USS Guam (CB-2)
USS Guam (CB-2) («Гуам») — американский линейный крейсер[прим. 1] типа «Аляска», служивший в ВМС США в конце Второй мировой войны и некоторое время после неё. Второй американский корабль с этим названием, присвоенным в честь американской тихоокеанской территории — острова Гуам.
«Гуам» начал службу в самом конце Второй мировой войны и потому его участие в боевых действиях было сравнительно коротким. С марта по июль 1945 года крейсер действовал у Окинавы, обеспечивая противовоздушную оборону авианосных соединений, время от времени участвовал в бомбардировках японского побережья. С июля по август действовал против японского судоходства в Восточно-Китайском и Жёлтом морях. После капитуляции Японской империи был задействован в оккупации Кореи, позднее использовался для возвращения американских войск в США. В феврале 1947 года выведен в резерв, где и пребывал до исключения из списков флота в 1960 году. В том же году был продан на слом.
Конструкция и строительство
Линейный крейсер «Гуам» имел следующие главные размерения: общая длина — 246,43 м, осадка — 9,7 м. Проектное водоизмещение крейсера составляло 30 257 т, полное — 34 803 т. Главная энергетическая установка состояла из четырёх турбозубчатых агрегатов «Дженерал Электрик», каждый из которых работал на один гребной вал, и восьми паровых котлов «Бабкок-Уилкокс». Мощность энергетической установки составляла 150 000 л. с. (110 МВт), позволявшая развить максимальную скорость, равную 33 узлам (61 км/ч). Дальность плавания «Гуама» составляла 12 000 морских миль (22 200 км) на скорости 15 узлов (28 км/ч)[1].
Проект предусматривал размещение на корабле четырёх гидросамолётов и двух ангаров для них. Запуск гидросамолётов должны были осуществлять две катапульты.
Артиллерийское вооружение крейсера состояло из девяти 305-мм орудий главного калибра, размещённых в трёх трёхорудийных башнях (две в носу и одна — на корме).
Универсальная артиллерия крейсера состояла из двенадцати 127-мм орудий в шести двухорудийных башнях. Лёгкая зенитная артиллерия: 56 40-мм «бофорсов» в счетверённых установках и 34 одноствольных 20-мм «эрликона»[1].
Бронирование корабля состояло из главного броневого пояса толщиной 229 мм (9 дюймов), бронирования башен главного калибра, равного 325 мм (12,8 дюйма). Главная броневая палуба имела толщину 102 мм (4 дюйма)[1].
«Гуам» был заложен 2 февраля 1942 на верфи New York Shipbuilding Corporation в Кэмдене, штат Нью-Джерси. 12 ноября 1943 года линейный крейсер спустили на воду, а 17 сентября 1944 года он вошёл в строй ВМС США. Строительство «Гуама» обошлось американской казне в 67 053 828 долларов[2].
22 октября корабль получил первые построенные гидросамолёты Curtiss SC Seahawk[3].
Служба
17 января 1945 года «Гуам» покинул Филадельфию и направился к Панамскому каналу, незадолго до того завершив пробное плавание к Тринидаду. После прохождения канала крейсер направился в Пёрл-Харбор для соединения с Тихоокеанским флотом США, прибыв на место 8 февраля. В Пёрл-Харборе на крейсере побывал с визитом министр военно-морских сил США Джеймс Форрестол. 3 марта крейсер покинул Гавайи и направился к атоллу Улити, где 13 марта присоединился к однотипному крейсеру «Аляска». Вскоре «Гуам» вместе с остальными кораблями Быстроходного авианосного ударного соединения (командующий — адмирал Рэдфорд) вышли в море для нанесения удара по японским островам Кюсю и Сикоку. Соединение прибыло к берегам Японии 18 марта и немедленно подверглось атакам камикадзе и бомбардировщиков. «Гуам» был выделен в качестве боевого охранения сильно повреждённого авианосца «Франклин», возвращавшегося в порт. Операция завершилась 22 марта[2], после чего «Гуам» вернулся в состав авианосного соединения, где был придан 16-му дивизиону крейсеров.
В ночь с 27 на 28 марта «Гуам» и другие крейсера дивизиона провели бомбардировку аэродрома на острове Минамидайто. После бомбардировки «Гуам» вернулся к силам прикрытия авианосного соединения, действовавших в районе островов Рюкю, где находился до 11 мая, после чего отправился к атоллу Улити для пополнения запасов и ремонта. Затем крейсер направился к Окинаве, где вошёл в состав Task Group 38.4 3-го флота США. В задачу «Гуама» вновь входило обеспечение противовоздушной обороны авианосцев, самолёты которых наносили удары по острову Кюсю[2]. 9 июня «Гуам» и «Аляска» в течение полутора часов обстреливали остров Окидайто (англ. Oki Daitō), после чего ушли в бухту Сан-Педро в заливе Лейте, прибыв туда 13 июня[4].
В июле «Гуам» вернулся к Окинаве, где был назначен флагманским кораблём[2] Крейсерской оперативной группы 95 (англ. Cruiser Task Force 95). 16 июля «Гуам» и «Аляска» отправились в рейд по Восточно-Китайскому и Жёлтому морям, имея целью действия против японского судоходства. Добившись лишь скромных успехов, крейсера вернулись в расположение флота 23 июля. Здесь они присоединились к большому рейду в устье Янцзы, осуществлённому силами трёх линейных кораблей и трёх эскортных авианосцев. Эта операция также принесла лишь незначительный успех и 7 августа корабли вернулись на Окинаву[2].
Вскоре после возвращения на Окинаву «Гуам» стал флагманским кораблём Северо-Китайского соединения (англ. North China Force), в задачу которого входила «демонстрация флага» в регионе, включавшем Циндао, Порт-Артур и Далянь.
Послевоенная служба
8 сентября 1945 года «Гуам» вошёл в корейский порт Инчхон, приняв участие в оккупации Кореи. 14 ноября крейсер вышел из Инчхона и направился в Сан-Франциско, имея на борту американских солдат, возвращавшихся в Соединённые Штаты. 3 декабря крейсер прибыл в порт назначения, а через два дня ушёл в Бейонн, Нью-Джерси, прибыв туда 17 декабря. В Бейонне крейсер находился вплоть до вывода в резерв 17 февраля 1947 года.
Впоследствии крейсер был зачислен в Атлантический резервный флот, в составе которого и находился вплоть до исключения из списков флота 1 июня 1960 года. 24 мая «Гуам» был продан на слом за 423 076 долларов балтиморской компании «Бостон Металс». 10 июля 1961 года корабль отбуксировали на верфь компании для разделки[5]. Активная служба крейсера составила лишь 29 месяцев[6].
Напишите отзыв о статье "USS Guam (CB-2)"
Примечания
- Комментарии
- ↑ Из-за слабого бронирования и специфического предназначения корабли типа «Аляска» классифицировались ВМС США не как «линейные крейсера» (англ. battlecruisers), но как ранее не употреблявшейся класс кораблей — «большие крейсера» (англ. Big cruisers — CB). Необычность новых кораблей подчёркивали их названия — если линкоры США именовались в честь штатов, крейсеры — в честь городов, то «большие крейсеры» были названы в честь заморских владений США. В статье использована классификация, типичная для русскоязычных источников.
- Использованная литература и источники
Литература
- Балакин С. А., Дашьян А. В. и др. Линкоры Второй мировой. Ударная сила флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006. — 256 c.: ил. — (Арсенал Коллекция). — 3000 экз. — ISBN 5-699-18891-6, ББК 68.54 Л59.
- Тарас А.Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — Москва: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
- Кофман В.Л. [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/1995_06/index.htm Суперкрейсера 1939—1945 /Большие крейсера типа «Аляска»] (рус.) // Морская коллекция. — М.: Моделист-Конструктор, 1995. — № 06.
- Breyer, Siegfried. Battleships and Battle Cruisers, 1905–1970. — Garden City, New York: Doubleday, 1973. — ISBN 0-385-07247-3.
- Dulin, Robert O., Jr.; Garzke, William H., Jr. Battleships: United States Battleships in World War II. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1976. — ISBN 1-55750-174-2.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
- Egan, Robert S. (March 1971). «The US Navy's Battlecruisers». Warship International (International Naval Research Organization) VIII (1): 28–51.
- Green, William. Floatplanes // War Planes of the Second World War. — London: Macdonald, 1962. — Vol. VI.
- Scarpaci, Wayne. [books.google.ru/books?id=L4z8UIRymR4C&hl=ru Iowa Class Battleships and Alaska Class Large Cruisers Conversion Projects 1942–1964: An Illustrated Technical Reference]. — Nimble Books LLC, 2008. — ISBN 1-934840-38-6.
- Osborne E.W. Cruisers and Battle cruisers. An illustrated history of their impact. — Denver, USA: ABC-CLIO, 2004. — ISBN 1-85109-369-9.
- Whitley, M. J. Cruisers of World War Two: An International Encyclopedia. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1995. — ISBN 1-55750-141-6.
Отрывок, характеризующий USS Guam (CB-2)
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
