US 66

Автодорога

Route 66
U.S. Route 66
Шоссе 66 возле Амбоя (Калифорния)
Страна	США США
Длина	3940
Начало	Чикаго
Конец	Лос-Анджелес
Дата открытия	11 ноября 1926 года

Route 66 (U.S. Route 66, также известное как Шоссе Уилла Роджерса (Will Rogers Highway), в разговорной речи также известно как «Главная улица Америки» или «Мать Дорог») — одно из первых шоссе в системе нумерованных автомагистралей США. Шоссе 66 было открыто 11 ноября 1926 года. Тем не менее, дорожные знаки отсутствовали до 1927 года, а полное асфальтовое покрытие дорога получила к 1936 году. Изначально шоссе начиналось в Чикаго, штат Иллинойс, проходя через штаты Миссури, Канзас, Оклахома, Техас, Нью-Мексико, Аризона, и заканчивалось в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, охватывая в общей сложности 3940 километров (2448 миль). В массовой культуре получило известность в 50-60-е годы XX века благодаря популярным песням, ставшим хитами, а также телесериалам.

Шоссе 66 претерпело множество изменений: менялись участки дорог и общая длина шоссе. Большинство из исправлений были направлены на ускорение движения, повышение безопасности и на создание объездов вокруг крупных городов. Одно из таких изменений переместило западный конец шоссе дальше на запад из центра Лос Анджелеса в Санта-Монику.

В 1985 году автомагистраль была выведена из системы автомагистралей США в связи с тем, что большая часть маршрута была продублирована более современными и скоростными межштатными автомагистралями. Ряд штатов сохранили дорогу под названием Историческая автомагистраль 66, некоторые штаты перевели её в разряд автомагистралей штата.

История

До системы автодорог США

В 1857 году лейтенанту Эдварду Фицджеральду Билу, морскому офицеру на службе Инженерно-топографического корпуса Армии США было поручено построить финансируемую правительством универсальную дорогу вдоль 35-й параллели. Его второй задачей было проверить возможность использования верблюдов в качестве вьючных животных в юго-западной пустыне. Эта дорога стала частью шоссе 66.

До принятия штатами общенациональной системы нумерованных автомобильных дорог, названия авто тропам присваивались частными организациями.

Появление и расцвет шоссе 66

Числовое значение 66 маршруту Чикаго-Лос-Анджелес было присвоено 30 апреля 1926 года в Спрингфилде, штат Миссури. Плакат на Парк Централ Сквер был посвящён городу Ассоциацией шоссе 66 в Миссури, и следы «Дороги-матери» ещё видны в центре города Спрингфилд вдоль Кирни-стрит, Гленстоун авеню, колледжа, а также на улицах Сент-Луиса и на шоссе 266 в Холлтауне, штат Миссури.

Отстаиваемое Эйвери, когда начались разговоры о национальной системе автомагистралей, US 66 первым было вписано в закон в 1927 году как одна из первоначальных автомагистралей США, хотя и не было полностью проложено до 1939 года. Эйвери категорично заявил, что у дороги должно быть круглое число, и предложил номер 60 для её идентификации. Вспыхнули споры об этом числе, в основном из-за представителей Кентукки, которые хотели дать этот номер автомагистрали Верджи́ния-Бич-Лос-Анджелес, а 62 — между Чикаго и Спрингфилдом, Миссури. Аргументы и контраргументы продолжались в течение февраля, включая предложение разделить предложенную дорогу через Кентукки на Северное (к Чикаго) и Южное (к Ньюпорт-Ньюс) шоссе 60. В результате шоссе 60 пролегает между Верджиния-Бич и Спрингфилдом, а дорога Чикаго-Лос-Анджелес получила номер 62. Эйвери и инженер шоссе Джон Пейдж остановились на «66», потому что он думал, что двухзначное число будет проще запомнить и приятно произносить и слышать. Эйвери и Пейдж также принимали во внимание значение этого числа в нумерологии как главное число, приносящее земные радости и успех.

В 1926 году в Миссури была выпущена карта автодорог штата, на которой шоссе отмечено как US 60.

Изменения в маршруте

Шоссе претерпело значительные перестройки на многих участках.

В 1930 году между Спрингфилдом и Ист-Сент-Луисом участок дороги был перенесен дальше на восток.

Упадок

Началом конца для шоссе 66 стало подписание в 1956 году Акта о Междуштатном шоссе президентом Дуайтом Эйзенхауэром на которого повлиял опыт пересечения страны в автоколонне в 1919 году, когда он был молодым офицером армии США, и его признание системы Автомагистралей Германии как необходимого компонента системы национальной безопасности.

За время своего почти 60-летнего существования маршрут шоссе 66 постоянно менялся. Поскольку разработка шоссе становилась более сложной, инженеры искали более прямые маршруты между городами. Увеличение движения привело ко многим значительным и незначительным перестройкам US 66 в течение многих лет, особенно в период после Второй Мировой Войны, когда Иллинойс начал расширять шоссе до четырёхполосного практически через всю страну от Чикаго до реки Миссисипи восточнее Сент-Луиса, штат Миссури, в обход практически всех городов. В начале-середине 1950-х годов, Миссури также расширил участок шоссе на своей территории на четыре полосы в комплекте с объездными дорогами. Большинство новых четырёхполосных участков шоссе 66 в обоих штатах были повышены до статуса автострады в последующие годы.

Шоссе 66 в современной культуре

Одной из самых популярных песен про шоссе 66 является песня Бобби Траупа — «(Get Your Kicks On) Route 66», также называемая просто «Route 66». Песня была написана в 1946 году и изначально исполнена трио Нэта Кинга Коула. Она входила в репертуар многих исполнителей, включая Чака Берри, The Rolling Stones и Depeche Mode.

В вымышленном городке Радиатор-Спрингс на шоссе 66 происходит основное действие анимационного фильма «Тачки». В дополнительных материалах к его DVD-изданию приложен небольшой видеофильм, рассказывающий об истории шоссе 66 и его нынешней судьбе.

В 1998-м году был снят фильм «Route 66», в 2001 году вышел триллер «Шоссе 666».

Ссылки

• [www.illinoisroute66.org Official Website of Historic Route 66 (National Scenic Byway) in Illinois]

Отрывок, характеризующий US 66

– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.