Uncaged

</td></tr> </td></tr>

Uncaged
Студийный альбом Zac Brown Band
Дата выпуска	июль 10, 2012 (2012-07-10)
Записан	2012, Атланта
Жанр	Кантри-рок, jam band
Длительность	44:08
Продюсеры	Zac Brown, Keith Stegall
Лейбл	Atlantic Records, RPM, Southern Ground
Хронология Zac Brown Band
You Get What You Give (2010) Uncaged (2012)
Синглы из Uncaged
«The Wind» Выпущен: июнь 4, 2012 (2012-06-04) «Goodbye in Her Eyes» Выпущен: октябрь 1, 2012 (2012-10-01) «Jump Right In» Выпущен: февраль 25, 2013 (2013-02-25) «Sweet Annie» Выпущен: август 26, 2013 (2013-08-26)

К:Альбомы 2012 года

Рецензии
Совокупная оценка
Источник	Оценка
Metacritic	(72/100)
Оценки критиков
Источник	Оценка
About.com
AllMusic
American Songwriter
Consequence of Sound
Daily News
Los Angeles Times
Rolling Stone
Roughstock
Slant Magazine
Taste of Country
USA Today

Uncaged — третий официальный студийный альбом американской кантри-группы Zac Brown Band, изданный 10 июля 2012 года. Uncaged получил премию «Грэмми» 2013 года в категории Лучший кантри-альбом года и возглавил хит-парады Канады (Canadian Albums Chart) и США (U.S. Billboard 200 и Top Country Albums). В США диск был сертифицирован в платиновом статусе (RIAA) с тиражом к 2 января 2014 года более 1 млн копий.

История

Uncaged дебютировал 28 июля 2012 года на первом месте основного американского хит-парада Billboard 200 (№ 1 в США) с тиражом 234,000 копий в первую неделю релиза, став их вторым чарттоппером. Более того, этот дебют стал самым удачным для группы. Во вторую неделю с тиражом 78,000 копий он занял второе местов в чарте. В 3-ю неделю релиза он вернулся на № 1 , хотя и с ещё меньшим тиражом в 48,000 копий. Альбом получил положительные отзывы многих критиков и музыкальных изданий, например, от About.com, AbsolutePunk, AllMusic, American Songwriter, Entertainment Weekly, Los Angeles Times, Roughstock, Slant Magazine, Tampa Bay Times, Taste of Country иUSA Today. Смешанные и умеренные отзывы были от обозревателей таких изданий как Consequence of Sound, Daily News и Rolling Stone.

В кантри-чартах лидерство этого альбома было безоговорочным (4 недели на № 1 в Top Country Albums), хотя значительная часть новых песен Зака Брауна и Компании вышли далеко за рамки традиционных кантри-стандартов, представляя собой чистый рок, соул или регги. Не скрывал этого и сам Сам Браун, который еще накануне выхода альбома называл его «кантри-южнороково-блюграсс-регги-джем-записью» и отмечая, что все на альбоме сделано «для того, чтобы народ танцевал». Но с синглами вышла промашка и песня «The Wind», несмотря на «правильные» корни, оказалась первой коммерческой осечкой ZBB в кантри-чартах, не пробившись даже в первую десятку (высшее достижение — 11-е место в Top Country Songs 15 сентября 2012 года и 70-е место в Hot 100). В октябре 2012 новую попытку взобраться на вершины хит-парадов начал второй сингл с альбома — баллада «Goodbye In Her Eyes». Результат второго сингла был заметно лучше: 5 место в кантри-чарте Billboard 22 декабря и параллельно 48-е — в Hot 100, но нельзя не признать, что и эти позиции не могут сравниться с прошлыми коммерческими достижениями синглов ZBB. В конце 2012 года критик Billboard Чак Дофин поместил Uncaged на второе место в списке лучших кантри-альбомов года. Однако выход синглов продолжился и затянулся на два года, так как третий «курортный» сингл «Jump Right In» (песня написана Брауном совместно с Джейсоном Мразом) стартовала ближе к летнему сезону-2013. К 3 августа она забралась только на 13-е место в Hot Country Songs журнала Billboard (высшая позиция в Hot 100 — 53-я). Осенью 2013 года группа запустила еще один сингл с Uncaged под названием «Sweet Annie» ([www.youtube.com/watch?v=y5ISTO6GiLk клип на эту песню] был снят на основе видео со свадьбы гитариста группы Коя Боулза и его избранницы Кайли). Сингл неожиданно вскарабкивается на 6 место в кантри-чартах к 25 января (47-е в Hot 100 28 декабря). К декабрю альбом преодолел 700-тысячный рубеж продаж в США.

20 ноября 2013 года Uncaged был сертифицирован в США в платиновом статусе (RIAA). К 2 января 2014 года общий тираж альбома составил 1,007,000 копий в США.

Список композиций

№	Название	Автор	Длительность
1.	«Jump Right In»	Zac Brown, Wyatt Durette, Jason Mraz	3:01
2.	«Uncaged»	Brown, Durette, Coy Bowles, Nic Cowan, John Driskell Hopkins, Jimmy De Martini	3:30
3.	«Goodbye in Her Eyes»	Brown, Durette, Hopkins, Sonia Leigh	5:24
4.	«The Wind»	Brown, Durette, Levi Lowrey	2:56
5.	«Island Song»	Cowan	3:43
6.	«Sweet Annie»	Brown, Durette, Leigh, John Pierce	4:38
7.	«Natural Disaster»	Brown, Durette	3:02
8.	«Overnight» (featuring Trombone Shorty)	Brown, Cowan	4:44
9.	«Lance's Song»	Brown, Cowan	4:35
10.	«Day That I Die» (featuring Amos Lee)	Brown, Cowan, Durette	4:53
11.	«Last But Not Least»	Brown, Durette, Bowles, De Martini, Mac McAnally	3:42
44:08

Чарты

Чарт (2012—2013)	Лучший результат
Australian Country Albums Chart	2
Australian Albums Chart	38
Canadian Albums Chart	1
UK Country Albums Chart	4
U.S. Billboard 200	1
U.S. Billboard Top Country Albums	1
UK Albums Chart	92

Ссылки

• [www.rockonthenet.com/grammy/countryalbum.htm Grammy Awards: Best Country Album]. Rock on the Net. Проверено 29 июля 2013. [www.webcitation.org/6JJaqHZkM Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].

Отрывок, характеризующий Uncaged

Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?