Катастрофа Boeing 727 под Форталезой

Рейс 168 VASP
Boeing 727-2A1 (212A) компании VASP
Общие сведения
Дата	8 июня 1982 года
Время	02:45
Характер	CFIT
Причина	Ошибка экипажа
Место	Сьерра-да-Аратана, близ Пакатубы, агломерация Форталеза (Бразилия)
Координаты	3°46′52″ ю. ш. 38°52′19″ з. д.3.78111° ю. ш. 38.87194° з. д. / -3.78111; -38.87194
Воздушное судно
Модель	Boeing 727-212A
Авиакомпания	VASP
Пункт вылета	Гуарульос, Сан-Паулу
Остановки в пути	Галеан, Рио-де-Жанейро
Пункт назначения	Пинту Мартинс, Форталеза
Рейс	VA168
Бортовой номер	PP-SRK
Дата выпуска	23 июля 1977 года (первый полёт)
Пассажиры	128
Экипаж	9
Погибшие	137 (все)

Катастрофа Boeing 727 под Форталезой — авиационная катастрофа, произошедшая 8 июня 1982 года в аэропорту Форталезы с самолётом Boeing 727-212A авиакомпании VASP, в результате которой погибли 137 человек. На момент событий это была крупнейшая авиакатастрофа в Бразилии.

Самолёт

Участвовавший в происшествии Boeing 727-212A (правильное обозначение модели, согласно документации завода-изготовителя, также известна как 727-2A1) с серийным номером 21347 и порядковым 1282 был выпущен в 1977 году и свой первый полёт совершил 23 июля. На момент заказа его бортовой номер был 9V-SXA, но после выпуска сменился на 9V-SGA, а 30 августа самолёт поступил в компанию Singapore Airlines. 6 июня 1980 года авиалайнер был продан International Lease Finance Corporation (ILFC), где получил бортовой номер PP-SRK, после чего был сдан в лизинг бразильской VASP, где самолёты данной модели были известны как Super 200. Салон имел пассажировместимость на 152 места.

Экипаж

Экипаж состоял из 9 человек и имел следующий состав:

• Командир Фернанду Антониу Виейра-де-Пайва (порт. Fernando Antônio Vieira de Paiva) — 43 года, получил лицензию пилота в 1959 году, в компании VASP с 15 марта 1961 года, за 21 год службы имел около 16—17 тысяч лётных часов, в том числе и в качестве инструктора и проверяющего, был допущен для работы командиром на DC-3, Viscount, Boeing 727 (стаж около полутора лет) и Boeing 737. Друзья и коллеги характеризовали Виейру как опытного лётчика, но по данным Национального союза авиаторов (Sindicato Nacional dos Aeronautas) он был усталым и напряжённым из-за переработки, в то же время в авиакомпании отрицали, что командир работал больше положенных 85 часов в месяц. Также, по данным газеты ISTOÉ</span>^ru_en, Фернанду Виейра имел долг около 4 миллионов крузейро по итогам бракоразводного процесса со второй женой, который завершился за несколько дней до катастрофы, при этом он готовился к третьему браку.
• Второй пилот Карлос Роберту Дуарте Барбоза (порт. Carlos Roberto Duarte Barbosa) — 28 лет, женат, в компании VASP с 28 февраля 1980 года в должности второго пилота на Boeing 727-200, ранее 8 лет проработал вторым пилотом в компании Varig</span>^ru_en; был допущен к полётам на Avro 748, Boeing 707 и Boeing 727.
• Бортинженер Жозе Эримар-де-Фрейтас (порт. José Erimar de Freitas) — 31 год, женат, имел 2 дочерей, в компании VASP с 19 июня 1972 года сперва в должности авиатехника, в 1979 году квалифицирован на бортинженера, до поступления в VASP работал коммерческим пилотом и пилотом-инструктором в лётном центре Сан-Паулу. Коллегами характеризовался как фанат авиации, на день катастрофы имел налёт 279 часов 14 минут.
• Бортпроводники:
  • Умберту да Силва Пестана (порт. Humberto da Silva Pestana) — 49 лет, родился в Португалии, но имел бразильское гражданство, в компании VASP с 12 мая 1961 года, через год-два планировал уйти на пенсию.
  • Жизель де Соуза Ваз (порт. Gisele de Souza Vaz) — 27 лет, в компании VASP с 1 июля 1981 года, среди коллег была известна как Guísela. Получила известность, когда 1 сентября 1981 года во время рейса из Сан-Паулу в Кампу-Гранди при поддержке коллег Джанет, Аян и Луаны (на рейсе 168 их не было) приняла роды.
  • Жулия Мария Перейра Нуньес Жозе (порт. Julia Maria Pereira Nunes José) — 29 лет, в компании VASP с 17 января 1977 года.
  • Мария де Лурдес Бриту Мелу (порт. Maria de Lourdes Brito Melo) — 30 лет, в компании VASP с 8 января 1979 года.
  • Мириам Кокату Лима (порт. Miriam Cocato Lima) — 22 года, в компании VASP с 5 марта 1979 года, на данном рейсе замещала коллегу, которого перед вылетом из-за гипертонии забраковала медицинская комиссия.
  • Эмилия Барбоза де Соуза (порт. Emília Barbosa de Souza) — 20 лет, в компании VASP с 1 июля 1981 года.

Катастрофа

Самолёт выполнял внутренний рейс VA168 из Сан-Паулу в Форталезу с промежуточной посадкой в Рио-де-Жанейро. Ясным вечером в понедельник 7 июня в 22:53 с 54 пассажирами на борту он вылетел из аэропорта Гуарульос, а примерно через 40 минут приземлился в аэропорту Галеан (Рио-де-Жанейро). Здесь на борт сели ещё около семи десятков пассажиров, а в баки было залито 22 тысячи литров топлива, после чего 8 июня в 00:12 с 9 членами экипажа и 128 пассажирами на борту Боинг вылетел из аэропорта в свой последний полёт и после набора высоты занял эшелон 330 (33 тысячи футов или 10 километров). Маршрут проходил над штатами Минас-Жерайс, Баия и Пернамбуку (Петролина).

В 02:25 следующий по воздушному коридору UR-1 рейс 168 прошёл точку Рио-Форталеза, что в 140 милях (259 километров) от аэропорта, когда диспетчер дал указания, что снижение будет производиться с эшелона 330 до высоты 5000 футов (1524 метра), с докладом о прохождении 10 000 футов (3048 метров). Согласно установленной схеме, снижение должно было производиться в 86 милях (159 километров) от аэропорта, но командир начал его выполнять при удалении 137 миль (253 километра). В результате высота 10 тысяч футов была пройдена на удалении больше установленного. В 02:37:25 второй пилот доложил диспетчеру о прохождении высоты 9000 футов (2743 метра) при удалении 55 миль (103 километра). Это было последнее радиосообщение с рейса 168. В 02:39:45 при проходе высоты 5800 футов (1768 метров) система GPWS выдала сообщение об опасной высоте, но командир его проигнорировал. В Форталезе в это время была пасмурная погода с нижней границей облачности около 600 метров (верхняя — около 6 километров), температура воздуха +24°C, слабый ветер, дождь, лёгкая дымка, видимость более 10 километров. Снизившись до высоты 5000 футов, командир увидел впереди яркие огни города, поэтому ошибочно решил, что аэропорт уже близко, в связи с чем продолжил снижение до высоты 1500 футов (457 метров), установленной для входа в глиссаду, и стал выполнять левый поворот для захода на посадку на ВПП 13.

В 02:42:45, когда высота составляла 3800 футов (1158 метров), второй пилот сказал: Вы видите, впереди нас похоже находятся горы?, но командир сказал, что ничего подозрительного не видит. Затем в 02:44:29 на высоте около 2300 футов (701 метр) прозвучало уже второе предупреждение об опасной высоте, но командир вновь его проигнорировал. В 02:44:59 летящий на высоте 1950 футов (594 метра) над уровнем моря Боинг на скорости 295 узлов (546 км/ч) ударился о деревья, при этом отделилась часть плоскости крыла, а через секунду в 02:45:00 врезался в склон горного массива Сьерра-да-Аратана</span>^ru_pt в 8 километрах от Пакатубы (агломерация Форталеза) и взорвался. Все 137 человек на борту погибли.

На момент событий по числу погибших катастрофа рейса 168 занимала первое место в Бразилии, на 2013 год — третье.

Ссылки

• [www.airdisaster.com/downloads/cvr/vasp168.mp3 Cockpit Voice Recorder] (порт.). — последние секунды записи речевого самописца. Проверено 23 ноября 2013.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Boeing 727 под Форталезой

Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.