U-96 (1940)
Поделись знанием:
U-96 (1940)U-96 (1940)
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
| U-96 | ||
|---|---|---|
| ||
| U-96 в Сен-Назере, 23 марта 1942 года, прибытие из восьмого похода | ||
| Государство флага |  Третий рейх
| |
| Порт приписки | Киль, Лорьян, Сен-Назер | |
| Спуск на воду | 1 августа 1940 | |
| Выведен из состава флота | 30 марта 1945 | |
| Современный статус | потоплена | |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | средняя ДПЛ | |
| Обозначение проекта | VIIC | |
| Скорость (надводная) | 17,7 узлов | |
| Скорость (подводная) | 7,6 узлов | |
| Рабочая глубина погружения | 250 м | |
| Предельная глубина погружения | 295 м | |
| Автономность плавания | 15 170 км, 150 км под водой | |
| Экипаж | 44-52 человека | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 769 т | |
| Водоизмещение подводное | 871 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 67,1 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 6,2 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 4,74 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | C35 88 мм/L45 с 220 зарядами | |
| Торпедно- минное вооружение |
4 носовых и один кормовой TA калибра 533 мм, 14 торпед или 26 мин TMA | |
| ПВО | различное, необходимо уточнить | |
U-96 — средняя немецкая подводная лодка типа VIIC времён Второй мировой войны, стала одной из самых знаменитых субмарин после издания романа «Лодка» (нем. Das Boot) и одноимённого фильма.
Содержание
История
Заказ на постройку субмарины был отдан 30 мая 1938 года. Лодка была заложена 16 сентября 1939 года на верфи «Германиаверфт» в Киле под строительным номером 601, спущена на воду 1 августа 1940 года. Лодка вошла в строй 14 сентября 1940 года под командованием капитан-лейтенанта Генриха Леманна-Вилленброка.
Командиры
- 14 сентября 1940 года — 1 апреля 1942 года капитан-лейтенант Генрих Леманн-Вилленброк (кавалер Рыцарского Железного креста)
- 28 марта 1942 года — 15 марта 1943 года оберлейтенант цур зее Ганс-Юрген Хеллригель (кавалер Рыцарского Железного креста)
- 16 марта 1943 года — 30 июня 1944 года Вильгельм Петерс
- февраль — июнь 1944 года оберлейтенант цур зее Хорст Виллнер
- 1 июля 1944 года — февраль 1945 года оберлейтенант цур зее Роберт Рих
Флотилии
- 14 сентября — 30 ноября 1940 года — 7-я флотилия (учебная)
- 1 декабря 1940 года — 31 марта 1943 года — 7-я флотилия
- 1 апреля 1943 года — 30 июня 1944 года — 24-я флотилия (учебная)
- 1 июля 1944 года — 15 февраля 1945 года — 22-я флотилия (учебная)
История службы
Лодка совершила 11 боевых походов. Потопила 27 судов суммарным водоизмещением 181 206 брт, повредила 4 судна суммарным водоизмещением 33 043 брт, одно судно водоизмещением 8 888 брт после повреждений не восстанавливалось. Потоплена 30 марта 1945 года американскими бомбами в Вильгельмсхафене.
Первый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 4 декабря 1940 года, Киль — 29 декабря 1940 года, Лорьян (26 дней). | Леманн-Вилленброк | потоплено и повреждено 7 судов, 52 901 брт |
Второй поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 9 января 1941 года, Лорьян — 22 января 1941 года, Лорьян (14 дней). | Леманн-Вилленброк | потоплено 2 судна, 29 054 брт |
Третий поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 30 января 1941 года, Лорьян — 28 февраля 1941 года, Сен-Назер (30 дней). | Леманн-Вилленброк | потоплено 7 судов, 45 391 брт |
Четвёртый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 12 апреля 1941 года, Сен-Назер — 22 мая 1941 года, Сен-Назер (41 день). | Леманн-Вилленброк | потоплено 4 судна, 30 227 брт |
Пятый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 19 июня 1941 года, Сен-Назер — 9 июля 1941 года, Сен-Назер (21 день). | Леманн-Вилленброк | потоплено одно судно, 5 954 брт |
Шестой поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 2 августа 1941 года, Сен-Назер — 12 сентября 1941 года, Сен-Назер (42 дня). | Леманн-Вилленброк | побед не было |
Седьмой поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 27 октября 1941 года, Сен-Назер — 6 декабря 1941 года, Сен-Назер (41 день). | Леманн-Вилленброк | потоплено одно судно, 5 998 брт |
- Подробности
Именно в этом походе на борту лодки находился военный корреспондент Лотар-Гюнтер Буххайм.
Единственным потопленным в течение похода судном стал пароход 
Bennekom (5 998 брт), шедший в составе конвоя OS-10 и торпедированный 31 октября. Корабль шёл с 900 тоннами генерального груза и 300 тоннами правительственного груза. Атака производилась в надводном положении, в полнолуние и с большой дистанции двухторпедным залпом. В ходе последовавшей контратаки с британского шлюпа HMS Lulworth на лодку было сброшено 27 глубинных бомб, после чего она сумела оторваться от преследования. Командир рапортовал о потоплении двух судов суммарным водоизмещением в 13 000 брт, однако фактически был поражён только один транспорт.
Через месяц, 30 ноября, лодка предприняла попытку проникнуть в надводном положении в Средиземное море через Гибралтар. Атака британского самолёта типа «Суордфиш» нанесла U-96 некоторые повреждения, лодка погрузилась и легла на грунт, утром всплыла и отправилась на базу в Сен-Назер.
Восьмой поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 31 января 1942 года, Сен-Назер — 23 марта 1942 года, Сен-Назер (52 дня). | Леманн-Вилленброк | потоплено и повреждено 5 судов, 25 464 брт |
Девятый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 23 апреля 1942 года, Сен-Назер — 1 июля 1942 года, Сен-Назер (26 дней). | Хеллригель | побед не было |
Десятый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 24 августа 1942 года, Сен-Назер — 5 октября 1942, Сен-Назер (43 дня) | Хеллригель | потоплено 28 148 брт |
Во время похода U-96 атаковала 5 кораблей суммарным водоизмещением 28148 брт, из которых потоплено 3 корабля суммарным водоизмещением 10969 брт и повреждено 2 корабля суммарным водоизмещением 17179 брт.
- 10 сентября потоплен бельгийский торговый пароход Elisabeth van Belgie водоизмещением 4241 брт;
- 10 сентября повреждён британский танкер F.J. Wolfe водоизмещением 12190 брт;
- 10 сентября потоплен норвежский танкер Sveve водоизмещением 6313 брт;
- 11 сентября потоплена португальская трёхмачтовая шхуна Delães водоизмещением 415 брт;
- 25 сентября повреждён британский пассажирский пароход New York водоизмещением 4989 брт.
- Подробности
- 10 сентября 1942 года между 16 часами 31 минутой и 16 часами 33 минутами, U-96 выпустила четыре торпеды по четырём кораблям конвоя ON-127. Две торпеды попали в корабли Elisabeth van Belgie и Sveve (оба затонули), ещё две торпеды попали в корабль F.J. Wolfe (был повреждён, но продолжил путь в составе конвоя).
- 11 сентября 1942 года, в 11 часов 50 минут, в районе с координатами 50°03′ с. ш. 29°32′ з. д. / 50.050° с. ш. 29.533° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.050&mlon=-29.533&zoom=14 (O)] (Я) U-96 попыталась остановить португальскую трёхмачтовую шхуну Delães тремя выстрелами перед форштевнем. Из-за того что судно не остановилось, U-96 обстреляла и потопила его. Нападение на нейтральный корабль произошло потому, что с расстояния в 200 метров не были видны опознавательные знаки и шхуна следовала подозрительным курсом неподалёку от конвоя ON-127. Кроме того, команда подводной лодки утверждала, что слышала сигналы гидролокатора.
- 25 сентября 1942 года, в 23 часа 57 минут U-96 выпустила две торпеды по конвою RB-1 к юго-востоку от мыса Фарвель, Гренландия и сообщила о двух попаданиях по пассажирскому лайнеру типа «Reina del Pacifico» (17 702 брт). Однако эти сведения были ошибочными. На самом деле торпеды попали в британский пассажирский пароход New York водоизмещением 4989 брт. Ганс-Юрген Хеллригель переоценил свою победу, из-за того, что New York до войны использовался на Великих озёрах.
Одиннадцатый поход
| Время похода | Командир | Результат |
|---|---|---|
| 26 декабря 1942 года, Сен-Назер — 8 февраля 1943, Кёнигсберг (45 дней) | Хеллригель | побед не было |
Волчьи стаи
U-96 входила в состав следующих «волчьих стай»:
Атаки на лодку
- 28 апреля 1941 года к юго-востоку от Исландии, в районе с координатами 60°04′ с. ш. 15°45′ з. д. / 60.067° с. ш. 15.750° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=60.067&mlon=-15.750&zoom=14 (O)] (Я) британский корвет HMS Gladiolus атаковал U-96 глубинными бомбами, повреждений не было. Некоторое время считалось, что в результате этой атаки погибла U-65.
- Ночью 31 октября 1941 года во время атаки на конвой OS-10 следующая в надводном положении лодка с большого расстояния потопила торпедой одно судно. Британский эскортный шлюп HMS Lulworth подверг лодку артобстрелу, а после того, как она погрузилась, сбросил 27 глубинных бомб, которые, однако, легли неточно.
- Вечером 30 ноября 1941 года во время попытки прорваться в надводном положении через Гибралтар U-96 была атакована британским самолётом типа «Суордфиш». Получившая повреждения лодка погрузилась, на следующее утро всплыла и направилась на базу во Францию.
Das Boot
В одном из походов на борту U-96 находился военный корреспондент Лотар-Гюнтер Буххайм. Впоследствии его воспоминания легли в основу всемирно известной книги-бестселлера «Das Boot» («Лодка»), а также рассказа «Die Eichenlaubfahrt» (Поход Дубовых листьев) и документальной трилогии «U-Bootkrieg», «U-Bootfahrer», «Zu Tode Gesiegt» (рус. «Подводная война», «Подводники», «Победившие чтобы умереть»).
Буххайм был назначен на лодку как официальный писатель, работающий над серией пропагандистских репортажей о германском военно-морском флоте. 205 его фотографий из сделанных на U-96 были собраны в фотоэссе о подводной войне. В одном из эпизодов своей книги «Das Boot» Буххайм описал попытку U-96 прорваться через Гибралтар 30 ноября 1941 года, причём драматизировал и преувеличил происходившие события[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "U-96 (1940)"
Примечания
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/U96.htm U-96] (англ.). uboat.net (1995-2009). Проверено 24 июня 2009. [www.webcitation.org/66LoGNbGc Архивировано из первоисточника 22 марта 2012].
Литература
- Бишоп К. Подводные лодки кригсмарине. 1939-1945. Справочник-определитель флотилий = Kriegsmarine U-boats 1939-1945. — М.: Эксмо, 2007. — 192 с. — (Военная техника III Рейха). — ISBN 978-5-699-22106-6.
- Ровер Ю. Субмарины, несущие смерть. Победы подводных лодок стран гитлеровской Оси = Jürgen Rohwer. Axis submarine successes 1939—1945. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2004. — 416 с. — 2000 экз. — ISBN 5-9524-1237-8.
Ссылки
- Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/U96.htm U-96] (англ.). uboat.net (1995-2009). Проверено 24 июня 2009. [www.webcitation.org/66LoGNbGc Архивировано из первоисточника 22 марта 2012].
Отрывок, характеризующий U-96 (1940)
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
