Vir illustris

Vir illustris (рус. сиятельный муж или рус. иллюстрий) — один из высших сенаторских титулов в поздней Римской империи / ранней Византии (IV—V века).

С первой половины IV века и старые римские сенаторы, и новые константинопольские постепенно стали различаться титулами, тогда как ранее все сенаторы имели титул vir clarissimus. При сыне Константина I Констанции II система формировалась, при нем титул иллюстрия полагался только префектам претория и префектам города, однако четкого порядка ещё не было. Началом строгого соответствия сенаторских титулов и должностей считается серия законов Валентиниана I, изданных 5 июля 372 года. Законы достаточно четко устанавливали иерархию внутри гражданских, военных и придворных чинов. Чиновники были разделены на три группы — клариссимов, спектабилей и иллюстриев.

Титул иллюстрия (официальный титул — лат. clarissimus et illustris) имели высшие чиновники — консулы, патрикии, префекты претория, префекты города, военные магистры, магистры оффиций, квесторы, комиты священных щедрот, комиты частных дел, комиты доместиков, препозиты священной опочивальни. Со временем число сенаторов росло, в сенате остались практически только иллюстрии, в связи с чем среди стали различать лат. illustres magnificentissimi и лат. illustres gloriosi.

Литература

• Jones, A.H.M. The Later Roman Empire 284—602, A Social, Economic, and Administrative Survey. Oxford, 1964.
• Чекалова А. А. Сенат и сенаторская аристократия Константинополя. IV — первая половина VII века. М., 2010. С.89-92.

Отрывок, характеризующий Vir illustris

– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.