Thief (игра, 2014)

Thief
Thief
Разработчик	Eidos Montreal
Издатель	Square Enix
Локализатор	Новый Диск
Язык интерфейса	Основные языки мира, включая и Русский
Создатели Руководитель Николас Контин
Часть серии	Thief
Дата анонса	11 мая 2009 года
Дата выпуска	25 февраля 2014 года 28 февраля 2014 года
Лицензия	Собственническая
Жанр	Стелс-экшен
Возрастной рейтинг	ESRB-T — Teen" PEGI-"16+"
Платформы	ПК (Microsoft Windows), PlayStation 4, PlayStation 3, Xbox One, Xbox 360
Игровой движок	Unreal Engine 3
Режим игры	Однопользовательская игра
Носитель	Оптический диск Цифровая дистрибуция
Системные требования	Microsoft Windows Минимальные: Операционная система Windows Vista с последними обновлениями Процессор: высокопроизводительный 2х или 4х ядерный Оперативная память: 4 ГБ Видеокарта: AMD Radeon 4800 series / Nvidia GTS 250 DirectX 10 Место на жестком диске: 20 ГБ Рекомендуемые: Операционная система Windows 7 или 8 Процессор: AMD FX 8000 series или лучше / Intel Quad i7 Core Оперативная память: более 4 ГБ Видеокарта: AMD Radeon R9 series или лучше / Nvidia GTX 660 series или лучше DirectX 11 Место на жестком диске: 20 ГБ
Управление	Геймпад, клавиатура и мышь
Сайт	[www.thiefgame.com/ Официальный сайт]  (англ.)]

Рецензии
Рейтинг на основании нескольких рецензий
Агрегатор	Оценка
GameRankings	(PS4) 71.59% (XONE) 69.64% (PC) 69%
Metacritic	(PS4) 69/100 (XONE) 69/100 (PC) 69/100
Иноязычные издания
Издание	Оценка
Destructoid	7.5/10
Edge	7/10
EGM	3.5/10
Game Informer	8/10
GameSpot	6/10
GamesRadar
GameZone	6.5/10
IGN	6.8/10
Joystiq
Polygon	6/10
Русские издания
Издание	Оценка
Kanobu.ru	6/10
PlayGround.ru	6.8/10
Riot Pixels	65%
GameCount.ru	8.5/10

Thief (рус. «Вор») — мультиплатформенная компьютерная игра в жанре стелс-экшен от первого лица, четвёртая по счету из серии игр Thief, разрабатываемая компанией Eidos Montreal и издаваемой Square Enix для платформ PC, PlayStation 3, Xbox 360, PlayStation 4 и Xbox One. Thief является полным перезапуском серии игр Thief. Выход игры состоялся в конце февраля 2014 года.

Сюжет

Пролог. Падение.

"Этот город научил меня одному: все имеет свою цену. Секреты, репутация... жизнь. Доверие? Нет, доверие - это слишком дорого. Хотя для меня это все не так важно. В конце концов, когда я вообще за что-нибудь платил?" (Гарретт)

Во время летнего фестиваля мастер-вор Гарретт (В русской версии озвучивает Александр Носков) и его ученица Эрин (В русской версии озвучивает Елена Ивасишина) получают заказ на некий камень Примали, находящийся в замке Норткреста за мостом Олдейл. Казавшееся сперва лёгким, дело принимает опасный оборот, когда воры застают в церемониальном зале Барона (В русской версии озвучивает Александр Новиков) и нескольких его приспешников, готовящихся к вызову энергии Примали. Гарретт, заподозрив неладное, решает уйти как можно скорее, но Эрин не желает упускать добычу и залезает на купол здания. В процессе ритуала стекло трескается, Гарретт успевает схватить девушку за руку, но не удерживает её и Эрин падает в центр зала, где находился камень. Герой и сам не удерживается и срывается вниз, но успевает выбросить вверх "коготь" (устройство, напоминающее гарпун с крюками), который попадает в ногу Ловца Воров, заметившего воров на крыше. Следует взрыв, и большая часть здания обрушивается.

Глава 1. Блокада.

Гарретт приходит в себя в старой крытой повозке среди ящиков, которую везут в сторону городских ворот двое попрошаек. Стража никого не выпускает из города, на улицах хаос, повсюду изможденные и умирающие от Мрака люди. Под крышами домов вешают бунтовщиков и воров. Один из бедняков, стоя на ящике, громко осуждает Барона за его безразличие к жизням простых людей и прославляет некоего Ориона, который "изменит город". Тут же появляется патруль и хватает глашатая, но один из попрошаек, везущих повозку, начинает паниковать и вызывает подозрение стражников. Его застреливает арбалетчик, но второй бедняк отвлекает на себя внимание и Гарретт успевает вылезти из телеги и скрыться в темном переулке. Он почти ничего не помнит о том, что случилось в особняке. Пробираясь по крышам города, он узнает, что в городе блокада и установлен комендантский час, а пустые улицы патрулирует Стража Барона.

Ограбив по пути ювелирную лавку, герой добирается до Часовой Башни - своего убежища. Место выглядит заброшенным, часы давно остановились, повсюду пыль и обрывки книжных страниц. Своим присутствием Гарретт потревожил поселившихся в башне птиц, и среди них узнал свою питомицу - сороку по имени Дженивер. Птица села на подоконник возле спичечного коробка и, подтолкнув его к вору, упорхнула. На коробке оказалось послание от Бассо (В русской версии озвучивает Александр Новиков) - скупщика краденого и старого друга Гарретта. "Ты где, черт возьми? Зайди ко мне, когда вернешься! - Б."

Глава 2. Прах к праху.

У Бассо Гарретт узнает, что пропадал где-то целый год. Взяв у скупщика заказ на кольцо некоего Корнелиуса и решив, что ответ может дать Королева нищих - пожилая, слепая женщина, многое знающая о событиях в Городе, герой направляется в её часовню возле кладбища в Морнингсайде (бывшая Часовня Хранителей). Она рассказывает, что после инцидента на крыше особняка Гарретт погрузился в летаргический сон, и её подчинённые вывезли вора из города. Но спустя год, когда начался Мрак, что-то начало будить Гарретта, и его вернули обратно. Напоследок Королева предупреждает: "Берегись - в тени скрываются вещи пострашнее тебя".

Гарретт отправляется на старый литейный завод (ныне превращенный в крематорий), куда увезли труп недавно скончавшегося Корнелиуса. В зале, где осматривали трупы, забирая все ценное, вор видит Генерала (он же Ловец воров) (В русской версии озвучивает Александр Груздев), который тоже хочет заполучить кольцо. Генерал заставляет своего подчинённого вырезать вещицу из тела, а потом уходит в свой кабинет. Гарретт проникает в комнату и вскрывает сейф-головоломку с изображением герба Барона. Забрав кольцо, он вспоминает, что во время ритуала Барон называл имя покойного, и мельком видит лежащий на пьедестале камень Примали. Когда видение проходит, дверь в кабинет неожиданно открывается, и на пороге появляется Генерал. В короткой стычке Гарретт выталкивает противника и подпирает дверь стулом, а сам уходит через задний двор завода.

Глава 3. Грязные тайны.

Прошло пять дней. За это время Гарретт наводит порядок в своем убежище и чинит часы. Затем он получает послание от Бассо: "Иди в Черный переулок. Надо поговорить с одним клиентом. - Б." Клиентом оказывается Орион - "глас народа" и лидер Озарённых, стремящийся избавить людей от Мрака и тирании Элиаса Норткреста. Он был тем, для кого Гарретт украл кольцо, а теперь просит добыть старинную книгу, которую прячут где-то в Доме цветов - местном борделе. Во время разговора с Орионом мимо вора проходит больная девушка, но он слышит крик Эрин и теряет сознание. Придя в себя, Гарретт оставляет пристанище Озарённых и решает отправиться на старую мельницу, где находится убежище Эрин, в надежде найти побольше информации о Доме цветов, так как девушке довелось там побывать.

Проникнув в убежище, Гарретт попадает в иную реальность, где все погружено во тьму, стены и другие вещи оплетены длинными корнями непонятного растения, и освещается только небольшая часть пространства вокруг героя. Там он видит Эрин, которая просит найти ключ от истины, что осталась дома до того, как она получила это имя. Эрин ведёт Гарретта через лабиринт полуразрушенных комнат, и в одной из них вор находит три картины, нарисованные девушкой. Две из них от прикосновения исчезают, но последняя - его портрет - остается. Когда возвращается реальность, Гарретт находит за этим самым портретом тайник, откуда забирает медальон с вырезанными на нём глифами.

В Доме цветов поиски книги вор начинает с покоев мадам Сяо-Сяо, но находит там её дневник, где она описывает "шепчущий коридор" и странный пьедестал. (на заметку: если подниматься по чёрной лестнице с первого этажа на второй, можно увидеть запасной выход. Заглянув в замочную скважину, можно подслушать разговор мадам и пришедшего за налогами Генерала). Амулет оказывается ключом, который открывает проход к заброшенной библиотеке, а оттуда в древние руины под городом, где раньше была обитель Хранителей. Там Гарретт видит странное существо, которое стремительно удирает от света факела. Отыскав книгу, вор пробирается мимо стражи, которая обнаружила открытый в библиотеку проход, и вылезает через вентиляционную шахту в одну из комнат борделя. Это оказывается комната, где решил "отдохнуть" за счет заведения Генерал, но Гарретт, воспользовавшись его замешательством, выбегает из помещения и блокирует дверь тростью Ловца воров.

Глава 4. Друг в беде.

7 ночей спустя. Гарретт проверяет стрелы, когда слышит шорох и находит за ящиками раненую Дженивер. Птицу кто-то подстрелил, и Гарретт спешит в лавку Бассо проверить, все ли с последним в порядке, но находит там Ориона, который лихорадочно ищет добытую вором книгу. Генерал арестовал Бассо, и Гарретт требует объяснить, что такого в злополучной находке. Орион говорит, что в ней содержатся древние знания, с помощью которых он хочет искоренить Мрак. Вор открывает тайник, в котором скупщик успел спрятать книгу, но, прежде чем отдавать её, спрашивает, куда увели Бассо. Орион говорит, что он в хорошо охраняемой Крепости, и советует обратиться к некоему Джейкобу за советом, чтобы узнать, как можно туда проникнуть. Получив книгу, мятежник утверждает, что они с Гарреттом во многом схожи, потому что вор тоже несёт перемены и однажды люди поблагодарят его. Гарретт не соглашается, говоря, что Орион плохо знает людей.

В городе нарастают волнения. Ходят слухи, что Крепость вскоре падет от натиска Озарённых, хотя мало кто в это верит. Придя на Грейстоун, Гарретт видит повешенного Джейкоба, но остается ещё один вариант - пробраться в дом архитектора Иствика, построившего Крепость. По дороге он становится свидетелем взрыва на вершине башни. Возле и в особняке собралась стража, посланная Бароном за Иствиком, и Гарретту приходится идти в кабинет архитектора через потайной ход. Как выяснилось, подручный Барона повесился, не желая больше сотрудничать. Гарретт находит план Крепости и сбегает от ворвавшихся стражников по крышам. Развернув карту, он намечает путь внутрь, а также замечает набросок сейфа с последовательностью цифр под рисунком.

К тому времени, как Гарретт добирается до входа в Крепость, та уже наполовину охвачена огнём. Проникнув внутрь через вытяжной канал, вор поднимается на тюремный уровень и освобождает Бассо, а сам решает подняться ещё выше, в хранилище с сейфом. Скупщик пытается его отговорить, ведь "за риск никто не заплатит", но Гарретт говорит, что дело не в оплате. Это вопрос принципа. Вор почти вскрывает сейф, но тут появляется Генерал и простреливает ему левую кисть. Скрывшись от охраны, Гарретт завершает начатое, но обнаруживает внутри стального хранилища осколок камня Примали. Едва прикоснувшись к нему, вор вновь проваливается в мир, созданный древней энергией, и видит Эрин. Она говорит, что, если Гарретт хочет узнать правду и вспомнить, что произошло год назад, пусть отправляется в приют Мойры, где "хранятся тайны, которые все хотят забыть".

Глава 5. Приют Мойры.

Спустя шесть ночей Гарретт находит Бассо в таверне Покой Сирены и просит помочь ему попасть в приют, расположенный на острове за пределами Города. К тому времени Озарённые наводнили улицы и представляли опасность любому, даже Гарретту. Скупщик отвозит героя на своей лодке на остров, попутно рассказывая о том, что в Мойре после бунта воцарилась неестественная тишина; несколько лодок приплыли туда, но ни одна не вернулась.

Входные двери оказываются заколочены, и, пока Гарретт ищет другой путь, слышит из окон странные звуки. Потом раздается противный скрип, и главные двери распахиваются. Подозревая, что его кто-то ждет, вор заходит внутрь и попадает в главный холл, откуда поднимается в женское отделение, где содержали Эрин, но оно оказывается закрыто на один из новых замков Барона. Из журнала персонала Гарретт узнает, что один из больных, страдающий клептоманией, украл ключ и спрятал в своем тайнике. Отыскав его в мужском крыле, вор сталкивается с непонятным существом, невидимым для глаз, которое можно заметить только по колебанию воздуха.

В женском крыле Гарретт находит доклад об Эрин, где говорится, что без успокоительного девушка постоянно кричала о тысяче голосов в своей голове и призывала кого-то проснуться. А также находит запись о переводе пациентки в комнату 3F для "отборочных экспериментов". Спустившись в процедурную, Гарретт видит сумасшедших, запертых в комнатах, открывающихся с помощью электричества. Он запускает генератор и нажимает на панели управления аварийную кнопку, открывая все камеры. В комнате 3F перед Гарреттом возникает видение, и он узнает, что Норткрест при содействии докторов пытался извлечь Прималь из Эрин, но из этого ничего не вышло и им пришлось запереть её на тюремном уровне, где она бы не смогла воздействовать на пациентов, которые вели себя агрессивно и неадекватно рядом с девушкой. Минуя освобожденных психов, вор спускается ещё ниже. Тюрьма оказывается сплошь заросшей голубыми светящимися маками и полна странных слепых существ - Выродков, которые, впрочем, очень хорошо слышат и чувствуют Гарретта(даже если смотрят в другую сторону), если тот концентрируется. Открыв проход в коридор, вор видит вырывающихся из камер существ, которые не могут дотянуться до него, но возле выхода они хватают его, утаскивая в темноту…

Гарретт приходит в себя в погруженном во мрак коридоре среди освещающих дорогу цветов, за его спиной все ещё слышны вопли монстров, но, когда вор пытается выбраться оттуда, коридор начинает меняться и в итоге Гарретт уже не бежит, а падает вниз. Вновь оказавшись в мире Примали, Гарретт видит несколько дверей, за каждой из которых скрыта часть ответов. Он слышит Эрин, которая рассказывает о том, как Прималь изменила людей, превратив их в отвратительных существ, и признается, что всегда мечтала быть похожей на Гарретта. За одной из дверей вор находит девушку, но она оглушает его одним ударом. Далее вор видит глазами Эрин, как во время бунта её забирает Норткрест. Девушка просит помочь ей, и видение исчезает. Очнувшись, Гарретт оказывается перед входом в приют, куда сам неосознанно пришёл. Настало время задать Барону несколько вопросов.

Глава 6. Одиночка.

На следующую ночь Гарретт отправляется через охваченный восстанием город к особняку Норткреста. Оставшиеся защитники Барона готовятся встретить разъяренную толпу. Осторожно проникнув внутрь, Гарретт поднимается на третий этаж, но дальше из-за обвалившейся лестницы вору приходится забираться самому по шахте лифта. На полпути он видит Генерала, тоже участвующего в обороне, с ещё одним стражником. Когда Гарретт заходит в кабинет, Норткрест сперва принимает его за наёмного убийцу, но потом узнает и, понимая, за чем тот пришёл, рассказывает вору о своей цели подчинить первородную энергию, добытую из глубин земли - Прималь. Лишь немногие могли видеть и чувствовать её. Таких людей называли Пробужденными. И он пытался извлечь энергию из Эрин, потому что она оказывает страшное действие, искажая тело и разум как носителя, так и окружающих, не способных сопротивляться силе Примали. После вопроса Гарретта о местонахождении девушки он добавляет, что её из Мойры забрал его брат Альдус, остальным людям известный под именем Орион. Барон принял его в семью Пробужденных и позволил помочь с ритуалом, но теперь его фанатики пришли за осколком камня. Говорит, что Гарретт, сам того не ведая, достал для него почти все необходимые для нового ритуала компоненты. Но, когда речь заходит о последней детали, Барон замечает, как неестественно светится правый глаз вора из-за попавшего в него осколка Примали. Оказывается, Гарретт и есть последнее недостающее звено.

В этот момент в особняк врываются мятежники, и Норткрест открывает лифт, через который вор спускается вниз. Воспользовавшись суматохой, Гарретт проникает в торжественный зал, так и не восстановленный после взрыва, а там через тайный проход попадает в лабораторию Механистов, где в устройстве за толстыми стеклами закреплен осколок. Увеличив частоту вращений, вор вызывает резонанс в камне и хранилище разрушается. Прикоснувшись к камню, он видит моменты обряда с использованием крови Эрин, и, дезориентированный, падает с платформы на основание хранилища. Когда он лезет обратно, неожиданно появляется Генерал и наступает Гарретту на раненую руку своим протезом (появившимся после инцидента год назад), не позволяя шевельнуться. Он в предвкушении описывает вору его смерть, но Гарретт дотягивается до когтя и бьет Ловца воров в ногу, а затем прыгает в водный поток. Выбравшись по трубам, герой бежит через разрушающийся мост Олдейл и в последний момент успевает спастись.

Глава 7. Тайный город.

Позже ночью в Часовую Башню приходит Королева попрошаек. Женщина говорит, что баланс был нарушен после того, как страх и ненависть Эрин были запечатлены в Примали и осквернили её, превратившись во Мрак. К тому же, энергия не просто вошла в тело девушки, а сделала её частью Города. Если погибнет Эрин - не станет и города. Решив как можно скорее вернуть энергию в камень, Гарретт достает найденные осколки, и они соединяются у него в руках. Но одного все равно не хватает. Вор вспоминает, что видел его однажды у Ориона, но тогда не обратил внимания. Королева сообщает, что лидер Озарённых отправился в старый разрушенный собор Ордена Хаммеритов, где будет проводить ритуал.

Минуя стражу фанатиков, Гарретт пробирается внутрь собора и спускается к руинам тайного города на грузовом лифте, но старый механизм ломается и вор оказывается на несколько уровней ниже. Взобравшись обратно, Гарретт выходит к ротонде, где Орион занимается целительством. Он произносит речь о победе над тиранией Барона и о том, что после обряда помазания все отправятся в путешествие к далеким берегам. Там же на столе лежит Эрин и, когда Гарретт подходит ближе, его правый глаз пронизывает боль. Девушка, до этого лежавшая без сознания, при его приближении открывает глаза и вор начинает видеть все вокруг через призму Примали. Он проходит между собравшимися Озарёнными, которые теперь выглядят как Пробужденные Барона, и забирает у неподвижного Ориона амулет с осколком. Иллюзия исчезает. Альдус замечает Гарретта и требует вернуть камень. Вор пытается вразумить его и говорит, что тела людей не выдержат силу Примали, которой Орион хочет их наделить. Но тот не желает верить и хватает Эрин. Девушка вновь приходит в себя и кричит. С криком вырывается энергия и сбивает с ног всех, кто был на пути. Гарретт поднимается на ноги и хочет догнать уходящего Ориона, но путь ему преграждает появившийся из запасного входа Ловец воров. Далее следует бой, в котором можно убить Генерала или оставить в покое.

Глава 8. Утренний свет.

По туннелям за ротондой Гарретт выходит к морю за старым кварталом, где готов к отправлению "Утренний свет" - корабль, "сбитый из половины доков". Озарённые забрали сходни, но вор пробирается на борт и находит Ориона на дальней части палубы. Тот отступает, не отпуская Эрин, и обвиняет Гарретта в желании самому завладеть Прималью. Вор отвечает, что пришёл только за девушкой, но Орион не слышит его и с яростью фанатика утверждает, что лишь он один достоин власти. В это время дух Эрин отделяется от ослабевшего тела, а Гарретт едва не падает в провал на палубе от нахлынувшей боли. Эрин с помощью Примали убивает Ориона, но не хочет терять обретенную силу и не подпускает к себе Гарретта. Когда же вору все-таки удается к ней приблизиться, девушка отбрасывает его волной энергии, отчего камень вновь раскалывается на кусочки. С трудом собрав осколки, Гарретт тем самым ослабляет Прималь, которая теряет контроль над разумом девушки. Эрин просит завершить начатое, но, едва Гарретт подносит к ней камень, Прималь в последней попытке разрушает стену корабля за спиной Эрин. Вор успевает схватить падающую девушку за руку и активировать книгу, тем самым возвращая энергию в камень. Процесс влияет и на него, забирая оставшуюся частичку, и Гарретт вновь упускает Эрин, но в этот раз успевает бросить ей коготь. Когда он приходит в себя, коготь торчит в балке рядом с ним, а от края провала вглубь корабля ведут мокрые следы босых ног.

Геймплей

Thief не является продолжением предыдущих частей, так как с выходом Thief была перезапущена серия игр Thief.

Геймплей основан на «выборах». На уровнях перед Гарреттом лежит несколько возможных путей и подходов. Герой может пользоваться особенностями окружающей среды и обкрадывать персонажей. Если охранники и другие NPC заметят, что Гарретт пытается что-то украсть, то ему грозит опасность. Разные NPC по-разному будут искать героя. Искусственный интеллект знаком с дизайном уровней, поэтому его поведение будет моделироваться по различным алгоритмам.

Игровой мир

Вымышленный мир Thief создан под влиянием эстетики стимпанка и Викторианской эпохи. В отличие от предыдущих частей, отсутствуют группировки Хранителей, Хаммеритов и Язычников. Действия происходят спустя несколько веков после событий последней игры и потому эти организации уже много лет как пришли в упадок и были забыты, хотя старые церкви и Собор Хаммеритов остались как памятник истории. Локации игрового мира схожи с теми, что были в Thief: Deadly Shadows. Также присутствуют глифы, зомби, лечебница для душевнобольных "Приют Мойры" (там можно найти механический глаз «старого» Гаррета), упоминается бог Язычников - Трикстер (Trikster - Искуситель), фигурировавший в первой части игры. Городом правит Барон Норткрест, желающий совершить промышленную революцию. Гарретт живёт в Часовой Башне, а не в съёмной квартире, а сам Город делится на две враждующие группировки: Стража и Озарённые. Важную роль играет магическая энергия Прималь, благодаря которой люди получают сверхспособности, ценой чему становится их рассудок и человеческий облик.

Разработка игры

В начале 2008 года ходили различные слухи о четвёртой части Thief, которая якобы находилась в разработке. Генеральный менеджер Eidos Montreal Стефан Д’Асту в интервью, посвящённом игре Deus Ex: Human Revolution, обмолвился, что второй по важности бренд компании, чей сайт «начинается на букву 'T'», получит дальнейшее развитие «где-нибудь в следующем году» или около того.

11 мая 2009 года информация об игре была официально раскрыта, а Д’Асту на главной странице писал, что разработка новой Thief на данный момент находится в самом начале.

5 марта 2013 года компания Eidos Montreal официально анонсировала перезапуск серии игр Thief

После выхода игры 27 сотрудников Eidos Montreal, которые разрабатывали Thief, были уволены. Руководство издательства сократило штат после достаточно низких оценок, которыми игровая пресса наградила стелс-экшен Thief.

Поддержка игры

Патчи

К игре разработчиками было выпущено семь патчей. Они бесплатны и доступны для свободного скачивания любым пользователям. Также все патчи мультиязычны, то есть подходят для любой языковой версии игры. Патчи исправляют множество мелких ошибок игровой механики, кода игры, графики и звука, а также решает некоторые проблемы с процессом игры и кодом, а также увеличивают стабильность. Также была добавлена поддержка альтернативного API - Mantle, разработанного AMD.

Комиксы

Было выпущено 4 части комиксов издательством Dark Horse.В нем рассказывается о встречи Гаррета и Эрин(как приквел) и о нескольких события связанных с Бассо после исчезновения Гаррета,

Критика

Основываясь на оценках игровых критиков, игра получила следующие оценки. GameRankings и Metacritic дали 71,59 % и 69/100 версии игры для PlayStation 4, 69,64 % и 69/100 версии для Xbox One, и 69 % и 69/100 версии для Microsoft Windows.

Сиквел

На официальном пресс-конференции OXM Монреаль Eidos Ник Кэнтин намекнул на возможное продолжения Вора: "Ни о чем еще не объявляем, но мы видим, как люди мечтают о продолжении.

Мы построили действительно большую вселенную вокруг первой игры, и есть еще много мыслей к ней– мир действительно большой", таким образом, релиз продолжения thief 5 можно ожидать только к 2018 году.

Ссылки

• [www.thief4.com/ Официальный сайт игры] (англ.)

Отрывок, характеризующий Thief (игра, 2014)

– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.