USS Saratoga (CV-3)
USS Саратога (CV-3) — авианосец ВМС США, эксплуатировавшийся в период с 1925 по 1946 годы, второй корабль типа «Лексингтон». В ходе службы был также известен в ВМС США под прозвищами «Леди Сара» и «Старая Леди»[1].
Содержание
История
Однотипный с «Лексингтоном» (CV-2) — Саратога также построен на базе незаконченного корпуса линейного крейсера, был спущен на воду 7 апреля 1925 года и введён в состав флота 16 ноября 1927 года. Как и «Лексингтон», он сыграл ведущую роль в разработке концепции применения быстроходных авианосцев ВМС США. С 1928 года оба корабля принимали участие в ежегодных учениях тихоокеанского флота «Флит проблем», дальность плавания и численность авиагрупп этих тяжёлых авианосцев (которая к 1936 году уменьшилась до 18 истребителей, 40 бомбардировщиков и 5 вспомогательных самолётов) обеспечивала им решающую роль в любых вероятных операциях в Тихом океане.
На момент завершения строительства оба корабля имели в качестве основного артиллерийского вооружения восемь 203-мм орудий в четырёх спаренных башнях, расположенных по две спереди и сзади массивной надстройки, объединённой с дымовой трубой. Первоначально планировалось, что основу вооружения этих авианосцев будут составлять 152 мм АУ. Во время нападения на Пёрл Харбор «Сара» (Саратога) находилась в Сан-Диего, куда она вернулась для небольших доработок, но уже вскоре вместе с «Лексом» (Лексингтон) оказывала помощь гарнизону острова Уэйк.
Модернизации корабля:
1. Изменение вооружения:
Четыре спаренных 203-мм АУ были заменены четырьмя спаренными универсальными орудиями Mk.32 127-мм/38, наведение которых осуществлялось системами управления артогнём типа Мк.37 с двумя башенками директоров (наверху надстройки и на площадке у задней кромки трубы), которые снабжались радарами Мк.4. Между второй башней и боевой рубкой имелся ещё дальномер с базой 2,5 м.
Вспомогательное вооружение «Саратоги» состоявшее из двенадцати 127-мм/25 универсальных орудий, также было заменено на восемь универсальных орудий Mk.30 127-мм/38.Следует отметить что с «Лексингтона» тоже были сняты 203-мм АУ, но 127-мм/38 универсальные орудия вместо них не устанавливались, вместо них ставились четыре 4×28 мм зенитных автомата.
«Саратога» была торпедирована японской субмариной у Гавайских островов 11 января 1942 года, и четыре месяца находилась на ремонте. При этом длина полётной палубы корабля была увеличена с 270,66 до 274,4 м, а ширина до 39,62 м. Для сохранения плавучести авианосца, снизившейся после установки на нём дополнительного оборудования и вооружения на левом борту корабля была сделана большая выпуклость. Комплект малокалиберной зенитной артиллерии был усилен: сначала четырьмя 4х40-мм пушками Bofors, расположенные вдоль полётной палубы, в конце 1942 г. добавили ещё 5х4 Bofors, сняв при этом оставшиеся 5х4 28-мм автомата и добавив 22 20-мм автомата Oerlikon (к уже имеющимся 30 таким же автоматам). К началу 1944 г. лёгкое зенитное вооружение выглядело так: 23х4+2х2 40-мм Bofors и 16 20-мм Oerlikon. Универсальная артиллерия не изменялась, и продолжала состоять из 4х2 Mk.32 127-мм/38 и 8х1 Mk.30 127-мм/38 универсальных орудий.
2. Усиление радиоэлектронного вооружения: В 1942 году авианосец получил поисковые радары типа СХАМ-1 с антенной на платформе, установку типа SC-1 для ближнего поиска воздушных целей с антенной на задней кромке трубы, и директоры Mk.37 с радарами FD на срезанной во время ремонта надстройке. После ремонта 1944 года радар SK (или SG-1) для надводного поиска с параболической антенной на фок-мачте заменил устаревший СХАМ-1. Перед операцией у о. Иводзима на передней кромке трубы установили радар типа SM на пьедестале, а наверху надстройки появилась необычная комбинация радара управления артогнём типа Мк.4/22. Кроме того, появились системы опознавания «свой-чужой» и наведения своих самолётов.
3. Другие изменения: Была увеличена высота мостика, треногая мачта заменена мачтой-однодеревкой. В 1942 года трубу понизили до 19,8 м.
Действия в районе Гуадалканала
«Саратога» не участвовала в сражениях у атолла Мидуэй, так как в то время обеспечивала доставку новых самолётов в центральную часть Тихого океана. Но уже 8 июня после потери авианосца «Йорктаун» она вернулась в состав боевого флота. «Саратога» 7 августа 1942 года получила задание нанести силами своих истребителей и пикирующих бомбардировщиков удары по японской обороне на Гуадалканале для подготовки к высадке на остров десанта американской морской пехоты. В ответ на это 20 августа японцы направили к Восточным Соломоновым островам мощное соединение авианосцев.
В боях у Соломоновых островов участвовали авианосцы «Саратога», «Энтерпрайз» и «Уосп». На рассвете 31 августа «Саратога» была торпедирована японской подводной лодкой I-68. И хотя повреждения были незначительными, неполадки в электросети привели к тому, что корабль потерял ход. Через 2 часа электроснабжение было почти восстановлено, и через 6 дней авианосец прибыл в Пёрл-Харбор для ремонта, продолжившегося полтора месяца. В 1943-44 гг. «Саратога» принимала участие в «Большом прочёсывании островов» по всему Тихому океану, а в 1944 г. совместно с англичанами и французами действовала у островов Суматра и Ява.
21 февраля
Когда 21 февраля 1945 г. «Саратога» обеспечивала высадку десанта на Иводзиму, авианосец попал под атаку самолётов камикадзе.
К 16.30 «Саратога» почти прибыла в намеченный район маневрирования в 35 милях к северо-западу от Иводзимы. Внезапно в 75 милях от авианосца появились «призраки». Хотя поступило сообщение, что это свои самолёты, всё-таки 6 находившихся в воздухе истребителей были направлены им навстречу. Через 20 минут один из пилотов сообщил, что сбил 2 «Зеро». Самолёты не были своими!
«Саратога» начала спешно поднимать дополнительные истребители, и расчёты зенитных орудий заняли свои места. Небо было покрыто тучами, шедшими на высоте 3500 футов, что делало погодные условия идеальными для атакующих. В 16.59 из туч вывалились 6 самолётов, и артиллеристы авианосца открыли по ним огонь. 2 японских самолёта были сбиты и упали в воду, но их бомбы попали в авианосец и взорвались. Третий самолёт врезался в носовую часть полётной палубы. Четвертый самолёт был сбит. Пятый тоже врезался в носовую часть полётной палубы. Шестой врезался в правый край полётной палубы, часть обломков засыпала орудийные спонсоны, но главная масса обломков рухнула за борт.
Все это произошло в течение 3 минут. /…/Корабль сохранил скорость 25 узлов. Экипаж начал борьбу с огнём, одновременно оказывая помощь раненным товарищам. Авианосец не мог принимать самолёты, и самолётам «Саратоги», находившимся в воздухе, было приказано садиться на эскортные авианосцы. Вскоре после 19.00 появились ещё 5 камикадзэ. 4 из них были сбиты, но пятый сбросил бомбы, которые ещё больше исковеркали полетную палубу. Сам самолёт врезался в авианосец и отскочил в море.[2]
Авианосцу разрешили покинуть район боев. Потери экипажа составили 132 человека убитыми и 192 ранеными. 6 самолётов «Саратоги» сели на воду, ещё 31 самолёт был или уничтожен пожарами, или сброшен за борт командой. «Саратога» вернулась в район боевых действий после 2 месяцев ремонта на верфях Соединённых Штатов. После ремонта корабль использовался для подготовки личного состава в Пёрл-Харборе, так как «Саратога», превосходившая по величине авианосцы типа «Эссекс», могла нести меньше самолётов.
Конец эксплуатации
25 июля 1946 г. лишённый оборудования корпус «Саратоги» в ходе операции Перекрёстки (в районе атолла Бикини) был два раза использован в качестве мишени для ядерных взрывов:
- на расстоянии 2070 м от эпицентра воздушного взрыва Эйбл 23 килотонны на высоте 158 м;
- затем на расстоянии 360 м от эпицентра подводного взрыва Бэйкер 23 килотонны на глубине 27 м.
Первый взрыв не произвёл особого эффекта на корабль, но мог бы поломать самолёты на нём. Во время второго испытания авианосец получил значительные повреждения палубных сооружений при прохождении больших волн, вызванных подводным взрывом[3]
- Able crossroads.jpg
Первый воздушный взрыв был достаточно далеко от корабля
- Atombombentest Crossroads-Baker.jpg
Второй подводный взрыв сделал судно небоеспособным.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Авианосец после подводного атомного взрыва: волны пригнули к палубе дымовые трубы и часть командного мостика
Источники
- Крис Бишоп. Крис Шант Авианосцы: иллюстрированная энциклопедия. — Мн.: Омега, 2006. — 256 с ISBN 5-465-00850-4
Напишите отзыв о статье "USS Saratoga (CV-3)"
Примечания
- ↑ Сергей Сулига, "Авианосцы типа «Лексингтон», «Морская Коллекция, 5-1995»,
- ↑ [blog.chinaunix.net/u1/57443/showart_499311.html На пути к Японии] (недоступная ссылка с 04-09-2013 (3885 дней))
- ↑ Действие ядерного оружия. Пер. с англ. = The Effects of Nuclear Weapons. Revised Edition — М.: Воениздат, 1963. — С. 283, 284. — 684 с.
Отрывок, характеризующий USS Saratoga (CV-3)
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
