The Velvet Underground

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Velvet Underground»)
Перейти к: навигация, поиск
The Velvet Underground

The Velvet Underground, Энди Уорхол и Нико, 1966 год
Основная информация
Жанры

экспериментальный рок
арт-рок
прото-панк
нойз-рок
психоделический рок
фолк-рок
гаражный рок
дроун
нойз

Годы

19641973, 1990, 19921994, 1996

Страна

США США

Город

Нью-Йорк
(штат Нью-Йорк)

Язык песен

английский

Лейблы

Verve Records
Atlantic Records
Polydor Records
Metro-Goldwyn-Mayer
Mercury Records
Cotillion Records

Бывшие
участники

Лу Рид
Джон Кейл
Стерлинг Моррисон
Ангус МакЛайс
Морин Такер
Дуг Юл
Уолтер Пауэрс
Вилли Александр

Другие
проекты

Нико
Theatre of Eternal Music

The Velvet Underground (МФА: [ðə ˈvelvɪt ˈʌndəɡraʊnd]; в переводе с англ. — «бархатное подполье») — американская рок-группа 1960-х и 1970-х годов, стоявшая у истоков альтернативной и экспериментальной рок-музыки. Название часто сокращают до V.U. или The Velvets. Ключевые участники Velvet Underground — Лу Рид и Джон Кейл, относительно успешно продолжающие сольную карьеру после ухода из группы.

Несмотря на то, что пластинки группы продавались небольшими тиражами, Velvet Underground оказали огромное влияние на судьбу рок-музыки. Хорошо демонстрирует влияние Velvet Underground известная фраза (которую часто приписывают Брайану Ино) о том, что мало кто покупал пластинки Velvet Underground в то время, когда они выходили, но каждый, кто купил, основал свою собственную группу. Критики соглашаются, что творчество группы стало поворотным моментом в истории рок-музыки[1]. Velvet Underground были одной из первых групп, экспериментировавших в авангардном направлении. Сложный, экспериментальный звук и жёсткие, реалистичные тексты Лу Рида оказали сильное влияние на развитие панка, нойз-рока и альтернативного рока. Медитативность, тягучесть композиций первого альбома группы повлияла на становление постпанка, эксперименты с фидбэком и нойзом на втором альбоме — на нойз-рок и нойз-поп, особенно на группу Jesus And Mary Chain, а мелодичность и мягкость звучания третьего альбома — на инди-рок и фолк-рок.





История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Начало истории (1964—1966)

Начало группы, в дальнейшем известной как The Velvet Undergound, относится к 1964 году. В то время Лу Рид играл в незначительных гаражных группах, а также работал автором песен для лейбла Pickwick Records. В конце года он встретился с Джоном Кейлом — валлийцем, переехавшим в Америку для обучения классической музыке. В то время Кейл уже начинал сотрудничать с авангардными композиторами вроде Джона Кейджа и Ла Монти Янга, влияние музыки которых ощущается на ранних записях The Velvet Underground. Кейл был приятно поражён тем, что его экспериментальные идеи совпадают с идеями Рида, который, к примеру, пытался использовать нетрадиционную настройку гитар, чтобы добиться более мрачного саунда. В итоге Рид и Кейл начали играть и выступать вместе.

Первой их совместной группой стали The Primitives, недолговечный коллектив, собранный для записи написанной Ридом песни «The Ostrich». В дальнейшем Кейл и Рид позвали к себе Стерлинга Моррисона, приятеля Рида из колледжа, в качестве гитариста и Ангуса МакЛайса в качестве перкуссиониста. Первым названием группы стало The Warlocks, позже они сменили его на The Falling Spikes. Название «The Velvet Underground» носила книга о садомазохизме авторства Майкла Лейта; она была оставлена в нью-йоркской квартире, куда переехал Рид, предыдущим жителем, Тони Конрадом. Группе понравилось это название; его плюсом также стала определённая связь с авангардистским видео того времени (которым занимался в том числе Конрад), а также то, что в это время Рид сочинил песню «Venus in Furs» — вдохновлённую книгой Леопольда фон Захер-Мазоха «Венера в мехах» и имевшую также садомазохисткую тематику. В итоге группа решила сделать «The Velvet Underground» своим названием.

The Velvet Underground начали активно репетировать в Нью-Йорке. Их музыка в то время была куда мягче, чем дальнейшие работы: Кейл временно отошёл от авангарда и увлёкся идеями бит-поколения, игра МакЛайса на барабанах была крайне мягкой и спокойной. В июле 1965 года Рид, Кейл и Моррисон записали демо в своей комнате на Lodlow Street. Когда Кейл ненадолго уезжал в Британию, он отдал демо Марианне Фэйтфул, надеясь, что она даст его Мику Джаггеру; однако никакой реакции на демо не последовало. В 1995 году оно вошло в ретроспективный бокс-сет Peel Slowly and See.

Когда группа заработала около $75 за свой концерт в школе города Саммит, Нью-Джерси, МакЛайс ушёл из группы (он объяснил это тем, что группа «продалась» — по словам Моррисона, он играл только ради искусства[2]). Заменой МакЛайс стала Морин Такер, младшая сестра друга Моррисона Джима Такера. Упрощённый барабанный стиль Такер стал для группы чем-то абсолютно новым: она играла в основном на том-томах и бас-бочке, используя молотки в качестве ударных палочек и практически не задействуя тарелки. Когда остальные участники попросили Такер о чём-нибудь необычном, она слегка передвинула бас-бочку и стала играть стоя, а когда её установка была забыта в одном из клубов, Морин сделала новую из найденных на помойке бочек и ящиков. Своеобразные ритмы Такер стали органичной частью общего саунда группы. The Velvets стали играть в клубах и постепенно добились определённой известности в узких кругах.

Встреча с Энди Уорхолом (1966—1967)

В 1965 году менеджером группы стал знаменитый художник Энди Уорхол, предложивший группе использовать в качестве вокалистки на некоторых песнях свою протеже, певицу немецкого происхождения Нико. Репутация Уорхола помогла группе достигнуть ещё большей известности; более того, именно он помог группе заключить контракт с лейблом Verve Records, формально значась «продюсером», а фактически даровав The Velvet Underground возможность создать тот звук, который будет устраивать их. Благодаря Уорхолу группа также стала участвовать в мультимедиашоу Exploding Plastic Inevitable, в котором использовалась их музыка; шоу включало видео и иллюстрации, сделанные Уорхолом. Несколько месяцев это шоу устраивало свои представления в Нью-Йорке, а потом совершило тур по США и Канаде. Последний раз его инсталляция произошла в мае 1967 года.

В 1966 МакЛайс ненадолго вернулся в группу, и вместе они сыграли несколько концертов (в них не участвовал Рид, поскольку заболел гепатитом); Кейл пел и играл на органе, а Такер перешла на бас-гитару. В частности, во время этих записей группа исполняла джем «Booker T» (основой для названия стала рок-группа Booker T. & the MG's); позже этот джем был записан под названием «The Gift» для «White Light/White Heat». Некоторые из этих концертов были записаны и изданы на бутлегах, став единственными сохранившимися записями The Velvet Underground с МакЛайсом. МакЛайс хотел вернуться в группу, уже добившуюся без него определённой популярности, однако Рид в итоге помешал этому.

В декабре 1966 Уорхол и Дэвид Далтон создали специальный мультимедиапроект для журнала Aspen[3]. Помимо различных иллюстраций и буклетов, в «комплект» вошёл двухсторонний диск, на одной стороне которого находились записи, связанные с Тимоти Лири, а на другой — запись «Loop», подписанная названием The Velvet Underground. На самом деле «Loop» была записана Кейлом в одиночку и представляла собой запись гитарного фидбэка, чья громкость усиливалась к концу. Эта запись стала своего рода предтечей нойз-альбому Рида «Metal Machine Music», основанному на той же идее, и одной из первых записей, предопределивших нойз и индастриал. Также «Loop» стала первой изданной и доступной для продажи записью The Velvet Underground.

The Velvet Underground and Nico (1967)

Основная статья: The Velvet Underground and Nico

Дебютный альбом The Velvet Underground записывался в трёх различных студиях на протяжении 1966 года; большая часть сессий прошла на Scepter Studios в Нью-Йорке в апреле. На четырёх песнях в качестве вокалистки поучаствовала Нико. Альбом выпустил в 1967 году лейбл Verve Records. Несмотря на то, что пластинка сыграла очень важную роль в развитии рок-музыки, и в будущем восхвалялась музыкальными критиками, после выпуска альбом достиг только 171 места в чарте Billboard.

White Light/White Heat (1968)

The Velvet Undeground продолжали выступать живьём, и их концерты становились всё тяжелее и экспериментальнее, в них стали присутствовать многочисленные импровизации. По утверждению Кейла, группа в этот период стала одной из первых, использовавших усилители фирмы Vox; стали применяться и другие новые звуковые эффекты. Всё это нашло отражение на втором лонгплее группы.

The Velvets перестали сотрудничать с Уорхолом и Нико, и приступили к записи «White Light/White Heat» в сентябре 1967 года с Томом Уилсоном в качестве продюсера. Материал группы стал более сырым, грязным и жёстким; по утверждению Кейла, если на первом альбоме были моменты слабости и красоты, то второй альбом стал «сознательно анти-красивым».

Первая одноимённая песня альбома начинается с энергичного звучания пианино Кейла в духе Джерри Ли Льюиса, описывающая использование амфетаминов. Любимой песней Рида с альбома стала зловещая «Lady Godiva’s Operation», о неудавшейся лоботомии транссексуалки. «The Gift» представляла собой короткий рассказ, написанный Ридом и рассказанный на фоне музыки Кейла с его характерным шотландским акцентом. Одной из наиболее известных песен пластинки стала медитативная «Here She Comes Now», перепетая позже R.E.M., Nirvana, Galaxie 500 и Cabaret Voltaire. Однако наиболее экспериментальными моментами пластинки стали две нойз-роковых композиции — «I Heard Her Call My Name» и «Sister Ray», причём вторая длится около 17 минут.

Коммерчески второй альбом группы стартовал ещё менее успешно, чем первый — он две недели продержался в Billboard Top 200 на позиции 199. Группа была крайне недовольна настолько слабой реакцией на свои старания, и в итоге в The Velvets усилились противоречия. Последняя сессия в «классическом» составе была записана группой в феврале 1968 года и ярко отражает разногласия двух её лидеров: Ридом были сочинены две мелодичные поп-песни («Temptation Inside Your Heart» и «Stephanie Says»), а Кейлом — очередной эксперимент с «пилящей» скрипкой («Hey Mr. Rain»). (Эти записи не были выпущены вплоть до включения в компиляции редких треков VU и Another View). Ещё целый ряд песен, сочинённых в соавторстве с Кейлом, группа исполняла на концертах, но он записал их в студии уже сольно («Walk It and Talk It», «Guess I’m Falling in Love», «Ride into the Sun» и «Countess from Hong Kong»).

The Velvet Underground (1969)

До начала работы над третьим альбомом Кейл ушёл из группы. Его заменил Дуг Юл из бостонской группы The Glass Managerie, которая несколько раз играла на разогреве у The Velvets. В конце 1968 года был записан третий, одноимённый альбом группы — «The Velvet Underground». Альбом был выпущен 12 марта 1969 года и не попал в Billboard Top 200.

Ранние альбомы The Velvet Underground, по мнению многих критиков, были своего рода итогом творческого сотрудничества-противостояния Рида и Кейла, мелодизма первого и авангардных идей второго. На третьем диске группы, первом без Кейла, звук стал более мягким и спокойным и куда менее экспериментальным; в мелодике песен заметно влияние фолка, и именно здесь сформировался тот стиль песен Рида, которому он в дальнейшем стал следовать на сольных работах. Дополнительной причиной перемен в звуке стало то, что примочки и усилители фирмы Vox были похищены из аэропорта, в котором группа находилась во время тура; поэтому The Velvet Underground решили заключить контракт и поддерживать оборудование фирмы Sunn. В продолжение этой «политики» Рид и Моррисон купили двенадцатиструнные электрогитары Fender. В итоге звенящий, лёгкий гитарный звук Моррисона и мелодические бас-линии Юла стали основой «нового» звука Velvets. Рид добивался более мягкого вокала и поэтому на некоторых песнях даже уступил обязанности лид-вокалиста: Дуг Юл спел на открывающей альбом песне «Candy Says», Такер — на «After Hours» (эту песню Лу посчитал настолько чистой и невинной, что не решился спеть её сам). Звучание альбома «The Velvet Underground» оказало значительное влияние на развитие инди-рока и стилистики лоу-фай.

Сессии к четвёртому альбому. Loaded (1969—1970)

Большую часть 1969 года The Velvet Underground провели в дороге, практически не останавливаясь в Нью-Йорке. В октябре 1969 года был записан концертный альбом «1969: The Velvet Underground Live» (его выпустил в 1974 году на лейбле Mercury Records критик Пол Нельсон). Также на протяжении года группа работала в студии, записав немалое количество материала, который так и не был выпущен из-за разногласий с лейблом. Саунд этих записей стал своего рода переходным между мягким звуком «The Velvet Underground» и поп-роком четвёртого альбома. Значительно позже эти записи вошли на сборники ауттейков «VU» и «Another View»; следует также отметить, что некоторые из этих песен Рид переработал для своих сольных альбомов («Stephanie Says», «Ocean», «I Can’t Stand It», «Lisa Says», «She’s My Best Friend»). В сущности, значительная часть самых успешных ранних сольных песен Рида стали перезаписями его песен, репетировавшихся с The Velvet Undergound; в исходных версиях они были выпущены позже на сборника VU, Another View, Peel Slowly and See.

В 1969 году президент MGM Records Майк Карб решил очистить лейбл от групп, связанных с наркотической и хиппи-тематикой; в этот список попали и The Velvet Underground (а также Фрэнк Заппа с The Mothers of Invention). Несмотря на это, лейбл оставил за собой права на невыпущенные записи выгнанных групп.

The Velvets пришли на Atlantic Records; на подчинённом им лейбле Cotillion Records и был выпущен их последний альбом с Ридом, «Loaded». Название альбома («нагруженный») намекает на провозглашённый Atlantic Records лозунг о том, что альбомы должны быть «нагружены хитами». Несмотря на то, что диск не стал таким хитом, как того ожидала компания, он включил самые мейнстримовые поп-песни из когда-либо записанных группой, в первую очередь «Rock and Roll» и «Sweet Jane». Саунд группы стал более поп-роковым, с элементами фолк-рока и ритм-энд-блюза, не утратив при этом мелодизма.

Поскольку Такер временно покинула группу по причине беременности, несмотря на то, что она числится в качестве ударницы в выпускных данных альбома, на самом деле барабанные партии исполнялись различными людьми, включая Юла, инженера Эдриена Барбера, сессионного музыканта Томми Кастанеро и брата Дуга Юла Билли, в то время учившегося в средней школе.

Отчаявшись добиться с группой хоть какого-либо успеха, под влиянием нового менеджера Стива Сесника в августе 1970 года Рид решил расстаться с The Velvet Underground. По существу, группа распалась во время записи альбома, и Лу ушёл непосредственно перед его выпуском. Позже он утверждал, что был удивлён, увидев альбом на прилавках; по его словам, он «оставил их с их альбомом, полным хитов, написанных мной».

Рид был крайне разочарован тем, в каком виде на альбом попали песни «Sweet Jane» и «New Age». Обе песни были сокращены; так, в оригинальной версии «New Age» финальная фраза «It’s the beginning of a new age» (рус. Это начало нового века) должна была повторяться много раз. Также на «Loaded» не попало короткое вступление к «Rock and Roll». С другой стороны, по утверждениям Юла, альбом был закончен к тому моменту, когда Лу ушёл из группы, и тот знал обо всех произведённых изменениях; за те несколько недель, которые прошли между уходом Рида и выпуском пластинки, не мог произойти весь долгий процесс исправления, мастеринга и подготовки к изданию. Так или иначе, первоначальные версии песен вышли на выпущенном несколько лет спустя переиздании «Loaded», а также были включены в бокс-сет «Peel Slowly and See».

Последние годы. Squeeze (1973)

Хотя сопровождавший «Loaded» сингл «Who Loves The Sun» не произвёл сколько-нибудь заметного эффекта, в целом диск стал своего рода триумфом на фоне предыдущих «успехов» группы. «Rock and Roll» и «Sweet Jane» стали крайне популярны на радио, и группа, в том числе присоединившийся к ней Уолтер Пауэрс на басу и Юл, ставший гитаристом и лид-вокалистом, отправилась в тур по США и Европе. В то же время Моррисон получил звание бакалавра искусств и оставил группу ради академической карьеры в Университете Техаса и Остина. Заменой ему стал клавишник и певец Уилли Александер. The Velvets дали ряд концертов в Англии, Уэльсе и Голландии; часть материала с них была издана на бокс-сете 2002 года Funal V.U..

Тем временем настолько радикальные перемены в составе группы вызвали недовольство у фанатов, которые стали называть группу «Velveteen Underground» (игра слов — Velvet и teen — подросток). Юл также начал чувствовать дискомфорт, выступая под именем «Velvet Underground»; сохранившиеся записи этого периода демонстрируют, что он старался исполнять в основном новый материал, а не старые вещи авторства Рида.

В 1972 году лейбл Atlantic Records выпустил запись последнего концерта The Velvets с Ридом — «Live at Max's Kansas City». Эта запись была сделана фанатом группы и участником тусовки Уорхола Бриджитом Полком 23 августа 1970 года. В то же самое время Дуг Юл совершал сольный тур по Великобритании, по возвращении из которого он оказался без группы — Сесник уволил Такер, Пауэрса и Александера. Также Сесник добился надёжного контракта Velvet Underground с лейблом Polydor Records, и в 1973 году Юл записал и выпустил альбом «Squeeze». В записи принимал участие барабанщик Deep Purple Иен Пэйс.

Отношение к последнему выпущенному под именем The Velvet Underground студийному альбому остаётся крайне противоречивым. Критик Стивен Эйрлвайн с ресурса All Music Guide отмечает, что пластинка получила «однообразно плохие отзывы» и была, по сути, вычеркнута из традиционной дискографии The Velvet Underground[4]. Рейтинг этого альбома на «All Music Guide» составляет 1 из 5 (остальные студийные альбомы The Velvets получили 5 из 5); «Squeeze» также находится в рейтинге худших альбомов всех времён ресурса Rate Your Music[5]. На альбоме преобладают лёгкие поп-рок / кантри-интонации, некоторые вещи с него напоминают песни с «Loaded»; по мнению многих, альбом бы стал более успешен, если бы был выпущен не под именем The Velvet Underground, а как сольный диск Юла (поскольку по сути он являлся таковым).

В 1972 году Рид, Кейл и Нико объединились и дали два концерта в Лондоне и Париже. Парижский концерт в клубе Bataclan был выпущен в качестве бутлега, а в 2003 году вышел как официальный концертный альбом под названием «Le Bataclan '72».

После распада (1973—1990)

Кейл, Рид и Нико начали более или менее успешные сольные карьеры, периодически сотрудничая друг с другом (так, Кейл спродюсировал ряд альбомов Нико). Стерлинг Моррисон стал профессором, какое-то время преподавая средневековую литературу в Техасском университете в Остине, а затем несколько лет был капитаном буксира. Морин Такер жила семейной жизнью, в 80-х на какое-то время вернувшись к музыке. Среди групп, с которыми пытавшийся продолжить музыкальную карьеру Моррисон гастролировал, была и группа Такер.

18 июля 1988 года Нико умерла от кровоизлияния в мозг, после того, как упала с велосипеда.

Чешский диссидент Вацлав Гавел был фанатом The Velvet Underground и даже находился в дружеских отношения с Лу Ридом. Комментируя свою причастность к напоминающему название группы наименованию «бархатная революция» (англ. Velvet Revolution), в результате которой в Чехии был свергнут коммунизм, Рид говорил, что её идеи соответствуют его миролюбивому характеру — ведь эти события были бескровными[6]. После избрания Гавела в качестве президента сначала Чехословакии, а затем Чешской республики, Рид навестил его в Праге[7]. 16 сентября 1998 по просьбе Гавела Рид сыграл на торжественном ужине в честь него на приёме у Клинтона.

Воссоединения (1990, 1992—1994)

В 1990 году Рид и Кейл записали совместный альбом Songs for Drella, посвящённый памяти умершего в 1987 году Энди Уорхола. («Drella» — псевдоним Уорхола, составленный из слов «Dracula», Дракула, и «Cinderella», Золушка). Несмотря на то, что Моррисон и Такер работали с Ридом и Кейлом на протяжении сольной карьеры, на «Songs for Drella» два лидера The Velvet Underground «встретились» впервые. Начали ходить слухи о реюнионе группы, подкреплённые совместным исполнением «Heroin» на бис во время приуроченного к «Songs for Drella» концерта.

В итоге The Velvet Underground в составе Рид-Кейл-Моррисон-Такер объединились в 1992 году и отправились в тур по Европе, который начался в Эдинбурге 1 июня 1993 года. Также группа выступила на фестивале в Гластонбери, и фото с этого выступления попало на обложку журнала NME. В большей части песен, которые в оригинале пела Нико, вокальные партии перешли к Джону Кейлу. Также The Velvets поучаствовали в пяти концертах тура U2 Zoo TV Tour. Материалы этих концертов в 1993 году были выпущены на альбоме Live MCMXCIII.

У группы были планы совершить турне по США, поучаствовать в MTV Unplugged и выпустить ещё один студийный альбом. Однако из-за вновь возникших противоречий Рида и Кейла возрождённые The Velvet Underground распались.

30 августа 1995 года Стерлинг Моррисон умер от лимфомы. Это, как первоначально считалось, положило конец намерениям группы снова объединиться. Однако планы изменились, когда в 1996 году The Velvet Underground были включены в Зал славы рок-н-ролла; Рид и Кейл решили оставить противоречия и возродить The Velvet Underground в последний раз вместе с Такер. Дуг Юл не был приглашён, что расценил как неуважение со стороны бывших согруппников. На церемонии группу представила Патти Смит, и Velvet Underground исполнили песню «Last Night I Said Goodbye to My Friend», посвящённую памяти Стерлинга Моррисона.

27 октября 2013 года в возрасте 71 года скончался Лу Рид.[8] Ещё в апреле 2013 года ему была сделана операция по пересадки печени, и по собственным словам, он утверждал, что после операции чувствует себя лучше и здоровее, чем когда-либо.[9][10][11][12]

Джон Кейл по поводу смерти Рида сказал следующее: «Мир потерял прекрасного композитора и поэта … Я потерял своего товарища по школьному двору.»[13]

Интересные факты

  • В 2004 году журнал Rolling Stone поставил The Velvet Underground на 19 место в списке 100 величайших артистов всех времён[14].
  • Группа была упомянута в песне Fleetwood Mac 1982 года «Gypsy» в строках: «So I’m back to the Velvet Underground / Back to the floor that I love / To a room with some lace and paper flowers» (рус. И я возвращаюсь к Velvet Underground, возвращаюсь в мой любимый дом, в комнату с кружевами и бумажными цветами). Это отсылка к детству вокалистки Стиви Никс, когда та слушала The Velvets; кроме того, на неё оказала значительное влияние Нико.
  • В мульт-сериале «Скуби-Ду. Мистическая корпорация», в 6 серии 2 сезона группа стала прототипом группы с одноимённым названием.
  • Группа Nirvana неоднократно делали на своих концертах и записывали в студии каверы на песню «Here She Comes Now».

Состав

Классический состав

Бывшие участники

  • Ангус МакЛиз / англ. Angus MacLise — ударные (1965)
  • Дуг Юл / англ. Doug Yule — вокал, бас-гитара, клавишные, гитара, ударные (1968—1973)
  • Уолтер Пауэрс / англ. Walter Powers — бас-гитара, бэк-вокал (1970—1972)
  • Уилли Александер / англ. Willie Alexander — клавишные, бэк-вокал (1971—1972)

Прочие персоналии

  • Энди Уорхол — менеджер группы, продюсер и автор обложки дебютного альбома (1965—1967)
  • Нико — вокалистка на дебютном альбоме (1967)
  • Билли Юл — ударные в трёх композициях на альбоме Loaded (1970, 1973)
  • Томми Кастанаро — ударные в двух композициях на альбоме Loaded (1970)
  • Ларри Эстридж — бас-гитара (1971)
  • Роб Норрис — концертный музыкант — гитара (1972)
  • Джордж Кей — концертный музыкант — бас-гитара (1972, 1973)
  • Дон Сильверман — концертный музыкант — гитара (1972)
  • Марк Носиф — концертный музыкант — ударные (1972)
  • Иэн Пэйс — ударные в альбоме Squeeze (1973)

Временная шкала

<timeline> ImageSize = width:1100 height:250 PlotArea = left:110 bottom:60 top:0 right:50 Alignbars = justify DateFormat = mm/dd/yyyy Period = from:01/01/1965 till:12/31/1996 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy

Colors =

 id:Lead              value:red          legend:Вокал
 id:Mult              value:claret       legend:Мультиинструменталист
 id:Guitar            value:green        legend:Гитара 
 id:Bass              value:blue        legend:Бас
 id:Keys              value:purple   legend:Клавишные
 id:Drums             value:orange       legend:Ударные
 id:Lines             value:black        legend:Студийный альбом
 id:bars value:gray(0.95)

Legend = orientation:horizontal position:bottom

BackgroundColors = bars:bars ScaleMajor = increment:3 start:1965 ScaleMinor = unit:year increment:1 start:1965

LineData =

 at:03/12/1967 color:black layer:back
 at:01/30/1968 color:black layer:back
 at:03/15/1969 color:black layer:back
 at:11/15/1970 color:black layer:back
 at:02/14/1973 color:black layer:back

BarData =

 bar:Lou  text:"Лу Рид"
 bar:Ster text:"Стерлинг Моррисон"
 bar:John text:"Джон Кейл"
 bar:Doug text:"Дуг Юл"
 bar:Ang  text:"Ангус МакЛиз"
 bar:Tuck text:"Морин Такер"
 bar:Walt text:"Уолтер Пауэрс"
 bar:Will text:"Уилли Александер"

PlotData=

 width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
 bar:Lou from:01/01/1965 till:08/31/1970 color:Guitar width:14
 bar:Lou from:01/01/1965 till:08/31/1970 color:Lead width:5
 bar:Lou from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Guitar width:14
 bar:Lou from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Lead width:5
 bar:Lou from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Guitar width:14
 bar:Lou from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Lead width:5
 bar:Lou from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Guitar width:14
 bar:Lou from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Lead width:5
 bar:John from:01/01/1965 till:09/30/1968 color:Mult width:14
 bar:John from:09/01/1967 till:09/30/1968 color:Lead width:5
 bar:John from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Mult width:14
 bar:John from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Lead width:5
 bar:John from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Mult width:14
 bar:John from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Lead width:5
 bar:John from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Mult width:14
 bar:John from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Lead width:5
 bar:Doug from:09/30/1968 till:02/28/1973 color:Mult width:14
 bar:Doug from:09/30/1968 till:02/28/1973 color:Lead width:5
 bar:Ster from:01/01/1965 till:08/31/1971 color:Guitar width:14
 bar:Ster from:11/01/1968 till:05/01/1969 color:Lead width:5
 bar:Ster from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Guitar width:14
 bar:Ster from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Guitar width:14
 bar:Walt from:11/01/1970 till:12/31/1971 color:Bass width:14
 bar:Will from:10/01/1971 till:12/31/1971 color:Keys width:14
 bar:Will from:10/01/1971 till:12/31/1971 color:lead width:5
 bar:Ang from:01/01/1965 till:11/30/1965 color:Drums width:14
 bar:Tuck from:12/01/1965 till:12/31/1971 color:Drums width:14
 bar:Tuck from:11/01/1968 till:05/01/1969 color:Lead width:5
 bar:Tuck from:01/01/1990 till:06/01/1990 color:Drums width:14
 bar:Tuck from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Drums width:14
 bar:Tuck from:11/01/1992 till:07/31/1993 color:Lead width:5
 bar:Tuck from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Drums width:14
 bar:Tuck from:01/01/1996 till:06/01/1996 color:Lead width:5

</timeline>

Дискография

Напишите отзыв о статье "The Velvet Underground"

Примечания

  1. [www.trouserpress.com/entry.php?a=velvet_underground www.trouserpress.com]
  2. Комментарии Дэвида Фрике на буклете бокс-сета Peel Slowly and See, 1995.
  3. [www.ubu.com/aspen/aspen3/index.html Aspen no. 3: The Pop Art issue]
  4. [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:bguk6j2h7180 All Music Guide review for «Squeeze»] (англ.)
  5. [rateyourmusic.com/charts/bottom/album/all-time Rate Your Music: Bottom Albums of All-time]
  6. [havel.columbia.edu/media_panels/video_window/?material=reed&timeline=havel7 Лу Рид. Интервью «Havel at Columbia interview: „7: The Velvet Revolution and The Velvet Underground“», 29 апреля 2007.] (англ.)
  7. [havel.columbia.edu/media_panels/video_window/?material=reed&timeline=havel4 Лу Рид. Интервью «Havel at Columbia interview: „4: 1990 visit to Prague and the challenges faced by Havel“», 29 апреля 2007.] (англ.)
  8. [lenta.ru/news/2013/10/27/lou/ Lenta.ru: Культура: Музыка: Скончался Лу Рид]
  9. [www.nytimes.com/2013/10/28/arts/music/lou-reed-dies-at-71.html?ref=obituaries&_r=0 Outsider Whose Dark, Lyrical Vision Helped Shape Rock ’n’ Roll - The New York Times]
  10. [www.rollingstone.com/music/news/lou-reed-velvet-underground-leader-and-rock-pioneer-dead-at-71-20131027 Lou Reed, Velvet Underground Leader and Rock Pioneer, Dead at 71], Rolling Stone (October 27, 2013). Проверено 27 октября 2013.
  11. Sam Jones and Shiv Malik. [www.theguardian.com/music/2013/oct/27/lou-reed-velvet-underground-dies?CMP=twt_gu Lou Reed, lead singer of Velvet Undergound, dies aged 71 | Music]. theguardian.com. Проверено 27 октября 2013.
  12. [www.bbc.co.uk/news/entertainment-arts-24697765 BBC News – Lou Reed, Velvet Underground frontman, dies at 71], BBC Online (October 27, 2013). Проверено 27 октября 2013.
  13. [www.businessinsider.com/john-cale-reacts-to-lou-reed-death-2013-10 Here's Velvet Underground Co-Founder John Cale's Reaction To Lou Reed's Passing]. Business Insider (October 27, 2013). Проверено 27 октября 2013.
  14. [www.rollingstone.com/news/story/5939214/the_immortals_the_first_fifty RollingStone.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий The Velvet Underground

Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.