Vickers Mk E

польский Vickers Mk E (двухбашенный)
Vickers Mk E (двухбашенный)
Классификация	лёгкий пехотный танк
Боевая масса, т	7,2 — 7,3
Компоновочная схема	однобашенная - Type В двухбашенная - Type А
Экипаж, чел.	3
История
Производитель	Виккерс-Армстронг
Годы производства	1931—1939
Годы эксплуатации	1931—1959
Количество выпущенных, шт.	153
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	4560
Ширина корпуса, мм	2410
Высота, мм	2080 2160 — Type B
Клиренс, мм	380
Бронирование
Тип брони	стальная катаная гомогенная
Лоб корпуса, мм/град.	13
Борт корпуса, мм/град.	13
Корма корпуса, мм/град.	8
Днище, мм	5
Крыша корпуса, мм	5
Лоб башни, мм/град.	13
Маска орудия, мм/град.	13
Борт башни, мм/град.	13
Корма рубки, мм/град.	13
Крыша башни, мм	5
Вооружение
Калибр и марка пушки	47-мм OQF 3-pdr Gun (только Type B)
Тип пушки	нарезная
Длина ствола, калибров	18
Прицелы	телескопический
Пулемёты	2 × 7,7-мм «Виккерс» (только Type A)
Подвижность
Тип двигателя	рядный 4-цилиндровый карбюраторный воздушного охлаждения Armstrong-Siddeley "Пума"
Мощность двигателя, л. с.	91,5
Скорость по шоссе, км/ч	37
Скорость по пересечённой местности, км/ч	22
Запас хода по шоссе, км	160
Запас хода по пересечённой местности, км	90
Удельная мощность, л. с./т	12,6
Тип подвески	сблокированная по четыре, на горизонтальных рессорах
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,48
Преодолеваемый подъём, град.	37°
Преодолеваемая стенка, м	0,76
Преодолеваемый ров, м	1,85
Преодолеваемый брод, м	0,9

Виккерс Mk E (англ. Vickers Mk E), также широко известный под названием «Виккерс-шеститонный» (англ. Vickers 6-ton) — британский лёгкий танк 1930-х годов. Создан фирмой «Виккерс-Армстронг» в 1930 году. Предлагался британской армии, но был отвергнут, поэтому почти все выпущенные танки предназначались для экспортных поставок. В 1931—1939 годах было выпущено 153 танка Виккерс Mk E. Во многих странах, закупавших этот танк, он послужил основой для собственных разработок, выпуск которых порой многократно превышал выпуск базовой машины. Виккерс Mk E использовался в ряде региональных конфликтов: в частности, некоторое количество этих танков использовалось в финской армии во время Зимней войны и во Второй мировой войне. После её окончания всё ещё использовался в роли учебного в некоторых странах вплоть до 1959 года.

История создания

Первый танк был построен в 1928 году. В разработке проекта принимали участие знаменитые в то время конструктора Джон Валентайн Карден и Ллойд Вивиан. Корпус был сделан из клепаных стальных пластин толщиной 1 дюйм (25 мм) в лобовой части, и около 3/4 дюйма (19 мм) в задней части корпуса. Мощность двигателя Armstrong Siddeley Puma составляла 80-95 лошадиных сил (60-70 кВт) (в зависимости от версии), которая дала ему максимальную скорость 22 миль/ч (35 км/ч) на дорогах. В подвеске использовалось две оси, каждая из которых несла два катка, соединённых с другим набором катков листовыми рессорами. Это считалось довольно хорошей системой подвески, хотя она не может сравниться с современной ей подвеской Кристи. Траки гусениц танка были изготовлены из высокопрочной стали, в результате чего их ресурс составлял более 3000 миль (5000 км), что было значительно выше, чем у большинства конструкций того времени. Танк был построен в двух вариантах:

• Type A — двухбашенный вариант с двумя пулеметами Виккерс
• Type B — однобашенный вариант с 47-мм короткоствольным орудием OQF 3-pdr Gun

В башне Type B размещалось два человека (что было новинкой на то время), при этом резко увеличивался темп стрельбы орудия. Эта конструкция с двумя членами экипажа в башне стала основной почти для всех танков, разработанных после Vickers Mk E.

Британская армия оценила Vickers Mk E, но не приняла на вооружение, видимо, в связи с вопросами о надежности подвески. Vickers затем начала рекламу данной модели и получила заказы от СССР, Греции, Польши, Боливии, Сиама, Финляндии, Португалии, Китая и Болгарии. Тайский заказ был принят, но когда началась Вторая мировая война, танки остались на родине. Было построено в общей сложности 153 танка Vickers Mk E.

Поляки после покупки танка обнаружили, что двигатель имеет тенденцию к перегреву из-за плохого воздушного охлаждения. Это было устранено добавлением больших вентиляционных отверстий по бокам корпуса. Бельгийцы заменили двигатель на новый Rolls-Royce Phantom II с водяным охлаждением. Этот двигатель не поместился бы в корму, поэтому строение корпуса и расположение башни изменили. В результате новый Mk F был протестирован в Бельгии, но отклонен военными. Тем не менее новые корпуса были использованы, со старым двигателем, при продаже танков для Финляндии и Сиама.

Mark E был также разработан как грузовое транспортное средство, его приобрели для британской армии в небольших количествах в качестве артиллерийских тягачей для перевозки больших 60-фунтовых (127 мм) артиллерийских орудий. Двенадцать были заказаны армией под названием Dragon, Medium Mark IV', Китай закупил 23 единицы, а Индия 18.

Польша была в целом довольна конструкцией и купила лицензию на местное производство. До этого Польша приобрела 38 единиц техники. В 1934 году была разработана модернизация "шеститонки": был установлен новый дизельный двигатель Saurer и новая трансмиссия; моторно-трансмисионный отсек был увеличен из-за габаритов двигателя. Новая модификация получила обозначение 7TP, и с 1937 года производилась с одной, двухместной башней "Smok", вооружённой пушкой Bofors 37 мм и пулемётом калибра 7.92 мм. Было построено более 100 штук. Только 38 оригинальных танков Vickers были введены в эксплуатацию, 12 остались в разобранном виде, а затем использовались в качестве запчастей. Из двухбашенных танков 22 позже были переделаны в версию с одной башней и 47-мм пушкой (тип B стандарт).

В СССР этот танк производился по лицензии под наименованием Т-26, в конечном итоге было построено более 12 000 шт. в различных версиях. Сначала производился Т-26 с двойной башней, в двух вариантах:

• с одним 7,62-мм пулемётом ДТ в каждой башне;
• одним пулемётом ДТ в одной башне и одной 37-мм пушке в другой.

Позже на более распространенных версиях устанавливались 45-мм пушка и два пулемёта ДТ. Окончательный вариант Т-26 имел сварную конструкцию и наклонную броню корпуса и башни. На шасси Т-26 были построены различные инженерные машины, в том числе огнемётные танки и мостоукладчики. Также на шасси Т-26 был построен оригинальный радиоуправляемый танк-камикадзе. Во время гражданской войны в Испании Советский Союз направлял Т-26 в республиканскую армию. Итальянцы, понеся потери от республиканских Т-26 во время битвы при Гвадалахаре (1937), захватили некоторые из этих танков, которые служили в качестве модели для их лёгких танков M11/39 и средних M13/40.

В 1939 году, во время советско-финской войны, финские бронетанковые войска имели примерно тридцать два устаревших Renault FT-17, несколько танкеток Виккерс Карден-Ллойд и 26 Vickers Мк. Е. На последние были установлены после начала войны 37-мм противотанковые пушки Бофорс. Только 13 из этих танков удалось попасть на фронт, чтобы участвовать в боях.

В бою при Хонканиеми 26 февраля 1940 года финны использовали свои танки Vickers первый раз за все время Зимней войны. Результаты были катастрофическими. Из тринадцати имеющихся финских 6-тонных танков Vickers только шесть были в состоянии участвовать в атаке — что еще хуже, один из танков был вынужден остановиться, не в силах пересечь широкую траншею. Остальные пять продолжили движение, но столкнулись с десятками советских танков в селе Хонканиеми. Финским танкам удалось подбить три советских танка, но вскоре они отступили. В стычках, которые последовали, финны потеряли еще два танка Vickers.

В 1941 году финны установили на своих Vickers советские 45-мм пушки; такие танки получили название T-26E. Они использовались финской армией против СССР во время Второй мировой войны. 19 перестроенных Vickers и 75 Т-26 продолжали службу в армии и после окончания войны. Некоторые из этих танков были сохранены как учебные до 1959 года, когда они были окончательно заменены новыми британскими и советскими танками.

Страны-эксплуатанты

• Боливия Боливия — 3 шт (1 двухбашенный, 2 однобашенных)
• Болгария — в 1936 году заказаны и в 1938 году получены 8 однобашенных танков, они оставались на вооружении до 1945
• Китайская Республика Китайская Республика — 20 шт (однобашенные)
• Финляндия Финляндия — один однобашенный пушечный танк был заказан и получен в 1933, в период с 1937 до 1 сентября 1939 года из Великобритании было получено ещё 32 однобашенных танка
• Греция Греция — 20 ноября 1930 года были заказаны два танка (1 двухбашенный, 1 однобашенный). По состоянию на начало апреля 1941 года, перед началом немецкого вторжения в Грецию, два танка оставались на вооружении греческой армии
• Парагвай Парагвай — 1 шт (двухбашенный) — захвачен у Боливии
• Польша Польша — 38 шт (двухбашенные), позже 22 из них переделали в однобашенные
• Португалия Португалия — 2 шт (1 двухбашенный, 1 однобашенный)
• СССР СССР — 15 шт (двухбашенные)
• Таиланд Таиланд (Сиам) — 10 шт (однобашенные)
• Великобритания Великобритания — 4 шт (однобашенные) и не менее 3 прототипов
• США - 1 шт. (двухбашенный)
• Япония - 1 шт. (двухбашенный)

• Vickers parola 3.jpg

  Финский Виккерс Mk E, участвовавший в Зимней войне, башня которого раскрашена цветами национального флага Финляндии для того, чтобы не спутать его с советским танком Т-26, разработанным на базе британского Mk.E

• Vickers parola 2.jpg

  Виккерс Mk E

См. также

• Т-26
• 7TP
• M11/39

Литература

• М. Барятинский. Бронетанковая техника стран Европы 1939—1945 гг. — М.: Бронеколлекция, выпуск № 5, 1999

Отрывок, характеризующий Vickers Mk E

– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.