The Troubadour
Поделись знанием:
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
| The Troubadour | ||
|---|---|---|
| ||
| Адрес | 9081, бульвар Санта-Моника, Западный Голливуд, Калифорния | |
| Координаты | 34°04′53″ с. ш. 118°23′22″ з. д. / 34.08138° с. ш. 118.389399° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=34.08138&mlon=-118.389399&zoom=14 (O)] (Я) | |
| Тип | Ночной клуб | |
| Жанры | рок, фолк, джаз, блюз, кантри, нью вэйв, хэви-метал, глэм-рок, панк | |
| Основан | 1957 | |
| Сайт | [www.troubadour.com/ Troubadour.com] | |
The Troubadour — легендарный ночной клуб, расположенный в Западном Голливуде на бульваре Санта-Моника, рядом с границей районов Западный Голливуд и Беверли-Хиллз. Он был основан Дагом Уэстоном в 1957 году и существует до сих пор[1].
Содержание
История
Заведение под названием The Troubadour было открыто Дагом Уэстоном в 1950-х года на Сансет-стрип в Западном Голливуде, поначалу оно была всего лишь кофейней. В 1957 году владелец перенёс The Troubadour на бульвар Санта-Моника и заведение стало позиционироваться как музыкальный ночной клуб. В 1960-х годах The Troubadour был центром фолк-культуры, в нём выступали Боб Дилан, Нил Янг, Джони Митчелл и другие исполнители. По настоянию Дага Уэстона электронные инструменты не звучали на сцене клуба вплоть до 1967 года. В 1970-х молодые музыканты выстраивались в очередь, чтобы дать 15-минутное выступление в The Troubadour. В этот период клуб сыграл важную роль в становлении и развитии музыкальной карьеры Тома Уэйтса, Леонарда Коэна и Элтона Джона. В 1980-х The Troubadour стал центром культуры хэви- и глэм-метала. Здесь начинали такие группы как Mötley Crüe, W.A.S.P. и Guns N’ Roses. В 1999 году умер основатель The Troubadour Даг Уэстон, но клуб не прекратил своего существования. В 2009 году NBC наградил его титулом «Лучшее место в Лос-Анджелесе»[2], а в 2010 году таблоид LA Weekly — «лучшим рок-баром в Лос-Анджелесе»[3]. The Troubadour продолжает принимать в своих стенах как начинающих, так и признанных музыкантов по сей день.
Хронология
- 1957 — Ленни Брюса арестовывают за непристойное поведение, что обеспечивает клубу скандальную славу[4][5][6]. Шерман Блок, один из офицеров, участвовавших в задержании, впоследствии стал шерифом округа Лос-Анджелес[4].
- 1964 — фолк-музыкант Боб Дилан даёт импровизированное выступление для сотрудников The Troubadour[5]. Вскоре после этого исполнитель дезертирует в электрический рок[6].
- 1966 — дебютное выступление психоделической фолк-рок группы Buffalo Springfield[5].
- 1969 — в The Troubadour состоялся первый сольный концерт Нила Янга в Лос-Анджелесе[5].
- 1970 — британец Элтон Джон впервые выступает в США[7][5]. Дженис Джоплин проводит последнюю ночь в своей жизни в The Troubadour, на следующее утро её находят мёртвой в отеле Лэндмарк от передозировки героина[8][5].
- 1971 — первое джазовое выступление Тома Уэйтса в The Troubadour приносит ему 25 долларов[9]. Впоследствии, на одном из концертов Тома в клубе оказывается местный музыкальный менеджер Херб Коэн, который заключает с Томом контракт[6].
- 1973 — дебютное выступление соул-трио The Pointer Sisters[5], Ван Моррисон записывает в The Troubadour концертный альбом It’s Too Late to Stop Now…[5].
- 1974 — Джона Леннона и Гарри Нилсона изгоняют из The Troubadour за оскорбление выступающей группы Smothers Brothers[10][5][6].
- 1975 — Вилли Нельсон исполняет песни со своего нового альбома Red Headed Stranger в прямом эфире[5]. Леонард Коэн выступает в The Troubadour пять ночей кряду и встречает Боба Дилана и продюсера Фила Спектора[5]. Впоследствии Спектор спродюсировал альбом канадца Death of a Ladies’ Man, а Дилан принял участие в записи одной из песен.
- 1976 — Чарльз Буковски во время публичного чтения в клубе встречает свою будущую жену Линду Ли Бейли[11][5].
- 1978 — дебютный концерт нью вэйв группы The Knack с участием приглашённых гостей Тома Петти, Рэя Манзарека и Стивена Стилза (Crosby, Stills, Nash and Young)[5].
- 1979 — Eagles посвящают The Troubadour песню «Sad Cafe», которая выходит на альбоме The Long Run[5].
- 1985 — в The Troubadour проходит дебютное выступление хэви-метал группы Guns N’ Roses[12][5]. Там же группу встречает продюсер Дэфид Гиффен, с которым Guns N’ Roses заключают контракт[12].
- 1996 — Элвис Костелло и Стив Нив записывают концертный альбом Live at The Troubadour[5].
- 1999 — одно из последних совместных госпел выступлений Джонни Кэша и его супруги Джун Картер Кэш[5].
- 2001 — панк исполнитель Джо Страммер играет последний концерт в Лос-Анджелесе, гаражная группа The White Stripes представляет свой альбом White Blood Cells[5].
- 2006 — фанк-рок группа Red Hot Chili Peppers представляет в The Troubadour свой новый альбом Stadium Arcadium[5].
- 2008 — первое выступление кантри/сатерн-рок группы Mudcrutch, в состав которой входят участники блюз/хартленд-рок группы Tom Petty and the Heartbreakers[5]. Первый за 20 лет американский концерт пост-панк и готик-рок коллектива The Cure[5].
Цитаты
- «Если у тебя аншлаг в „The Troubadour“, считай, дело сделано. Объявляют твоё имя, потом прожектором выхватывают тебя у сигаретного автомата и ведут пучком света прямо на сцену. А после тебя на сцену голышом выйдет Даг и прочтёт „Любовную песню Дж. Альфреда Пруфрока“.» — Том Уэйтс[6]
- «„The Troubadour“ был первым местом, куда я отправился, приехав в Лос-Анджелес. Я, конечно, слышал все легенды и знал обо всех, кто там выступал. В первый же вечер я увидел там Грэма Нэша и Нила Янга. Линда Ронстадт стояла в платье а-ля Дейзи Мей. Она была босиком и почёсывала зад. Ну всё, говорю я сам себе, прибыл. Я здесь, я в раю!» — Дон Хенли[6]
- «Грэм Парсонс и Майкл Кларк пьют шампанское, Арло Гатри заигрывает с официанткой, Дженис Джоплин сидит в одиночестве в ночной сорочке с розовым боа и пьёт, Ван Моррисон на кого-то дуется из угла, а Рэнди Ньюман — весь невинность и близорукость.» — Ева Бабиц[6]
Напишите отзыв о статье "The Troubadour"
Примечания
- ↑ Oliver, Myrna. [articles.latimes.com/1999/feb/15/local/me-8369 Doug Weston, Troubadour Founder]. Los Angeles Times (15 февраля 1999). Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjDSW5g Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ [www.lamag.com/guides/venues/Details.aspx?id=7121 Troubadour]. Los Angeles Magazine. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjEYswZ Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ [www.laweekly.com/bestof/2010/award/best-rock-bar-of-fame-1957-1081644/ Best Rock Bar of Fame]. LA Weekly. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjFTZzK Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ 1 2 Brownfield, Paul. [www.duckprods.com/projects/lennybruce/lb-latimesfeature.html Telling the 'Truth' About Bruce]. Los Angeles Times (7 августа 1999). Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjGIuFL Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 [www.troubadour.com/history/ History]. Troubadour.com. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjIKFYo Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Humphries, Patrick. [books.google.com.ua/books/about/The_many_lives_of_Tom_Waits.html?id=mXoZAQAAIAAJ&redir_esc=y The many lives of Tom Waits]. — Omnibus Press, 2007. — 354 с. — ISBN 9781844495856.
- ↑ Erlewine, Stephen Thomas. [www.allmusic.com/artist/elton-john-mn0000796734 Elton John biography]. Allmusic. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjJ1sDf Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ [www.janisjoplin.net/life/biography/ Janis Joplin biography]. JanisJoplin.net. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjKvCRa Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ Montandon, Mac. [books.google.com.ua/books/about/Innocent_when_You_Dream.html?id=xDVrAAAACAAJ&redir_esc=y Innocent when You Dream: Tom Waits, the Collected Interviews]. — Orion, 2007. — 394 с. — ISBN 0752881264.
- ↑ Kane, Larry. [today.msnbc.msn.com/id/19418319#.UJ-zR-RBWbs The John Lennon we did not know]. NBC. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjM8mT6 Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ [bukowski.net/timeline/ Timeline]. Bukowski.net. Проверено 11 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DdjNVomC Архивировано из первоисточника 13 января 2013].
- ↑ 1 2 Slash; Bozza, Anthony. [books.google.com.ua/books/about/Slash.html?id=TgOAO0_w3HQC&redir_esc=y Slash]. — HarperCollins, 2007. — 480 с. — ISBN 0061351423.
Отрывок, характеризующий The Troubadour
25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
