V — значит вендетта (комикс)

V — значит вендетта
V for Vendetta
Обложка сборника.
История
Издатель	Великобритания: Quality Comics США: Vertigo (DC Comics) Франция: Delcourt Россия: Амфора Азбука
Периодичность	ограниченная серия
Даты публикаций	май 1982 — март 1989
Количество выпусков	10
Персонажи	V
Создатели
Сценаристы	Алан Мур
Художники	Дэвид Ллойд

«V — значит вендетта» (англ. V for Vendetta) — серия комиксов из 10 выпусков, написанная Аланом Муром и проиллюстрированная Дэвидом Ллойдом. Место действия комикса — антиутопичная Великобритания 1980—1990-х годов. В основе сюжета лежит история о таинственном революционере, называющем себя V, который пытается разрушить тоталитарный режим, заручившись поддержкой народа. В 2006 году по мотивам комиксов компанией Warner Bros был выпущен одноимённый фильм.

Серия описывает недалёкое будущее Великобритании после ядерной войны, которая уничтожила большую часть мира, хотя большая часть урона по стране не прямая, а в результате потопов и неурожаев. В этом будущем фашистская партия Северный огонь (англ. Norsefire) уничтожила конкурентов в концлагерях и теперь управляет страной, превратив её в полицейское государство. V, анархист-революционер, одетый в маску Гая Фокса начинает сложную, жестокую и намеренно театральную кампанию, чтобы убить своих бывших похитителей, свергнуть правительство и убедить людей, что они сами способны собой управлять.

История публикаций

Первые выпуски V for Vendetta первоначально выпускались в чёрно-белом с 1982 по 1985 года в английском журнале комиксов Warrior, который издавался компанией Quality Comics. Комикс стал одним из самых популярных в журнале; некоторые обложки журнала были посвящены V for Vendetta.

Warrior был закрыт в 1985 году, и два последних готовых на тот момент выпуска V for Vendetta остались невыпущенными. В 1988 году компания DC Comics перепечатала 8 выпусков в цвете, а также впервые опубликовала оставшиеся два выпуска.

Впоследствии вся серия комиксов, включая эссе Алана Мура «Behind the Painted Smile» (рус. За нарисованной улыбкой), была выпущена в формате trade paperback импринтом Vertigo.

В России комикс был выпущен издательством Амфора в 2007 году и издательством Азбука в 2014 году.

Сюжет

5 ноября 1997 года в Лондоне неизвестный в маске Гая Фокса и зовущий себя «V», спасает молодую женщину, Иви Хэммонд, от произвола офицеров тайной полиции (также известных, как "палецейские", от finger - палец — англ. fingermen), собиравшихся изнасиловать и убить её. После расправы над полицейскими V представляется Иви, и приглашает её на некий концерт, Иви соглашается и направляется на крышу с V. V взрывает бомбу, заложенную в памятнике богине правосудия .

V доставляет её в своё тайное убежище, которое называет Галереей теней. Иви рассказывает V свою историю, вспоминая о ядерной войне в конце 1980-х, которая запустила глобальную социо-экономическую катастрофу, что привело к экономическому коллапсу, голоду и государственному перевороту фашистов в Великобритании, пообещавших восстановить порядок. Чтобы сгладить их приход к власти, фашисты сделали козлами отпущения различные «нежелательные» группы — гомосексуалов, иммигрантов и левых либералов — в конце концов убив миллионы в концлагерях. Отец Иви стал политическим заключённым из-за его принадлежности к левой группе студентов, и больше Иви его никогда не видела.

Расследование подрыва Парламента таинственным V легло на плечи Эрика Финча, главы Носа (англ. The Nose) — обычной полиции — и опытного следователя, служащего правительству не столько из-за политических убеждений, сколько из преданности своей работе и родине. Через него читатели знакомятся с разными личностями в Партии, включая лидера, Адама Сьюзана, отшельника, одержимого Судьбой, правительственной компьютерной системой; Доминика Стоуна, партнёра Финча; Дерека Олмонда, главу Пальца (англ. The Finger) — тайной полиции; Конрада Хейера, главу Глаза (англ. The Eye) — службы визуального наблюдения; Брайана Этериджа, главу Уха (англ. The Ear) — службы звукового наблюдения; и Роджера Даскомба, главу Рта (англ. The Mouth) — службы распространения пропаганды.

После разрушения Олд Бейли V встречается с тремя членами Партии и обвиняет их в зверствах, совершённых в прошлом: с диктором Льюисом Протеро, Голосом Судьбы; епископом Энтони Лилиманом, священником-педофилом; и доктором Делией Сарридж, у которой были отношения с Финчем. V сводит с ума Протеро, спалив его коллекцию кукол у него на глазах; убивает Лилимана, заставив его съесть пропитанную цианидом просфору; а доктор Сарридж умирает от смертельной инъекции (поскольку Сарридж сожалела о своих поступках, смерть её была безболезненной). К тому времени, как V убивает Сарридж, Финч обнаруживает, что все жертвы V работали в концлагере неподалёку от деревни Ларкхилл (англ. Larkhill) и рассказывает Дереку Олмонду о планах V. Олмонд устраивает засаду на V, когда он пытался уйти из дома Сарридж после убийства. К сожалению для Олмонда, он забыл зарядить свой револьвер, и V убивает его.

Финч начинает читать дневник доктора Сарридж, обнаруженный у неё дома. В дневнике изложены истории прошлого всех жертв V и их связь с ним, поскольку он был заключённым лагеря Ларкхилл. V был невольным участником медицинского эксперимента, который вела доктор Сарридж, в ходе которого подопытным вводились гормоны вместе с препаратом под названием "№ 5" (англ. Batch 5). В конце концов V, известный сотрудникам лагеря как "Человек из комнаты пять", стал ухаживать за садом с разрешения коммандера Протеро. Он использовал садовые принадлежности, чтобы вырваться из лагеря, сделав из химикатов иприт и напалм. V, единственный заключённый, переживший лагерь, решил уничтожить всех выживших офицеров, чтобы исключить возможность раскрытия его личности. Финч заметил, что V специально положил дневник Сарридж на видном месте, но при этом вырвал страницы дневника, на которых возможно содержалась информация о его личности.

Четыре месяца спустя V врывается в Башню Джордан, штаб Рта, чтобы транслировать свою речь, в которой он призвал людей взять под контроль свою жизнь. Он избегает поимки, принудив Роджера Даскомба одеться в один из его костюмов Гая Фокса; полиция застрелила Даскомба. Финч, находясь на месте преступления, знакомится с Питером Криди, мелким преступником, заменившем Олмонда на посту главы Пальца (англ. The Finger). Криди небрежно отзывается о V, которого Финч начал уважать, и грубо отзывается о докторе Сарридж, спровоцировав Финча ударить его. Вследствие этого события Лидер отсылает Финча в принудительный отпуск.

Иви тем временем сильно привязалась к V, но начала оспаривать его методы. После конфронтации в Галерее теней она оказалась на улице, не способная найти V. Её подобрал Гордон, мелкий преступник, с которым она завязала отношения, и их пути раньше пересекались неизвестно для них у вдовы Дерека Олмонда, Роуз; после смерти её мужа и Даскомба (с которым она вынуждена была сотрудничать по финансовым причинам) Роуз вынуждена работать танцовщицей бурлеск и постепенно начала ненавидеть Партию. Криди начинает создавать частную милицию, надеясь воспользоваться дестабилизацией в Партии, вызванной V, чтобы сделать ход против Лидера.

Когда шотландский гангстер Алистер Харпер убил Гордона, Иви пытается убить его, но была похищена и обвинена в попытке убить Криди, когда он встречался с Харпером. В своей камере, в перерыве между допросами и пытками, Иви находит письмо от заключённой по имени Валери, актрисы попавшей в заключение за то, что она лесбиянка. Иви в конце концов получает выбор — либо сотрудничество, либо смерть; вдохновлённая смелостью Валери и её неповиновением, она отказывается, после чего ей внезапно сказали, что она свободна. Иви узнаёт, что её заключение было разыграно V, чтобы провести её через те же испытания, что сформировали его. Он рассказывает, что Валери была заключённой в лагере Ларкхилл, умершей в соседней с V камере. Письма, которые Иви читала, V получал от Валери. Гнев Иви в конце концов сменяется принятием её новой личности.

В последовавшем ноябре, ровно через год после подрыва Парламента, V уничтожает Башню Почтового Отделения (англ. Post Office Tower) и Башню Джордан, убив при этом Этериджа и выведя из строя службы Глаз, Ухо и Рот. Внезапная свобода от наблюдения правительства привела к волне насилия и гедонизма, жестоко подавленной уличными бандами Криди и Харпера. Тем временем, V делится с Иви мыслями, что он всё ещё не достиг земли «Делай-что-хочешь», функционального анархичного общества, и рассматривает текущую ситуацию, как промежуточный хаос в земле «Бери-что-хочешь». Доминик осознаёт, что V с самого начала обладает доступом к компьютеру Судьба, что объясняет его предусмотрительность; эти новости ускоряют впадение Сьюзана в безумие.

Финч отправляется в заброшенные руины Ларкхилл, где он принимает ЛСД. Его галлюцинации показывают ему его прошлую жизнь, где он был любовником чёрной женщины, отправленной в концлагерь из-за её расы. Его галлюцинации также помещают его на место V в камере, однако вскоре он освобождается, подобно V, что дало ему интуитивное понимание его. Вернувшись в Лондон он решает, что логово V находится внутри покинутой станции Виктория. V встречает Финча, когда тот входит на станцию и позволяет Финчу застрелить себя. Смертельно раненый, он возвращается в Галерею Теней и умирает у Иви на руках. Иви собирается снять маску с V, но не решается; вместо этого она принимает на себя его личность, надевая один из его костюмов.

Тем временем Криди заставляет Лидера появится на публике, в попытке узурпировать контроль над правительством. В то время, как машина Лидера едет на параде, Роуз Олмонд убивает его. Криди пытается занять место Лидера, но Харпер, подкупленный женой Конрада Хейера Хелен, убивает его. V посылает Хейеру кассету наблюдения, на которой Хелен и Харпер спят друг с другом. В ответ Хейер избивает Харпера до смерти гаечным ключом, но Харпер успевает ранить его бритвой. Хелен находит мужа, но отказывается оказать ему медицинскую помощь, оставив его истекать кровью до смерти, поместив перед ним видеокамеру — позволив ему наблюдать собственное обескровливание по телевизору. Это оставляет Партию без ключевых фигур; выжил лишь Финч, который покидает Партию из-за личного неудовольствия.

Иви появляется перед толпой в костюме V, провозгласив разрушение Даунинг-стрит на следующий день и сказав народу, что они должны «… выбрать, что будет дальше. Живите по своему желанию или вернитесь к цепям», после чего начинается общее восстание. Доминик, поражённый ударом камня по голове, вследствие чего теряет сознание во время бега в безопасность, увидев Иви в маскировке V до того, как он отключается. Иви разрушает Даунинг-стрит, 10, дав V погребение викингов с помощью снаряженного взрывчаткой поезда метро, в котором было помещено его тело, посланного с таймером, который сдетонировал строго в нужном месте. Доминик пробуждается в Галерее Теней, когда Иви одевается в костюм Гая Фокса, представляется ему, как V и собирается, судя по всему, тренировать Доминика, как преемника. Ночью Финч наблюдает хаос, охвативший город и встречается с Хелен Хейер, составившей компанию местным бездомным в попытке выжить после того, как её машина была перевёрнута и запасы украдены. Когда они узнают друг друга, Хелен обнимает Финча, сказав, что они могли бы собрать маленькую армию и восстановить порядок. Финч молча отталкивает Хелен и она зло отвечает потоком гомофобских оскорблений. Он оставляет её и бродяг, чтобы выйти на набережную, где он обнаружил покинутую автомагистраль, возле которой он видит знак «Хетфилд и север». Финальная страница показывает Финча идущего по покинутой автомагистрали, все уличные фонари выключены.

Темы и мотивы

Серия стала первой, в которой Мур использовал плотное повествование и множественные сюжетных линий, что будет также использовано в комиксе Watchmen. Фон на панелях часто изобилует подсказками и отвлекающими деталями; литературные аллюзии и игра слов часто присутствует в названии глав и в речах V (которые обычно принимают форму ямбического пентаметра, поэтический метр состоящий из пяти слогов, второй слог в каждой паре более подчёркнут, чем первый; наиболее известно его применение во многих работах Шекспира).

V на ночь читает Иви The Magic Faraway Tree. На эту серию V ссылается в комиксе, когда говорит о «Земле Делай-Что-Хочешь» и «Земле Бери-Что-Хочешь». Другой значительно культурной отсылкой — в большей части в театральной части: «Remember, remember, the fifth of November: the gunpowder treason and plot. I know no reason why gunpowder treason should ever be forgot.» Эти строки прямо отсылают к истории Гая Фокса и его участии в Пороховом заговоре.

Анархизм против фашизма

Анархизм и фашизм пронизывают историю комикса. Режим партии Norsefire воплощает в себе все черты фашизма: она крайне ксенофобична, правит народом путём страха и силы, и во главе стоит сильный лидер. Как и в большинстве фашистских режимов, есть несколько разных государственных организаций, которые борются друг с другом, но подчиняются одному лидеру. V, между тем, стремится к «свободному обществу», упорядоченному согласием.

Личность

Сам V остаётся загадкой, чья история только слегка обозначена. Большая часть истории освещена с точек зрения других персонажей: Иви, помощницей и возлюбленной V; Эрика Финча, уставшего от жизни прагматичного детектива, охотящегося на V; и нескольких соперничающих за власть внутри фашистской партии. Разрушительные действия V морально двусмысленны, и центральной темой серии является рационализация зверств во имя высшей цели, будь это стабильность или свобода. Персонаж является смесью фактического сторонника анархизма и традиционного стереотипа анархистов и террористов.

Мур заявил следующее в интервью:

Центральный вопрос истории - прав ли этот парень? Или он просто безумец? Что ты, читатель, думаешь об этом? Что привело к анархистичному решению. Я не хочу говорить людям, что им думать, я просто хочу сказать людям, чтобы они думали и принимали во внимание некоторые действительно экстремистские варианты, которые не возникают в обычной человеческой жизни

Мур так и не уточнил ничего в жизни V, кроме заявлений «что V не отец Иви, не мать Уистлера или няня Чарли»; он указывает, что личность V за всю историю так и не раскрывается. Двусмысленность персонажа является ведущей темой в истории, которая оставляет читателя выбирать, здравомыслящий ли V или испытывает состояние психоза, герой или злодей. Перед тем, как надеть маску V, Иви приходит к выводу, что личность V не важна, важна роль, которую он играет, идея, которую он воплощает своей личностью.

Адаптации

Фильм

В первой киноадаптации V for Vendetta использовалась одна из сцен документального фильма The Mindscape of Alan Moore, снятого в начале 2002 года. Драматизация не содержит диалогов главного персонажа, но использует голос компьютера Судьба в качестве вступления.

17 марта 2006 года компания Warner Bros. выпустила художественный фильм-адаптацию комикса, режиссёром которого стал Джеймс Мактиг (первый помощник режиссёра трилогии Матрица), сценарий для которого писали братья Вачовски. Натали Портман сыграла Иви Хэммонд, а Хьюго Уивинг — V, вместе с остальными актёрами — Стивеном Ри, Джоном Хёртом, Рупертом Грейвсом и Стивеном Фрайем. Хёрт, сыгравший переименованного верховного канцлера Адама Сатлера в фильме, также сыграл Уинстона Смита в киноадаптации 1984 романа Джорджа Оруэлла, 1984. Изначально планировалось выпустить фильм 4 ноября 2005 года, за день до Ночи Гая Фокса и 400-летнего юбилея Порохового заговора, однако дата была перенесена на 17 марта 2006 года, возможно из-за взрывов в Лондоне 7 июля 2005 года, хотя продюсеры сказали, что причина была не в этом.

Алан Мур дистанцировался от фильма, как это было со всеми киноадаптациями его работ на сегодняшний день. Он разорвал отношения со своим издателем, DC Comics, после того, как материнская компания DC Comics, Warner Bros., не смогла извлечь заявления о якобы одобрении фильма Муром. После прочтения сценария Мур отметил:

[Фильм] превратился в притчу эры Буша, написанную людьми слишком робкими, чтобы написать политическую сатиру о своей стране... Это оборванная и тщетная и в значительно степени бесполезная американская фантазия о неком человеке с американскими понятиями о свободе, противостоящем государству, управляемому неоконсерваторами - не об этом был комикс V for Vendetta. Он был о фашизме, об анархии, он был об Англии.

Он позже добавил, что если Вачовски хотели протестовать против того, что происходит в Соединённых Штатах, они должны были использовать политический рассказ, прямо адресованный к проблемам США, точно так же, как Мур сделал с Британией. Фильм изменяет изначально сообщение, превратив персонаж «V» в борца за свободу вместо изначального анархиста. В интервью продюсер Джоэл Сильвер предположил, что это изменение было сделано не сознательно; он идентифицировал V из комикса, как ясно очерченного «супергероя… мстителя в маске, который фактически спас мир» — упрощение, которое идёт вразрез с заявлением Мура о роли V в истории.

Соавтор и иллюстратор комикса Дэвид Ллойд напротив, принял адаптацию. В интервью для Newsarama он заявляет:

Это потрясающий фильм. Наиболее необычной вещью о ней для меня является то, что сцены, над которыми я работал и которые создавал для максимального эффекта, были перенесены в фильм с той же степенью заботы и эффектности. "Трансформация" сцены между Натали Портман и Хьюго Уивингом просто великолепна. Если вы один из тех людей, кто восхищается оригиналом настолько, что это изменение автоматически отвратит вас, тогда вы можете испытать неприязнь к фильму - но если вы насладились оригиналом и можете принять адаптацию, которая отличается от источника материально, но почти так же влиятельна, тогда вы можете насладиться фильмом так же, как это сделал я.

Стив Мур (никак не связанный с Аланом Муром) написал роман на основе сценария фильма, изданный в 2006 году.

Культурное влияние

Анонимная, основанная в Интернете группа приняла маску Гая Фокса в качестве символа (как отсылку к интернет-мему), часто носимую членами группы в ходе протестов Проекта «Чаналогия» против Церкви саентологии. Вот что сказал Алан Мур об использовании мотивов из его комикса V for Vendetta в интервью для Entertainment Weekly:

Я был весьма польщён на другой день, когда увидел в новостях, что были демонстрации у штаб-квартиры Саентологов, и потом они перешли к клипу, показывающему демонстрантов, носящих маски Гая Фокса, таких же, как V for Vendetta. Я был очень доволен. Это принесло мне приятное тепло.

Согласно журналу Time, использование протестующими маски привело к тому, что маска стала самой продаваемой вещью на Amazon.com, за год было продано более сотни тысяч масок.

Считается, что фильм по комиксу, «V — значит вендетта», вдохновил некоторых молодых египтян до и во время революции в Египте.

23 мая 2009 года протестующие, одетые, как V, установили фальшивую бочку с порохом снаружи Парламента в ходе протеста против дела о тратах членов парламента (англ. issue of British MPs' expenses).

В ходе захвата Уолл-стрит и других протестов маска возникла международно, став использоваться, как символ народной революции. Художник Дэвид Ллойд сказал: «Маска Гая Фокса стала известным знаком и удобным плакатом, чтобы протестовать против тирании — и я счастлив, что люди используют его, эта ситуация является во многом уникальной, когда символ популярной культуры используется таким образом.»

17 ноября 2012 года представители полиции в Дубае предупредили, что использование маски Гая Фокса, раскрашенной в цвета флага ОАЭ в ходе любого празднования, связанного с Национальным днём ОАЭ является незаконным действием после того, как маски начали продаваться в онлайн-магазинах за 50 дирхамов.

Коллекционные издания

Вся история про V была выпущена в коллекционном мягком (ISBN 0-930289-52-8) и твёрдом (ISBN 1-4012-0792-8) издании. В августе 2009 года DC выпустила в слипкейсе Absolute Edition (ISBN 1-4012-2361-3); это издание включает новораскрашенные страницы с «немыми рисунками» (страницы, не содержащие диалогов) из изначального выпуска серии, которые не появлялись ни в одном из более ранних изданий.

См. также

• Маска Гая Фокса

Ссылки

• [www.dccomics.com/sites/v_for_vendetta/ V for Vendetta официальный сайт] на DC Comics
• [comics.ign.com/articles/696/696867p1.html V for Vendetta: Comic vs. Film] на IGN
• [www.enjolrasworld.com/Annotations/Alan%20Moore/V%20for%20Vendetta/V%20for%20Vendetta%20Revised%20-%20Complete.html An Annotation of Literary, Historic and Artistic References in Alan Moore’s Graphic Novel, V For Vendetta] Madelyn Boudreaux

Отрывок, характеризующий V — значит вендетта (комикс)

– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.