U-matic

U-matic

Видеокассета формата U-matic
Тип носителя	Магнитная лента Видеокассета
Формат контента	Наклонно-строчная видеозапись
Ёмкость	63 минуты
Считывающий механизм	скорость ленты 9, 53 см/с для PAL/SECAM
Разработан	Sony
Размер	221×140×32 мм
Применение	Телевещание, замкнутые телесистемы
Год выпуска	1969

Ю-мэтик (англ. U-matic) — формат наклонно-строчной аналоговой магнитной видеозаписи, анонсированный компанией Sony в октябре 1969 года и поступивший на рынок в сентябре 1971. Это первый формат видеозаписи, использующий видеокассету. Ширина магнитной ленты в кассете составила 3/4 дюйма (19,05 мм). Своё название формат получил из-за кинематики механизма, в котором магнитная лента при заправке делает Ω-образную петлю, похожую на латинскую «U». В профессиональных кругах формат U-matic известен также, как «три четверти».

Техническое описание

Формат U-matic является композитным форматом с переносом спектра цветовой поднесущей. Это значит, что сигналы яркости и цветности записываются одними и теми же видеоголовками, с понижением частот сигнала цветности ниже яркостного. Это приводит к появлению перекрёстных помех, ухудшающих качество изображения. Видеодорожки шириной 85 мкм наклонены под углом 4,97° к краю ленты. Относительная скорость головка/лента — 8,54 метров в секунду. По наследству от катушечных форматов формату U-matic досталось встречное вращение рулонов видеокассеты, один из которых наматывал магнитную ленту рабочим слоем внутрь, а другой — наружу. Скорость движения магнитной ленты при записи в европейском стандарте разложения — 9,53 сантиметра в секунду. Видеомагнитофоны формата U-matic записывали видеосигнал, двухканальный звук, и изначально не предусматривали возможность записи временно́го кода, добавленного в формат в более поздних моделях серии Sony BVU. Стандартная видеокассета вмещала запас магнитной ленты, достаточный для записи в течение 90 минут. Такие кассеты могли использоваться только в стационарных видеомагнитофонах (например, Sony VO-5630). Необходимость создания более компактных устройств привела к разработке уменьшенной кассеты U-matic S, рассчитанной на 20 минут записи. Её конструкция совпадала с большими кассетами, поэтому она была пригодна и для портативных видеомагнитофонов, специально созданных для тележурналистики, и для студийных за счет сходной геометрии лентопротяжного механизма. Для работы со студийными видеомагнитофонами, кассеты U-matic S вставлялись в простой П-образный механический адаптер.

История

Формат U-matic, наряду с «дюймовым» форматом «C», сделал возможными телерепортажи с места событий с применением переносных телекамер и видеомагнитофонов, вместо 16-мм киносъёмочных аппаратов. Кассетный формат позволял создавать видеомагнитофоны, достаточно компактные для ношения на наплечном ремне, например Sony VO-3800. открывший в 1974 году эру электронной видеожурналистики. Характеристики видеозаписи и горизонтальная чёткость (280 твл) формата U-matic были практически аналогичны формату VHS, поэтому в профессиональной тележурналистике на смену ему пришёл аналоговый компонентный формат «Бетакам» (англ. Betacam), а затем Betacam SP, обладавшие значительно большей относительной скоростью головка/лента и, как следствие более высоким качеством изображения. Для поддержания формата U-matic фирма «Сони» разработала сначала более широкополосную разновидность «Ю-мэтик Эйч» (англ. U-matic H), а затем вариант «Ю-мэтик Эс-Пи» (англ. U-matic SP). В формате U-matic H были изменены параметры частотной модуляции яркостной составляющей, чтобы повысить горизонтальную чёткость. Несмотря на полное совпадение геометрии сигналограммы, форматы U-matic и U-matic H несовместимы. В формате U-matic SP по аналогии с полудюймовым форматом Betacam SP вместо обычной магнитной ленты использована металлопорошковая, обеспечивающая большую плотность записи. U-matic SP позволял получить горизонтальную чёткость 330 твл, но всё равно уступал по качеству «Бетакам». Вещательное качество и компактность последнего были крайне важны в новостной тележурналистике, позволяя создавать моноблочные видеокамеры («камкордеры») и отказаться от отдельного видеомагнитофона. Это и решило судьбу U-matic, вышедшего из употребления уже в конце 1980-х.

Использование

Видеомагнитофоны формата U-matic кроме тележурналистики широко использовались в промышленной видеозаписи. Кроме того, такие аппараты использовались для цифровой записи звука. Так, адаптер Sony PCM-1600, PCM-1610, PCM-1630, использовал видеомагнитофон U-matic в качестве носителя информации. Кроме того, западными киностудиями этот формат использовался для хранения ежедневных записей отснятого материала с телевизира киносъёмочного аппарата, и при монтаже новых «режиссёрских» версий некоторых кинофильмов, таких как «Апокалипсис сегодня», отсматривался материал с этих видеокассет.

См. также

• Betacam

Литература

• Katsu Inaga. [www.google.com/patents?id=YM5CAAAAEBAJ&printsec=abstract&zoom=4&hl=ru#v=onepage&q&f=false Патент США №3735939] (англ.). United States Patent (29 May 1973). Проверено 27 октября 2012.

Ссылки

• [www.sony.net/SonyInfo/CorporateInfo/History/SonyHistory/2-01.html Freedom of Thought and Creation-the Kihara Method] (англ.). Sony. Проверено 4 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BdvjiQg1 Архивировано из первоисточника 24 октября 2012].

• [umatic.palsite.com/home.html The U-matic Web Resource] (англ.). U-matic PALsite. Проверено 5 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BdvktugO Архивировано из первоисточника 24 октября 2012].

Отрывок, характеризующий U-matic

Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.