U-30 (1936)

<th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">История корабля</th> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3"> Дизель-электрическая, 2 дизеля MAN M6V 40/46 суммарной мощностью 2 100 — 2 310 л. с. при 470—485 об/мин.</td>

U-30
Государство флага	Третий рейх Третий рейх
Спуск на воду	8 октября 1936
Выведен из состава флота	4 мая 1945
Современный статус	разделана на металл
Основные характеристики
Тип корабля	средняя ДПЛ
Обозначение проекта	VII-A
Скорость (надводная)	17 узлов
Скорость (подводная)	8 узлов
Рабочая глубина погружения	220 м
Предельная глубина погружения	250 м
Автономность плавания	11 470 км, 175 км под водой
Экипаж	42-46 человек
Размеры
Водоизмещение надводное	626 т
Водоизмещение подводное	745 т
Длина наибольшая (по КВЛ)	64,5 м
Ширина корпуса наиб.	5,85 м
Средняя осадка (по КВЛ)	4,4 м
Вооружение
Артиллерия	C35 88 мм/L45 с 220 зарядами
Торпедно- минное вооружение	4 носовых и один кормовой TA калибра 533 мм, 11 торпед или мины 22 x TMA или 33 x TMB
ПВО	2cm Flak 30

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

U-30 — средняя немецкая подводная лодка типа VIIA времён Второй мировой войны. Заказ на постройку был отдан 1 апреля 1935 года в нарушение Версальского договора, запрещавшего строительство и использование любых подводных лодок флотом Германии. Заказ был частью программы перевооружения военного флота Германии также известной как План «Z». Лодка была заложена на верфи судостроительной компании «АГ Везер» в Бремене 24 января 1936 год под заводским номером 911. Спущена на воду 4 августа 1936 года. 8 октября 1936 года принята на вооружение и под командованием капитан-лейтенанта Ганса Кохауза (нем. Kapitänleutnant Hans Cohausz) вошла в состав 2-й флотилии «Зальцведель».

История

Именно эта лодка потопила лайнер SS Athenia — первое судно, потопленное в ходе Второй мировой войны. Инцидент произошёл 3 сентября 1939 года, спустя 8 часов после начала войны между Германией и Великобританией. В результате торпедной атаки, предпринятой капитаном лодки Фрицем-Юлиусом Лемпом, из 1400 пассажиров судна погибли 128 (по другим данным, 112 или 118) человек, из них 69 женщин и 16 детей. Никаких мер по спасению тонущих с немецкой стороны предпринято не было, что противоречило международным конвенциям. Потопление SS Athenia вызвало всплеск возмущения во всём мире.

Великобритания сразу же возложила вину в происшествии на Германию, однако Германия в ответ заявила о том, что англичане сами взорвали свой корабль с целью втягивания в войну США (среди погибших было 28 граждан этой страны).

Чтобы успокоить любую американскую реакцию, 16 сентября 1939 года германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп встретился с Эрихом Редером и американским военным атташе. Во время встречи Редер заверил атташе, что он получил отчеты от всех лодок, находившихся в море, и «в результате было точно установлено что SS Athenia не была потоплена немецкой подводной лодкой». После этого Редер попросил атташе проинформировать американское правительство о данной ситуации.

После того как 27 сентября U-30 вернулась в док, адмирал Карл Дёниц встретил Лемпа, когда тот спускался на берег. Позднее Дёниц сказал, что Лемп выглядел «очень несчастным» и сказал адмиралу, что фактически это именно он ответственен за гибель SS Athenia. Лемп по ошибке принял её за вспомогательный крейсер, который, по его утверждению, шел зигзагом. Сразу после этого Дёниц получил указание, что всё, что касается SS Athenia, должно держаться в «строжайшем секрете». Лемп не был осужден Верховным военно-морским командованием (OKM), так как было решено, что он действовал из лучших побуждений и все необходимые объяснения уже были даны OKM. Чтобы сохранить в тайне истину, Дёниц приказал исправить корабельный журнал U-30 и полностью убрать любые улики.

О действительной картине событий стало известно лишь в ходе Нюрнбергского процесса. Однако выяснить, было или нет потопление SS Athenia вызвано ошибкой, не представляется возможным, так как сам Юлиус Лемп погиб 9 мая 1941 года при захвате англичанами его подводной лодки U-110 (при этом в руки англичан впервые попала шифровальная машина «Энигма»).

Лодка совершила 7 боевых походов, в которых потопила 17 судов (85 451 брт) и повредила 2 судна (36 742 брт), в том числе британский линкор «Бархэм» (англ. HMS Barham). По другим данным, совершила 8 боевых походов, в которых потопила 16 судов (86 165 брт) и повредила 3 судна, включая линкор «Бархэм».

1-й поход и потопление SS Athenia

22 августа 1939 года, непосредственно перед началом Второй мировой войны, U-30 вышла в море.

3 сентября 1939 года, всего через 12 дней после того, как она покинула Вильгельмсхафен и всего 10 часов спустя после объявления Великобританией войны Германии, началась её активная боевая карьера. Она потопила 13 581-тонное пассажирское судно SS Athenia, на расстоянии примерно в 200 миль (320 км) к западу от Гебрид во время следования последнего из Ливерпуля в Монреаль в Канаде. После этого U-30 потопила еще два судна — грузовые SS Blairlogie и SS Fanad Head.

2-й поход

В результате расследования потопления SS Athenia, предпринятого немецким генштабом, U-30 оставалась в порту до 9 декабря 1939 года, когда ей наконец позволили выйти во второй поход. Он продлился всего шесть дней, во время которого она прошла до южного побережья Норвегии (нейтральной на тот момент) и вернулась в Вильгельмсхафен 14 декабря 1939 года. В ходе этого путешествия U-30 не встретила судов противника, что привело к тому, что в порт она вернулась ни с чем.

3-й поход

Третий поход U-30 был значительно более успешным. Выйдя из Вильгельмсхафена 23 декабря 1939 года, лодка проследовала в Северное море, после чего начала плавание вдоль берегов Британских островов и южного побережья Ирландии. 28 декабря 1939 года возле западного побережья Шотландии, в 35 морских милях (65 км) к северо-западу от Butt of Lewis, лодка открыла счет своего третьего похода, потопив артиллерией противолодочный траулер HMT Barbara Robertson (325 т). В тот же день она выпустила торпеду по гораздо большей цели — британскому линкору HMS Barham, повредив его и убив четверых членов экипажа. Следующие три британских жертвы U-30 подорвались на установленных ею минах: танкер SS El Oso (7267 т), затонувший 11 января в 6 морских милях (11 км) к западу от маяка Мерси; пассажирское судно SS Gracia, (5642 т), повреждённое 16 января в Ирландском море в 5 морских милях (9,3 км) к юго-западу от маяка Бэр и вынужденное выброситься на берег (впоследствии отремонтировано и возвращено в строй); грузовое судно SS Cairnross (5494 т), затонувшее 17 января в заливе Ливерпуль в районе 53°32′ с. ш. 3°27′ з. д.53.533° с. ш. 3.450° з. д. / 53.533; -3.450   . Тем временем 17 января 1939 года U-30 вернулась в свой порт в Вильгельмсхафен.

4-й поход

11 марта 1940 года U-30 начала четвёртый поход, покинув Вильгельмсхафен и направившись к западному побережью Норвегии, готовясь к вторжению в эту страну. В течение 20 дней она прошла на северо-восток вдоль всего побережья Норвегии в поисках союзных конвоев, однако так и не нашла ни одного до своего возвращения в Вильгельмсхафен 30 марта 1940 года.

5-й поход

Как и четвёртый, пятый поход U-30 так же окончила безуспешно. 3 апреля 1940 года субмарина отправилась в море для поддержки вторжения в Норвегию и Данию (под кодовым названием Операция «Везерюбунг»). За 32 дня она прошла вдоль западного побережья Норвегии. После этого U-30 повернула на юго-запад к Шотландии, для перехвата британских военных судов, направляющихся на север на защиту Норвегии. Однако, как и в прошлый раз, лодка не смогла найти ни одного судна и вернулась в Вильгельмсхафен, прибыв туда 4 мая.

6-й поход

Шестой поход, наконец, принес U-30 некоторый успех и она закончила полосу неудач, преследовавшую её с третьего похода. Выйдя 8 июня 1940 года из Вильгельмсхафен, субмарина снова вошла в Северное море в поисках кораблей союзников. В течение 32 дней лодка барражировала вокруг Британских островов и потопила пять кораблей противника в Бискайском заливе. Первым 20 июня 1940 года было атаковано и потоплено британское грузовое судно SS Otterpool (4876 т). Двумя днями позже было потоплено норвежское грузовое судно MV Randsfjord (3999 т). 28 июня было торпедировано британское грузовое судно SS Llanarth (5053 т). 1 июля за ним последовало британское грузовое судно MV Beignon (5218 т) и 6 июля египетское грузовое судно SS Angele Mabro (3154 т). После этих атак U-30 направилась обратно в порт. Однако вместо возвращения в Вильгельмсхафен субмарина была направлена в Лорьян во Франции, оккупированный после захвата Франции. Благодаря этому она стала первой немецкой подводной лодкой, вошедшей в данный порт.

Последующие походы и отставка

13 июля 1940 года U-30 начала свой первый поход из Лорьяна и седьмой в общем счете. За 12 дней дошла на юг до Португалии, где 21 июля потопила британское грузовое судно SS Ellaroy (712 брт). Тремя днями позже, 24 июля, U-30 в связи с поломкой одного из двигателей вернулась в Лорьян, После этого обнаружилось, что на субмарине наличествуют множественные механические проблемы, и в результате было принято решение использовать лодку в более щадящем режиме. В следующий поход была решено выпустить лодку из Лорьяна, но возвращаться уже в Германию.

Восьмой и последний поход U-30 начала 5 августа 1940 года, и, выйдя из Лорьяна, направилась в Северную Атлантику. за 26 дней субмарина прошла к северу от Британских островов через Северное море и вошла в порт немецкого города Киль 30 августа 1940 года. За это время она потопила (9 августа) шведское грузовое судно SS Canton (5779 т) и 16 августа британское паровое грузовое судно SS Clan Macphee (6628 т). Обе атаки произошли возле западного побережья нейтральной Ирландии.

Однако после этих успехов вновь появились проблемы с двигателем, и U-30 была вынуждена завершить поход досрочно, вернувшись в Германию. Еще до того, как они прибыли, Лемп узнал, что его наградили Железным крестом за предыдущие походы.

По окончании восьмого похода U-30 была снята с активной службы и 15 сентября 1940 года передана в учебную флотилию на Балтике, где и оставалась до конца войны. После выхода U-30 в отставку многие опытные члены экипажа, включая Лемпа, были переведены на U-110. В последние месяцы войны лодка использовалась как плавучая батарея, а затем, 4 мая 1945 года, была затоплена экипажем возле города Фленсбург в заливе Купфермюле для предотвращения сдачи союзникам в соответствии с Операцией «Регенбоген». Останки лодки были подняты и разрезаны на металл в 1948 году.

Флотилии

• 8 октября 1936 года — 30 ноября 1940 года — 2-я флотилия
• 1 декабря 1940 года — 30 ноября 1943 года — 24-я флотилия (учебная)
• 1 декабря 1943 года — 12 января 1945 года — 22-я флотилия (учебная)

Командиры

• октябрь 1936 — 31 октября 1938 — капитан-лейтенант Ганс Кохауц (нем. Hans Cohausz);
• 15 февраля 1938 — 17 августа 1938 — Ганс Паукштатт (нем. Hans Pauckstadt);
• ноябрь 1938 — сентябрь 1940 — капитан-лейтенант Фриц-Юлиус Лемп (нем. Fritz-Julius Lemp);
• сентябрь 1940 — 31 марта 1941 — Роберт Прюцман (нем. Robert Prützmann);
• 1 апреля 1941 — апрель 1941 — обер-лейтенант Пауль-Карл Лойзер (нем. Paul-Karl Loeser);
• апрель 1941 — 22 апреля 1941 — обер-лейтенант Хубертус Пуркхолд (нем. Hubertus Purkhold);
• 23 апреля 1941 — 9 марта 1942 — обер-лейтенант Курт Баберг (нем. Kurt Baberg);
• 10 марта 1942 — 4 октября 1942 — обер-лейтенант Герман Бауэр (нем. Hermann Bauer);
• 5 октября 1942 — 16 декабря 1942 — лейтенант Франц Заар (нем. Franz Saar);
• май 1943 — 1 декабря 1943 — обер-лейтенант Эрнст Фишер (нем. Ernst Fischer);
• 2 декабря 1943 — 14 декабря 1944 — обер-лейтенант Людвиг Фабрициус (нем. Ludwig Fabricius);
• 17 января 1945 — 23 января 1945 — обер-лейтенант Гюнтер Шиммель (нем. Günther Schimmel).

Потопленные и повреждённые суда

Название	Тип	Принадлежность	Дата	Тоннаж (БРТ)	Груз	Судьба	Место
Athenia	пассажирский лайнер	Великобритания Великобритания	1939-06-33 сентября 1939	01358113 581	генеральный груз, 1103 пассажира	потоплен	56°04′ с. ш. 14°05′ з. д.56.067° с. ш. 14.083° з. д. / 56.067; -14.083
Blairlogie	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1939-06-1111 сентября 1939	044254 425	чугунный лом, сталь	потоплен	54°58′ с. ш. 15°14′ з. д.54.967° с. ш. 15.233° з. д. / 54.967; -15.233
Fanad Head	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1939-06-1414 сентября 1939	052005 200	генеральный груз, злаки	потоплен	56°43′ с. ш. 15°21′ з. д.56.717° с. ш. 15.350° з. д. / 56.717; -15.350
HMS Barbara Robertson	вооружённый траулер	Великобритания Великобритания	1939-12-2828 декабря 1939	0325325		потоплен	59°34′ с. ш. 5°10′ з. д.59.567° с. ш. 5.167° з. д. / 59.567; -5.167
HMS Barham (04)	линейный корабль	Великобритания Великобритания	1939-12-2828 декабря 1939	03110031 100		поврежден	58°47′ с. ш. 8°05′ з. д.58.783° с. ш. 8.083° з. д. / 58.783; -8.083
El Oso	танкер	Великобритания Великобритания	1940-01-1111 января 1940	072677 267	9238 тонн сырой нефти, 511 тонн газового бензина	подорвался на мине, затонул	53°32′ с. ш. 3°25′ з. д.53.533° с. ш. 3.417° з. д. / 53.533; -3.417
Gracia	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-01-1616 января 1940	056425 642	844 тонны генерального груза	подорвался на мине, поврежден	53°32′ с. ш. 3°25′ з. д.53.533° с. ш. 3.417° з. д. / 53.533; -3.417
Cairnross	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-01-1717 января 1940	054945 494	генеральный груз, состоящий из угля и глины	подорвался на мине, затонул	53°32′ с. ш. 3°27′ з. д.53.533° с. ш. 3.450° з. д. / 53.533; -3.450
Munster	пассажирский лайнер	Великобритания Великобритания	1940-02-77 февраля 1940	043054 305	генеральный груз, состоящий из яиц, домашней птицы, катушек с нитями и текстильной продукции	подорвался на мине, затонул	53°36′ с. ш. 3°24′ з. д.53.600° с. ш. 3.400° з. д. / 53.600; -3.400
Chagres	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-02-99 февраля 1940	054065 406	1500 тонн бананов	подорвался на мине, затонул	53°32′ с. ш. 3°25′ з. д.53.533° с. ш. 3.417° з. д. / 53.533; -3.417
Counsellor	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-03-88 марта 1940	050685 068	генеральный груз, состоящий из хлопка	подорвался на мине, затонул	53°38′ с. ш. 3°23′ з. д.53.633° с. ш. 3.383° з. д. / 53.633; -3.383
Otterpool	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-06-2020 июня 1940	048764 876	8180 тонн железной руды	потоплен	48°45′ с. ш. 8°13′ з. д.48.750° с. ш. 8.217° з. д. / 48.750; -8.217
Randsfjord	грузовое судно	Норвегия Норвегия	1940-06-2222 июня 1940	039993 999	6746 тонн генерального груза, 76 тонн боеприпасов, 33 самолёта	потоплен	50°17′ с. ш. 8°48′ з. д.50.283° с. ш. 8.800° з. д. / 50.283; -8.800
Llanarth	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-06-2828 июня 1940	050535 053	7980 тонн муки	потоплен	47°30′ с. ш. 10°30′ з. д.47.500° с. ш. 10.500° з. д. / 47.500; -10.500
Beignon	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-07-11 июля 1940	052185 218	8816 тонн пшеницы	потоплен	47°20′ с. ш. 10°30′ з. д.47.333° с. ш. 10.500° з. д. / 47.333; -10.500
Angele Mabro	грузовое судно	Египет Египет	1940-07-66 июля 1940	031543 154	железная руда	потоплен	квадрат BF 4651
Ellaroy	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-07-2121 июля 1940	0712712	800 тонн пропсы	потоплен	42°30′ с. ш. 12°36′ з. д.42.500° с. ш. 12.600° з. д. / 42.500; -12.600
Canton	грузовое судно	Швеция Швеция	1940-07-99 августа 1940	057795 779	3000 тонн железных болванок, 2700 тонн льняных семян, 1034 тонн мешковины, 1152 тонны генерального груза	потоплен	55°04′ с. ш. 11°21′ з. д.55.067° с. ш. 11.350° з. д. / 55.067; -11.350
Clan Macphee	грузовое судно	Великобритания Великобритания	1940-07-1616 августа 1940	066286 628	6700 тонн генерального груза	потоплен	57°30′ с. ш. 17°14′ з. д.57.500° с. ш. 17.233° з. д. / 57.500; -17.233

См. также

• Список подводных лодок Третьего рейха

Литература

• Курушин М. Ю. Стальные гробы рейха. Москва, Вече, 2004. ISBN 5-9533-0449-8
• Shirer William L. The Rise and Fall of the Third Reich: A History of Nazi Germany. — Simon and Schuster, 1990. — ISBN 0-671-72868-7. (англ.)

Отрывок, характеризующий U-30 (1936)

– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.