USS Card (CVE-11)
USS Card (CVE-11) («Кард») — авианосец ВМС США типа «Боуг». В строю с 1942 года, участвовал во Второй мировой войне. Известен тем, что в течение нескольких месяцев 1943 года потопил в северной и центральной Атлантике по меньшей мере 8 немецких подводных лодок[1]. После войны находился некоторое время в резерве, затем переклассифицирован в авиатранспорт. В этом качестве участвовал в войне во Вьетнаме; в мае 1964 года в гавани Сайгона подорван вьетконговскими боевыми пловцами и сел на грунт. Списан в 1970 году.
Содержание
Вторая мировая война
Постройка и ввод в строй
«Кард» быд заложен 27 октября 1941 года на верфи судостроительной компании «Сиэттл-Такома» (г. Такома, штат Вашингтон), спущен на воду 27 февраля 1942 года. Название получил в честь одного из проливов во Флориде, к югу от Майами[2]. Первоначально он строился как авиатранспорт, но с августа 1942 года стал достраиваться как вспомогательный авианосец. Корабль был включен в состав флота 8 ноября с бортовым номером CVE-11[3].
В начале 1943 года «Кард» совершил переход на Атлантику и некоторое время проходил испытания в Чесапикском заливе. Первый выход в море с боевым заданием он совершил в мае 1943 года, осуществив перевозку самолетов для нужд американских сил, высаживавшихся в Марокко.
Противолодочная деятельность в 1943-44 годах
В июле 1943 года «Кард» был вновь переклассифицирован — в эскортный авианосец, и вскоре (27 июля) вышел из Норфолка в боевой поход во главе авианосной противолодочной группы TG 21.14. В течение августа самолёты «Карда» уничтожили в районе Азорских островов 4 немецких подводных лодки (ПЛ): 7 августа — U-117, 9 августа — U-664, 11 августа — U-525 и 27 августа — U-847[1][2].
Второй поход группы во главе с «Кардом» (25 сентября — 9 ноября) оказался также весьма результативным. Американскому соединению удалось обнаружить группу ПЛ, дозавправлявшихся топливом, и 4 октября самолёты «Карда» потопили сразу две лодки — U-460 и U-422. 13 октября была потоплена U-402, а 31 октября — U-584. Все лодки в течение обоих походов были потоплены самолётами «Эвенджер» и «Уайлдкэт» с применением глубинных бомб и торпед с акустическим самонаведением Mark 24[1][2].
Третий поход группы состоялся 24 ноября 1943 — 2 января 1944 года. 23 декабря соединение обнаружило крупную группу немецких ПЛ, в течение 5 часов войдя в контакт с 12 лодками. Корабли соединения в этот день потопили U-645 при потере эсминца «Лири». Самолёты авианосца в течение всей ночи вели преследование нескольких ПЛ[2].
В марте — мае 1944 года «Кард» привлекался для транспортных целей, осуществляя перевозки в Касабланку. После этого корабль прошел ремонт. 25 июня он вновь вышел в боевой поход во главе авианосной противолодочной группы TG 22.10. 5 июля эсминцы группы потопили ПЛ U-233, взяв в плен бо́льшую часть её экипажа[2].
В целом на счету «Карда» 8 уничтоженных лодок, а если считать все ПЛ, потопленные группой во главе с «Кардом», то 11. Это делает «Кард» одним из наиболее результативных по этому показателю кораблей стран антигитлеровской коалиции (на первом месте — американский авианосец «Боуг», головной корабль серии, к которой принадлежал и «Кард», с 13 потопленными ПЛ)[4].
1944—1945 годы
Последующая служба «Карда» была менее примечательной. Несмотря на несколько боевых походов, кораблю больше не удалось уничтожить ни одной подлодки, хотя 12 октября 1944 года его самолёты участвовали в атаке немецкой ПЛ у Азорских островов. После короткого ремонта в феврале 1945 года на авианосец в очередной раз были возложены транспортные функции. Летом корабль был переведён на Тихоокеанский театр, где также выполнял преимущественно задачи по перевозке войск и военных грузов. Он также использовался для обучения лётчиков палубной авиации[2]. По итогам Второй мировой войны «Кард» был удостоен знака отличия Президента США и трёх звезд за службу[3].
Последующая служба
Послевоенный период
13 мая 1946 года «Кард», находившийся на тот момент в Норфолке, был выведен из боевого состава флота в резерв. Он стал вспомогательным авианосцем, будучи несколько раз в течение 1950-х годов переклассифицирован; соответственно неоднократно менялся и бортовой номер корабля[2].
Война во Вьетнаме
В 1958 году «Кард» был вновь введён в активную службу в связи с нарастанием напряжённости во Вьетнаме. Корабль, находясь в подчинении Командования морских перевозок с гражданским экипажем активно привлекался для транспортировки во Вьетнам авиационной техники.
2 мая 1964 года корабль, находясь в гавани Сайгона, был подорван вьетконговскими боевыми пловцами, установившими на его днище мины (один член экипажа погиб). «Кард» сел на грунт, в связи с чем в источниках этот инцидент обычно описывается как его потопление[5]. Однако уже через две недели он был поднят и направлен на ремонт. В декабре он снова вошёл в строй[1].
«Кард» был списан в 1970 году и в следующем году разобран на металл[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "USS Card (CVE-11)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.uboat.net/allies/warships/ship/2487.html USS Card (CVE 11)] (англ.). uboat.net. Проверено 28 января 2012. [www.webcitation.org/6EEStIJur Архивировано из первоисточника 6 февраля 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.hullnumber.com/CVE-11 USS Card (CVE 11) Deployments & History] (англ.). HullNumber.com. Проверено 29 января 2012. [www.webcitation.org/6EESuKBWs Архивировано из первоисточника 6 февраля 2013].
- ↑ 1 2 [www.ibiblio.org/hyperwar/USN/ships/dafs/CVE/cve11.html USS Card (CVE 11)] (англ.). Dictionary of American Naval Fighting Ships. Проверено 28 января 2012. [www.webcitation.org/6EEStlvAX Архивировано из первоисточника 6 февраля 2013].
- ↑ Г. Смирнов, В. Смирнов, А. Григорьев, под ред. А. А. Мироненко, Г. И. Щедрина. [navycollection.narod.ru/library/Mk/Carriers/1983_01/article.html Самый страшный враг субмарин]. — Статья из журнала «Моделист-конструктор», №1, 1983. Проверено 28 января 2012. [www.webcitation.org/6EESuxrnQ Архивировано из первоисточника 6 февраля 2013].
- ↑ [www.usmm.org/vietnam.html U.S. Merchant Marine, Military Sea Transportation Service, and Military Sealift Command in Vietnam] (англ.). American Merchant Marine at War. Проверено 29 января 2012. [www.webcitation.org/6EESvlBVv Архивировано из первоисточника 6 февраля 2013].
Отрывок, характеризующий USS Card (CVE-11)
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
