Ultra (альбом)

</td></tr> </td></tr>

Ultra
Студийный альбом Depeche Mode
Дата выпуска	14 апреля 1997
Записан	январь 1996 - февраль 1997 Abbey Road Studios, Eastcote, Westside, Лондон Electric Lady, Нью-Йорк Larrabee West, Лос-Анджелес
Жанры	альтернативный рок альтернативный дэнс индастриал-рок синти-поп
Длительность	60 мин 04 с
Продюсер	Тим Сименон
Лейблы	Mute Reprise BMG
Хронология Depeche Mode
Songs of Faith and Devotion (1993) Ultra (1997) Exciter (2001)
Синглы из Ultra
«Barrel of a Gun» Выпущен: 3 февраля 1997 «It’s No Good» Выпущен: 31 марта 1997 «Home» Выпущен: 16 июня 1997 «Useless» Выпущен: 20 октября 1997

К:Альбомы 1997 года

Рецензии
Оценки критиков
Источник	Оценка
Allmusic
PopMatters
Entertainment Weekly	B+
Rolling Stone	[www.rollingstone.com/music/albumreviews/ultra-19970410 link]
Sputnikmusic

Ultra (рус. Сверх) — девятый студийный альбом британской группы Depeche Mode, вышедший 14 апреля 1997 года. Пластинка заняла 1-ое место в хит-параде Великобритании, а композиции, вышедшие в качестве синглов, стали хитами. К апрелю 2006 года, в США, альбом был продан тиражом в 584 000 экземпляров.

Об альбоме

Ultra записан без Алана Уайлдера, покинувшего группу в 1995 году, по его словам, «из-за растущей неудовлетворённости внутренними отношениями и рабочей обстановкой в группе». После ухода Уайлдера многие скептически относились к тому, что Depeche Mode будут записываться когда-либо снова. Психическое состояние Дэвида Гаана и его пагубное пристрастие к наркотикам стали главной причиной беспокойства: чуть не ставшая смертельной передозировка наркотиками в лос-анджелесском отеле Sunset Marquis считается многими попыткой самоубийства, тем не менее Гаан неизменно это отрицает.

В течение 1995—1996 гг. Мартин Гор пытался убедить группу попробовать записать новый материал. Дэйв только изредка появлялся на запланированных сессиях, а когда всё-таки появлялся, ему требовались недели, чтобы записать какую-либо вокальную партию. Гор был вынужден задуматься о распаде группы и выпуске сольного альбома. Но в конце концов беспокойство Гора оказалось безосновательным: в середине 1996 года Гаан начал проходить курс реабилитации от наркотической зависимости. После окончания курса реабилитации группа продолжила работу над новым альбомом с продюсером Тимом Сименоном.

Этот альбом Depeche Mode примечателен по многим причинам, одна из которых заключается в том, что альбом всё-таки был записан. Первоначально участники группы хотели выпустить только сингл. Функции Уайлдера перешли Тиму Сименону и его команде: клавишнику, звукоинженеру и программисту. При первой встрече Мартин Гор сказал Сименону, что хочет придать альбому звучание в стиле хип-хопа.

Других предпосылок не было, и спустя 15 месяцев после начала работы, назло всем явным трудностям — «Да, мы почти потеряли вокалиста», — улыбается Сименон — «Со мной такого никогда раньше не случалось», — они стали триумфаторами, выражая в своих песнях размышления Мартина о смысле жизни и возросшую способность Дэйва интерпретировать их голосом.

Название нового альбома была выбрано «Ultra». По поводу названия Мартин Гор сказал следующее:

Название по-настоящему соответствует нашему новому составу. По пути мы утратили участника, но теперь у нас есть новый, улучшенный и облегчённый вариант. Я думаю, что это крайне положительное название.

Оригинальный текст (англ.)  

The title really fits in with our new line-up. We lost a member along the way and now it's the new, improved, slimmed-down version. I think it's a great positive title.

Многие песни на альбоме, включая «Barrel of a Gun», повествуют о роли судьбы. Заинтересованность Мартина генетикой — «Единственный журнал, на который я подписан — это New Scientist», — послужила основанием уверенности в том, что человеческая жизнь на большем её протяжении, определена с рождения.

Из-за напряжения, возникшего во время предыдущего концертного тура, было решено полностью отказаться от гастролей в поддержку Ultra. В поддержку альбома группа отыграла лишь два коротких концерта в Лондоне и Лос-Анджелесе под названием «Ultra Parties». Лондонский концерт состоялся 10 апреля 1997 года в «Adrenalin Village», а в Лос-Анджелесе группа выступила 16 мая 1997 года в «Shrine Exposition Hall». Концерт в Лос-Анджелес шоу был снят каналом MTV, но так и не транслировался полностью.

Обложка

Графическим оформлением альбома занимался сотрудничающий с группой на протяжении долгого времени фотограф Антон Корбейн.

Переиздание

2 октября 2007 года (3 октября в Северной Америке) состоялся выход преиздания альбома состоящее из двух компакт-дисков. Первый диск формата SACD/CD (CD в США) содержит песни с альбома, прошедшие ремастеринг. Второй диск DVD, который содержит би-сайды и документальный фильм «Depeche Mode 95-98 (Oh well, that’s the end of the band…)», в котором рассказывается о создании альбома. В фильме Мартин Гор высказывает своё мнение по поводу ухода Алана Уайлдера. Также в фильме все участники группы дают интервью, а также Дэниел Миллер, продюсер Тим Сименон, концертные участники Питер Гордено и Кристиан Айгнер, фотограф Антон Корбейн и другие.

Дополнительная информация

• Заключительная инструментальная композиция в список песен на альбоме включена не была (скрытый трек).
• Это первый альбом Depeche Mode с 1982 года (A Broken Frame), записанный в качестве трио.
• «Junior Painkiller» отделён от «Insight» полутораминутной паузой.
• Мартин Гор исполняет композиции «Home» и «Bottom Line», а Дэйв Гаан — остальные. «Uselink», «Jazz Thieves» и «Junior Painkiller» являются связующими композициями.

Список композиций

Автор всех композиций — Мартин Гор.

1. «Barrel of a Gun» — 5:35
2. «The Love Thieves» — 6:34
3. «Home» — 5:42
4. «It’s No Good» — 5:58
5. «Uselink» — 2:21
6. «Useless» — 5:12
7. «Sister of Night» — 6:04
8. «Jazz Thieves» — 2:54
9. «Freestate» — 6:44
10. «The Bottom Line» — 4:26
11. «Insight» — 5:03
12. «Junior Painkiller» — 2:11 (скрытый трек)

Участники записи

• Дэвид Гаан - вокал
• Мартин Гор - гитара, клавишные, бэк-вокал, основной вокал в песнях «Home» и «The Bottom Line», музыка/слова
• Эндрю Флетчер - клавишные, бэк-вокал в «Barrel Of A Gun»
• Приглашенные музыканты:
  • Виктор Индриззо  - перкуссия «Barrel of a Gun» и «It’s No Good»
  • Яки Либецайт - перкуссия в «The Bottom Line»
  • Брайан Джон Коул - гитара в «The Bottom Line»
  • Gota Yashiki - ударные в «Useless»
  • Кит ЛеБланк - ударные в «Useless»
  • Дэнни Кэммингс - перкуссия в «Useless» и «Freestate»
  • Дуг Уимбиш - бас-гитара «Useless»
• Продюсер - Тим Сименон
• Микширование - Тим Сименон и Q
• Программирование - Дэйв Клейтон
• Арт-директор, фотограф - Антон Корбейн
• Дизайнер - Ричард Смит.

Позиции в чартах и продажи

Позиции в чартах Чарт (1997) Высшая позиция Австралия 7 Австрия 5 Канада 2 Франция 2 Германия 1 Италия 2 Нидерланды 15 Новая Зеландия 25 Норвегия 2 Испания 75 Швеция 1 Швейцария 4 Великобритания 1 США Billboard 200 5

Сертификации Страна Сертификация Продажи, экз. Франция (SNEP) Золотая 100 000+ Германия (BVMI) Золотая 250 000+ Швейцария (IFPI) Золотая 25 000+ Великобритания (BPI) Золотая 100 000+ США (RIAA) Золотая 500 000+

Ссылки

• [www.depechemode.com/discography/albums/14_ultra.html Информация об альбоме на официальном сайте Depeche Mode]
• [www.allmusic.com/album/ultra-mw0000098008 Ultra] на Allmusic
• [www.discogs.com/Depeche-Mode-Ultra/release/31636?ev=mrr Ultra] на Discogs

Отрывок, характеризующий Ultra (альбом)

– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.