Тремоло

Трéмоло (итал. tremolo, букв. — дрожащий) — разновидность мелизма. Приём игры на струнных, клавишных, ударных и других музыкальных инструментах: многократное быстрое повторение одного звука либо быстрое чередование 2 несоседних звуков, 2 созвучий (интервалов, аккордов), отдельного звука и созвучия. Пример тремолирования: вместо того, чтобы играть 1/2, можно сыграть 8 по 1/16. Существует также термин-наречие тремола́ндо (итал. tremolando) — «производя тремоло».

Вокал

Вокальное тремоло — дефект пения, связанный с форсированием голоса, неумением формировать переходные звуки и тоны верхнего регистра, из-за пения «не своим голосом».

Струнные

Скрипка

Тремоло на скрипке производится короткими отчётливыми движениями смычком эластичной (расслабленной) кистью. За счёт эластичной кисти смычок отскакивает от струн и готов производить очередное движение.

Наиболее известное применение:

• Берио. «Tremolo» (вариации на Andante из ля-мажорной сонаты, ор. 47, Бетховена, известной под названием «Крейцеровой»)

Скрипачи, активно применявшие тремоло:

• Андри Марто
• Франсуа Прюм

Домра

Тремоло на домре является основным приёмом для извлечения продолжительного звука. Производится быстрым чередованием ударов вниз-вверх медиатора по струне. Существуют различные классификации тремоло, но обычно выделяют: кистевое (от кисти), локтевое (от локтя и предплечья) и комбинированное (кисть +локоть+ предплечье) тремоло, когда наиболее активны соответствующие части рук. Важнейшей характеристикой тремоло является ровность, то есть одинаковая продолжительность удара вниз и удара вверх медиатором по струне. Прием тремоло обязательно используется в кантилене, так как в ней необходима большая длительность и связность звучания.

Балалайка

Тремоло на балалайке — приём игры, заключающийся в быстром равномерном чередовании ударов по струнам указательным пальцем правой руки вниз и вверх. Игра приёмом «тремоло» создаёт впечатление непрерывности звучания и напоминает пение. Как и на домре, является основным приёмом для извлечения продолжительного звука, но звукоизвлечение несколько иное — при игре на балалайке приёмом тремоло основным движением является вращательное движение предплечья, и вследствие вращения предплечья полусогнутая кисть приобретает колебательное движение. Если в нотной записи не указаны приёмы игры — арпеджио или бряцание и встречаются длинные ноты(целые, половины) или ряд коротких нот, соединенных сверху или снизу дугообразной чертой — лигой, то их следует исполнять связанно, приёмом тремоло. По окончании лиги (связки) тремолирование следует прервать на мгновение, и после короткой остановки-цезуры,- как бы взяв дыхание, начать исполнение следующего отрезка пьесы.

Электрогитара

Тремоло на электрогитаре производится быстрыми короткими движениями медиатора вниз-вверх. При этом плектр дёргает струну с одинаковой силой как при движении вниз, так и при движении вверх, а рука максимально расслаблена для достижения большой скорости. В большинстве случаев приём тремоло используется вместе с эффектом дисторшн и/или дилэй.

Наиболее активно применяется в тяжёлых направлениях музыки, например трэш-метале, блэк-метале, дэт-метале, панк-роке, альтернативном роке. Также очень часто используется в пост-роке, для достижения максимальной плотности звучания фонового инструмента.

На некоторых электрогитарах используется система тремоло, позволяющая изменять тон звука рычагом тремоло.

Классическая гитара

Тремоло на классической гитаре производится повторяющимися ударами по одной струне двумя (пальцы «i», «m») или тремя («i», «m», «a») пальцами. Также существует новая техника: тремоло играется чередованием пальцев p-i-m.

Тремоло на классической гитаре может также производиться повторяющимися ударами по двум и более струнам, путём чередования четырех пальцев (включая мизинец).

Разрабатывается новый технический прием, который исполнятся пятью пальцами «p», «i», «m», «а», «e»-мизинец. Большой палец «р» в этом случае аккомпанемент «верхним ударом».

Духовые

Духовые губные

Тремоло на губной гармонике производится путём смыкания и размыкания ладоней, образующих камеру вокруг гармоники.

Ударные

Малый барабан

Так называемая «барабанная дробь». На малом барабане тремоло играется за счет отскока палочек от поверхности барабана (пластика). Каждая рука совершает подряд по два или по несколько быстрых ударов на отскоке, при этом руки чередуются. Отскок играется путём «вдавливания» палочки в барабан после первого удара, при этом прижимание не должно быть слишком слабым или слишком сильным — отскок должен быть «контролируемый». Для правильного тремоло на малом барабане ударники тренируют упражнения на ритмичность отскока, количество ударов от каждой руки и т. п.

Перкуссия

На звуковысотных идиофонах (ксилофон, колокольчики, и т. п.) тремоло играется чередующимися единичными ударами каждой руки. При этом кисть должна быть максимально расслаблена для достижения большей плавности и «певучести» звука, а также — для легкости исполнителя.

См. также

• Амплитудное вибрато

Отрывок, характеризующий Тремоло

– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…