Vicarius Filii Dei

Vicarius Filii Dei (с лат. — «Наместник Сына Божьего») — формулировка, использовалась в поддельном средневековом Даре Константина и касалась апостола Петра. Также оно фигурирует в аргументах ряда протестантских групп, которые видели в нем «Число дьявола» (666) с Апокалипсисом и, соответственно, ассоциировали Папу с Антихристом.

Происхождение формулировки

Римско-католическая церковь называет Папу Римского преемником апостола Петра и наместником Иисуса Христа, который, в то же время, всеми христианами считается Сыном Божиим. Один из официальных титулов Папы Римского есть титул Vicarius Christi, то есть «Наместник Христа» .

Формулировка Vicarius Filii Dei впервые встречается в так называемом Даре Константина — поддельном документе средневековой эпохи, в котором говорилось о передаче Константином І верховной власти над Западной Римской империей главе Римской церкви. «Наместником Сына Божьего» в этом документе был назван Апостол Петр, тогда как понтифики «замещают самого главу апостолов» .

В течение около 800 лет дар Константина считался настоящим и использовался, а также цитировался папами в качестве аргумента для укрепления власти в светских делах. Однако, как подчеркивают католики, Vicarius Filii Dei никогда не использовался как официальный титул Папы Римского.

Число 666

Существует мнение о том, что формула Vicarius Filii Dei представляет собой число 666, которое, согласно книге Откровение является Числом зверя. Эта ассоциация используется преимущественно протестантами как аргумент против Папы Римского. Сторонники этой версии обычно считают, что Vicarius Filii Dei был официальным титулом Папы Римского, а также считают, что эти слова были изображены на тиаре или митре Римских Пап.

V . . . . . 5 I . . . . . 1 C . . . .100 A . . . . . 0 R . . . . . 0 I . . . . . 1 U . . . . . 5 S . . . . . 0		F . . . . . 0 I . . . . . 1 L . . . . . 50 I . . . . . 1 I . . . . . 1		D . . . . 500 E . . . . . 0 I . . . . . . 1
--------------- 112		--------------- +53		--------------- +501	= 666

Работа Андреаса Хельвига

Первой работой, связавшей «число дьявола» со Святым Престолом, стала книга профессора Андреаса Хельвига (Andreas Helwig) 1612 года «Римский антихрист» (Antichristus Romanus) . Подсчитав числовые эквиваленты для различных вариантов титула Папы Римского на латинском, греческом и еврейском языках, он нашёл, что формулировка Vicarius Filii Dei даёт «число зверя». Подсчёт осуществляется следующим образом: VICARIVS FILII DEI = 5+1+100+1+5+1+50+1+1+500+1 = 666, где 'U' читается как 'V'.

Сам Хельвиг рассматривал эту формулировку скорее как расширение исторического Vicarius Christi, чем как официальный титул и не говорил о наличии такой надписи на тиаре или митре. Толкование Хельвига не получило широкой известности вплоть до французской революции . Позже, однако, протестанты активно использовали подсчёты Хельвига, рассматривая Vicarius Filii Dei как официальный титул и утверждая, что эту надпись присутствовал на папской тиаре и/или митре.

Позиция Церкви Адвентистов седьмого дня

Адвентисты имеют основания полагать, что титул Vicarius Filii Dei когда-то был начертан на папской короне. Нижеследующее доказательство по этому поводу приводится Д.Е. Сколзом Старшим, Вошбурн:

«Я встречал двух людей, которые заявляли, что видели эту особенную корону. Их свидетельства так хорошо сочетались, что я уверен в правдивости их наблюдений. Первым человеком был М. Де Латти, соблюдающий субботу, который до этого, являясь католическим священником, провел четыре года в Риме. Он навестил меня, когда я был пастором в St. Paul, Minn., несколько лет назад. Я показал ему свой трактат «Божья печать и знак зверя». Для начала он сказал, что надпись неправильно расположена на моей иллюстрации. Он уверил меня, что часто видел её в музее в Ватикане и [стр. 625] дал подробное и точное описание всей короны. Когда мой трактат был опубликован [февраль 1895], я невежественно расположил латинские слова на иллюстрации короны в одну линию. Брат Де Латти однажды заметил мою ошибку и сказал, что первое слово этой фразы находилось на первой из трех корон, второе располагалось на второй, а слово Dei было написано на нижней части этой тройной короны. Он также объяснил, что первые два слова были составлены из темных драгоценных камней, в то время, как слово Dei было целиком выложено из бриллиантов.

«Во время молитвенного собрания под тентом, в котором я участвовал в Вебб Сити, Мос., я представил работу «Божья печать и знак зверя». Я использовал рисунки, чтобы проиллюстрировать её. На одном из них была изображена репродукция короны в том виде, какой её описывал Брат Де Латти. Один пресвитерианский священник, Рев. Б. Хоффман был на этом докладе. Когда я начал описывать корону, он публично заявил, что видел эту корону, когда изучал Священное Писание в Риме. Он также заметил, что слово Dei было выполнено при помощи сотни брильянтов. Я переговорил с ним позже и запомнил его имя, затем я навестил его и убедился, благодаря его описанию, что это была та же самая корона, которую видел и Брат Де Латти, и существование которой многие отрицали. Тогда я попросил его дать мне эти свидетельства в письменной форме, и он сделал это:

«Для того, кому это может пригодиться: Сие удостоверяет, что я родился в Баварии в 1828 году, получил образование в Мюнхене и был воспитан в семье католиков. С 1844 по 1845 гг. я был студентом в Колледже Иезуитов в Риме. На Пасхальном служении в 1845 году Папа Григорий XVI был в тройной короне, на которой присутствовала надпись из брильянтов: Vicarius Filii Dei. Нам сказали, что слово Dei состоит из сотни брильянтов. Другие слова были выложены драгоценными камнями более темного оттенка. На каждой короне было по одному слову — фраза не была написана в одну линию. Я присутствовал на службе, видел корону отчетливо и детально это заметил.

В 1850 году я был обращен к Богу и перешел в протестантизм. Через два года я вступил в состав Евангелистской Церкви, но позже присоединился к Пресвитерианской Церкви, к [стр. 626] которой принадлежу и сейчас, являясь отошедшим от дел пастором. Служению я посвятил пятьдесят лет своей жизни.

Я сделал вышеизложенное свидетельство по просьбе Д.Е. Сколза Старшего, утверждающего, что многие отрицают, что папа когда-либо носил эту тиару. Но я знаю, что он делал это, потому что видел её на его голове.

Искренне ваш в Христианском служении. (Подписано) Б. Хоффман. [Бальтазер Хоффман]

Вебб Сити, Мо., 29 октября 1906 г». [biblelight.net/Sources/1908%20Letter-Hoffmann.gif Скан письма Бальтазера Хоффмана о надписи на тиаре]

— biblelight.net/Sources.htm#Hoffmann

В 1866 году Урия Смит (en:Uriah Smith) представил числовое толкования в в Церкви Адвентистов седьмого дня В газете The United States in the Light of Prophecy он написал:

Папа носит выложенный драгоценными камнями на своей короне титул: «Vicarius Filii Dei» («Наместник Сына Божьего»), числовое значение этого титула в точности является 666. Это число зверя и папства; это число его имени, который он принял в своем титуле...

Однако реакция адвентистов была разной. Например, Дж. Н. Эндрюс (en:J. N. Andrews) разделил взгляд Смита однако ряд других не согласились со Смитом. В одной из адвентистских книг были помещены фотографии папской тиары со словами «Vicarius Filii Dei» добавленными художником. Оригинал фотографии был взят из Ватиканского музея по просьбе администратора Церкви адвентистов В. В. Прескотта, однако сам Прескотт был шокирован, когда увидел искаженную фотографию в книге. Тогда на Генеральной конференции адвентистов было решено прекратить печать книги пока фотография не будет удалена.

Стоит отметить, что кроме суммы букв Vicarius Filii Dei, адвентисты пытались найти и другие «библейские признаки» этой власти. В то же время, в качестве одного из контраргументов, католики отмечают, что имя Елены (Эллен) Уайт (en:Ellen Gould White), одной из соучредителей Церкви Адвентистов седьмого дня, также при подсчёте даёт число 666, если считать U как V, a W как V V.

Папская тиара

Католики опровергают утверждение адвентистов. С одной стороны, если адвентисты как правило говорят про одну тиару, то в действительности существует несколько папских тиар. Все старинные тиары за исключением тиары Григория XIII (1572-85) были уничтожены в 1798 году во время наполеоновских войн. Ряд тиар был создан после 1800 года и в дальнейшем выбор того или иного Папы в пользу той или иной тиары определялся рядом факторов, таких как размер головы Папы, комфортность, древность тиары и т. п. Все показания адвентистов об изложенных слова Vicarius Filii Dei приходятся на XIX век. Поскольку все тиары, существовавшие в XIX веке, сохранились до настоящего времени, то эти показания легко опровергаются: ни одна из существующих тиар не содержит подобных надписей, то есть Бальтазар Гофман, попросту, лгал.

Папская митра

Не имея доказательств относительно надписи Vicarius Filii Dei на папской тиаре, адвентисты предполагали, что такая надпись существовала на папской митре. Ватикан имеет большую коллекцию митр трех категорий: Золотая митра (mitra auriphrygiata), Роскошная митра (mitra pretiosa) и простая митра (mitra simplex). Только mitra pretiosa украшалась драгоценными камнями и предоставляла бы отражать надписи. Другие были одноцветные: первая — золотая или из белого шелка соответственно.

Изображение Пап, носящих митру существуют многие столетия в картинках, а в последнее столетие и в фотографиях. Однако не существует ни одного независимого нерелигиозного источника, в котором бы присутствовали слова Vicarius Filii Dei. В то же время, тиары, как светские символы Папской власти, иногда надеваются в присутствии небольших групп людей (например, встречи с представителями дипломатического корпуса), так и в присутствии больших групп, митры имели однозначно литургический характер, и поэтому их носили во время религиозных церемоний в присутствии большого количества людей. Не существует независимо подтверждённых сообщений о том, что Папа носил митру со словами Vicarius Filii Dei.

Литература

• Bruinsma, Reinder. (1994). Seventh-day Adventist Attitudes Toward Roman Catholicism 1844—1965, Berrien Springs, Michigan. ISBN 1-883925-04-5.
• Heim, Bruno (1978). Heraldry in the Catholic Church: Its Origins, Customs and Laws, Gerrards Cross, Eng.: Van Duren. ISBN 0-905715-05-5.
• Noonan, James-Charles. (1996). The Church Visible: The Ceremonial Life and Protocol of the Roman Catholic Church, New York: Viking. ISBN 0-670-86745-4.
• Smith, Uriah (1881). Thoughts, Critical and Practical on the Book of Revelation, Battle Creek, Mich.: Seventh-day Adventist.
• Smithe, Jefferson (1902). Roman Catholic Ritual, London.

Ссылки

• [www.bible.com.ua/lib/vm/vm-5-1999m.pdf Отношение Адвентистов Седьмого дня в Римско-католической Церкви (официальный документ)]  (рус.)
• [theologian.msk.ru/life/196-saga-ob-adventistskoj-papskoj-tiare.html Самуэль Бакиоки. Сага об адвентистской папской тиаре]  (рус.)
• [www.boruh.info/2012-04-24-03-26-50/25-researchnt/496-666.html Александр Болотников. 666. Истолкование числа шестьсот шестьдесят шесть]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Vicarius Filii Dei

– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо: