USS Merrimack (1855)
USS Merrimack (Корабль Соединённых Штатов «Мерримак») — паровой фрегат ВМС Соединённых Штатов Америки. Первый фрегат в серии из шести кораблей, начатой в 1854 году. Как и другие корабли, назван в честь одной из американских рек — Мерримак. Спущен на воду 15 июня 1855 года.
Наиболее известен благодаря тому, что остов его корпуса был поднят после затопления и использован для постройки броненосца «Вирджиния» — корабля Конфедерации южных штатов, участвовавшего в знаменитой битве на рейде Хэмптон-Роудс, случившейся в начале Гражданской войны в США.
История службы
«Мерримак» был спущен на воду на военно-морской верфи Бостона 15 июня 1855 года. 20 февраля 1856 года фрегат включили в списки флота. Командиром корабля был назначен капитан Гаррет Пендерграст (англ. Garrett J. Pendergrast).
В ходе первого плавания корабль побывал в водах Карибского бассейна и Западной Европы, посетив Саутгемптон, Брест, Лиссабон и Тулон вернулся в Бостон.
22 апреля 1857 года корабль вывели из эксплуатации на время ремонта. 1 сентября 1858 года после окончания ремонта корабль вновь ввели в строй.
17 октября фрегат вышел из Бостона в качестве флагманского корабля Тихоокеанской эскадры Соединённых Штатов. Обогнув мыс Горн, корабль крейсировал у тихоокеанских берегов Южной и Центральной Америк вплоть до 14 ноября 1859 года, после чего направился в Норфолк.
16 февраля 1860 года корабль был выведен в отстой в Норфолке.
Во время кризиса, предшествовавшего инаугурации Линкольна, «Мерримак» всё ещё стоял на приколе. Гидеон Уэллс, ставший Морским министром, начал было готовить корабль к переходу в Филадельфию, однако стремительно развивавшиеся события помешали осуществить этот переход. Военно-морская база в Норфолке вдруг оказалась на территории штата, пожелавшего покинуть Союз. 20 апреля 1861 года федералисты были вынуждены эвакуировать базу в Норфолке, спешно уничтожая всё, что только возможно. Незадолго перед этим конфедераты блокировали фарватер, дабы помешать фрегату уйти. В день эвакуации федералистов «Мерримак» был подожжён и брошен догорать на мелководье.
Конфедерация, отчаянно нуждавшаяся в кораблях, вскоре подняла остов «Мерримака», выгоревшего по ватерлинию, и превратила его в броненосный таран.
Новый корабль, названный CSS Virginia, 17 февраля 1862 года включили в состав флота Конфедерации.
Броненосец планировали использовать для снятия морской блокады, наложенной федералистами. Деревянные корабли северян, блокировавшие выход в Чесапикский залив, отрезали от международной торговли крупные города южан Норфолк и Ричмонд. 8 и 9 марта 1862 года на рейде Хэмптон-Роудс разыгралось знаменитое сражение, на второй день которого «Вирджиния» встретилась в бою с федералистским броненосцем «Монитор».
Напишите отзыв о статье "USS Merrimack (1855)"
Литература
- Nelson, James L. The Reign of Iron: The Story of the First Battling Ironclads, the Monitor and the Merrimack. — NY: HarperCollins Publishers, 2004. — ISBN 0-06-052403-0.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи о флоте желательно?:
|
Отрывок, характеризующий USS Merrimack (1855)
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
