилась в мейнстрим, положив начало альтернативным музыкальным течениям. «Монотонная тревожность The Velvet Underground, дерзкий стиль и саксофонные соло Roxy Music переплетаются с индустриальными эмбиентами берлинской эпохи Боуи и Игги и жестким напором Sex Pistols.»

История

Впервые о группе услышали в 1977 году, тогда она называлась RKO, затем была переименована в Radio. Помимо этого, было 2 конечных варианта: The Europeans и, собственно, The Psychedelic Furs. Какое-то время коллектив использовал оба названия, пока участники не остановились на втором. По неофициальным данным, своё текущее название группа приобрела благодаря творчеству другого известного коллектива той эпохи — великолепных The Velvet Underground, а конкретнее, их композиции Venus in Furs. Однако, вокалист The Psychedelic Furs опроверг данные слухи в интервью, напечатанном в буклете к сборнику Greatest Hits (2001):

Ричард Батлер: Все английские коллективы того времени носили агрессивные имена вроде Sex Pistols или The Clash. Мы же хотели пойти от противного. У Игги (Iggy Pop — прим переводчика.) долгое время были Psychedelic Stooges, и нам просто-напросто нравилось слово psychedelic. Venus in Furs не имеет к этому никакого отношения, мы просто скрестили два понравившихся слова, вот и все.

Первоначальный состав группы — вокалист Ричард Батлер (Richard Butler), бас-гитарист Тим Батлер (Tim Butler), великолепный саксофонист Дункан Килбёрн (Duncan Kilburn), ударник Пол Уилсон (Pol Wilson), гитарист Роджер Моррис (Roger Morris). Позднее, к 1979 году, Вилсона на ударных заменил Винс Эли (Vince Ely), а также в группу пришел второй гитарист — Джон Эштон] (John Ashton).
Помимо этого, некоторое время в группе числился еще и клавишник — некий Роджер О'Доннел (Roger O'Donnell), упоминаний о котором в официальных байопиках группы нет. Однако, в конце восьмидесятых, он покинул группу и стал играть на клавишных в The Cure.
На первых порах продюсером группы был Мартин Хэннет (Martin Hannett), однако, уже их первый альбом был спродюсирован Стивом Лилливайтом . Пластинка быстро продвинула творчество группы в британских топ-чартах (UK top 20) и на радио-волнах. Альбом также привлек внимание публики в Германии, Италии, Франции, Испании и Австралии. Версия альбома, вышедшая в США, тоже была замечена, но провалилась в коммерческом плане.
Успеха в штатах группа добилась, выпустив альбом Talk Talk Talk в 1981, который моментально нашел своё место в американских хит-парадах. В Англии альбом получил еще больший резонанс, в результате чего были выпущены еще 2 успешных сингла: „Dumb Waiters“ и „Pretty in Pink“. Оба сингла также снискали славу. Композиция „Pretty in Pink“ вдохновила режиссёра Джона Хьюза снять одноименный фильм («Милашка в розовом» — в российском кинопрокате) и была перезаписана специально для диска с саундтреком к кинокартине. Диск стал платиновым.
В 1982 секстет превратился в квартет. Из группы ушли Моррис и Килбёрн. Оставшиеся участники переехали в Нью-Йорк и записали в Вудстоке свой следующий альбом — Forever Now, спродюсированный Тоддом Рандгреном (Todd Rundgren). Альбом содержал еще одну композицию, ставшую хитом в Великобритании, и первым синглом, попавшим в чарты в США — „Love My Way“.
Винс Эли покинул группу после записи Forever Now, но не преминул вернуться в 1988 для записи сингла „All That Money Wants“ и альбома Book of Days, вышедшего в 1989 году.
Выпущенный в 1984 году альбом Mirror Moves был спродюсирован Кейтом Форси (Keith Forsey) и содержал композиции „The Ghost in You“ и „Heaven“. Обе песни попали в чарты, а „Heaven “достигла наибольшего успеха британских хит-парадах, добравшись до 29 места. Однако, по непонятным причинам она так и не была издана синглом в США. Columbia Records отдала предпочтение композиции „Here Come Cowboys“, несмотря на международный успех и частые телетрансляции по телеканалу MTV. „Here Come Cowboys“ провалилась в хит-парадах, однако, „The Ghost In You“ стала настоящим хитом в США и попала в чарт Billboard Hot 100. Группа стала популярной еще и в Канаде, после того, как CFNY — нью-вейв радиостанция города Торонто — назвала альбом Mirror Moves лучшей пластинкой 1984.
К этому времени The Psychedelic Furs прочно укоренились на волнах обеих колледж и модерн-рок радиостанций США. Популярность не заставила себя ждать, группа вошла в мейнстрим, постоянно попадая в чарты по обе стороны Атлантического океана. По словам одного из биографов группы, они «оказали большее влияние на будущих музыкантов, чем на рынок в целом».
В 1986 году The Psychedelic Furs записали саксофонную версию „Pretty in Pink“ специально для саундтрека к одноименному фильму. Эта композиция, выпущенная синглом, стала их самым известным хитом того времени в США и самым знаменитым хитом группы в Великобритании. Позднее Ричард Батлер говорил, что большой успех сингла вынудил группу записать их следующий релиз прежде, чем они были готовы к этому:

Как повлиял фильм Джона Хьюза «Милашка в розовом» (Pretty in Pink) на группу в целом?
Ричард Батлер: Он заставил американский «мейнстрим» обратить внимание на The Psychedelic Furs. Также он вынудил нас записать Midnight to Midnight, хотя мы еще не были готовы.

Результатом был альбом Midnight to Midnight, который Батлер охарактеризовал как «глянцевый, пустой, пресный и откровенно слабый». Самой коммерческой вещью из всех, выпущенных когда-либо группой The Psychedelic Furs, стала композиция „Heartbreak Beat“, также вышедшая синглом. Она взлетела до невиданных высот в американских чартах, укоренившись в топ-40 лучших музыкальных композиций.
Группа была недовольна тем, что стала двигаться по пути коммерциализации, и её участники предприняли попытку вернуться к раннему «сырому» звучанию, записав композицию „All That Money Wants“ в 1988 году, которая вошла в лучший их сборник All Of This And Nothing. В альбоме Book of Days, выпущенном в 1989, также отчетливо прослеживалось стремление коллектива вернуться к раннему стилю . Специально для записи этого альбома вернулся Винс Эли. Записанный в 1991 альбом World Outside был также больше похож на отчаянную попытку вернуться к истокам.
Начиная с 1988 года, уже укоренившиеся во всевозможных чартах The Psychedelic Furs, были так же горячо приняты с тремя топовыми хитами. „All That Money Wants“ и „House“ были хитами чарта Modern Rock в США в 1988 и 1990 годах соответственно, а Until She Comes стал их последним суперхитом в 1991.

Развал-схождение

Группа распалась в начале 90-х. Братья Батлеры создали собственный проект Love Spit Love совместно с Ричардом Фортусом (Richard Fortus). В рамках этого проекта были выпущены 2 альбома: Love Spit Love в 1994 и Trysome Eatone в 1997, но группа не снискала той славы, которой добился оригинальный проект Батлеров. Но Ричард не остановился, он продолжил нарабатывать материал, который послужил почвой для воссоединения Фурсов.
По прошествии почти десятилетия Батлер, Батлер и Эштон вновь собрали The Psychedelic Furs в 2000 году и записали концертный альбом Beautiful Chaos: Greatest Hits Live, который также содержал одну новую студийную композицию — „Alive (For Once In My Lifetime)“, в записи которой принял участие и Фортус, в качестве второго гитариста. DVD-версия концерта содержала «живую» версию „Alive“ и еще три ранее неизданных композиции: „Anodyne (Better Days)“, „Cigarette“ и „Wrong Train“.
С тех самых пор, Фурсы продолжают колесить по миру с бывшим ударником Love Spit Love Фрэнком Феррером (Frank Ferrer), бывшей клавишницей таких групп, как Information Society и World Party Амандой Крамер (Amanda Kramer) и саксофонистом Марсом Вилльямсом (Mars Williams), который вернулся в группу, покинув её в конце 1980-х.

Дискография

Альбомы

Год	Альбом	Лейбл	Чарты США	Чарты Великобритании	Награды
					RIAA	BPI
1980	The Psychedelic Furs	Columbia	140	18	—	—
1981	Talk Talk Talk	Columbia	89	30	—	—
1982	Forever Now	Columbia	44	20	Gold	—
1984	Mirror Moves	Columbia	43	15	Gold	—
1987	Midnight to Midnight	Columbia	29	12	—	Silver
1989	Book of Days	Columbia	138	74	—	—
1991	World Outside	Columbia	140	68	—	—
Живые выступления
1999	Radio 1 Sessions	Strange Fruit	—	—	—	—
2001	Beautiful Chaos: Greatest Hits Live	Sony	—	—	—	—
Сборники
1988	All of This and Nothing	Columbia	102	67	—	—
1994	Here Came The Psychedelic Furs: B Sides and Lost Grooves	Sony	—	—	—	—
1996	In the Pink	Sony	—	—	—	—
1997	Should God Forget: A Retrospective	Sony	—	—	—	—
2001	The Psychedelic Furs: Greatest Hits	Sony	—	—	—	—
2003	Superhits	Sony	—	—	—	—

Синглы

Год	Название	Альбом	Позиция в чартах
			Великобритания	Австралия	Канада	США	U.S. Modern Rock
1979	«We Love You»	The Psychedelic Furs	-	-	-	-	-
1980	«Sister Europe»		-	100	-	-	-
	«Mr. Jones»	Talk Talk Talk («Mr. Jones» was later re-recorded for Talk Talk Talk)	-	-	-	-	-
1981	«Dumb Waiters»		59	-	-	-	-
	«Pretty in Pink»		43	-	-	-	-
1982	«Love My Way»	Forever Now	42	23	-	44	-
	«Run and Run»		-	-	-	-	-
1984	«Heaven»	Mirror Moves	29	-	-	-	-
	«The Ghost in You»		68	-	85	59	-
	«Here Come Cowboys»		-	-	-	-	-
1986	«Pretty in Pink» (re-recording)	Pretty in Pink soundtrack	18	-	61	41	-
1987	«Heartbreak Beat»	Midnight to Midnight	-	26	78	26	-
	«Angels Don’t Cry»		-	-	-	-	-
	«Shock»		-	-	-	-	-
1988	«All That Money Wants»	All of This and Nothing	75	-	-	-	1
1989	«Should God Forget»	Book of Days	-	-	-	-	8
1990	«House»		-	-	-	-	1
1991	«Until She Comes»	World Outside	-	-	-	-	1
	«Don’t Be a Girl»		-	-	-	-	13
2001	«Alive (For Once in My Lifetime)» (only released as a promotional single)	Beautiful Chaos: Greatest Hits Live («Alive» was a studio recorded track while the rest of the album was from a live concert)	-	-	-	-	-

• Заметка: Сводный чарт U.S. Modern Rock был опубликован в 1988.

Ссылки

• [www.sonymusic.com/artists/PsychedelicFurs/fr_over.html Sony Music: Psychedelic Furs]
• [www.burneddowndays.com Официально неофициальный фэн-сайт The Psychedelic Furs]
• [www.soundmir.com/psychedelic Russian Psychedelic Music Portal]
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=11:qyg9kemt7q70~T0 Allmusic: Psychedelic Furs]
• [www.worldmusicdatabase.org/profile.php?id=The%20Psychedelic%20Furs&tag=sFc7V4Ho5q6b6Si The Psychedelic Furs at WorldMusicDatabase]
• Molitorisz, Sacha. [www.smh.com.au/news/music/from-forever-to-a-cosmic-joke/2006/06/18/1150569205950.html?page=fullpage#contentSwap1 From Forever to a Cosmic Joke (Интервью с ричардом Батлером)], The Sydney Morning Herald (19 июня 2006), стр. 12.

Отрывок, характеризующий The Psychedelic Furs

Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.