Visual Memory

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Visual Memory Unit»)
Перейти к: навигация, поиск

Visual Memory (VM) — тип карт памяти, выпускавшийся для приставки Dreamcast.

Наименование устройства отличалось в разных регионах:





Мини-игры

Некоторые игры для Dreamcast включали в себя мини-игры, которые могли быть загружены на VMU. Серия Sonic Adventure включает в себя мини-игры Chao Adventure. В игре игроки могут переносить Чао на VMU и затем проходить квесты в Chao Adventure, наградой за успешное прохождение которых могут быть фрукты и семена, которые позже можно будет перенести в основную игру. В Resident Evil 2 на экране VMU отображается текущее состояние здоровья, без входа в оружейный экран.

Игры на Dreamcast, использующие VMU

Игры на Dreamcast, которые включают мини-игры VMU и используют её дополнительные возможности:

Аппаратная часть

VMU вставляется в 1 из 2 слотов на контроллере Dreamcast. 2 VMU могут быть вставлены одновременно в один контроллер. Когда VMU используется отдельно от Dreamcast, VMU выступает как файловый менеджер и карманная игровая приставка. VMU может быть соединена с другой для мультиплеерной игры или передачи файлов

При первом использовании, игрок способен выбрать одно из группы изображений, чтобы использовать его в качестве бэкграунда. Это изображение используется при нахождении в меню приставки. Оно обычно заменяется логотипом во время игры. Некоторые игры отображают анимацию, а другие несут новые бэкгранд-изображения

VMU работает на 2 литиевых батареях CR-2032. Без питания VMU работает как карта памяти и вспомогательный дисплей, но нельзя играть в мини-игры.

Технические характеристики

  • CPU: 8-bit (Sanyo LC8670 «Potato»)
  • Память: 128 килобайт флэш-памяти. 28КБ зарезервировано для системных нужд, 100КБ для хранения данных, которые делятся на 200 блоков — 1 блок равен 512 байтам.
  • Дисплей: 48 × 32 точек, LCD
  • Размеры дисплея: 37 мм × 26 мм
  • Размеры (ширина×рост×толщина): 47 мм × 80 мм × 16 мм
  • Источник питания: 2 × батареи CR2032 с функцией автоотключения
  • Звук: 1-канальный PWM
  • Масса: 45 грамм

Official 4x Memory Card

Позже Sega выпустила официальную 4x Memory Card, которая имела 800 блоков для хранения данных, что в 4 раза больше, чем в стандартной VMU. Карта была выпущена в Японии 14 декабря 2000 года под названием «Memory Card 4X», и в США под названием «4x Memory Card» Однако она была не совместима с дополнительными возможностями VMU потому, что в ней отсутствовал дисплей, динамик, кнопки, часы, меню.

Dreamcast имеет доступ лишь к 128 килобайтам флэш-памяти (размер стандартной VMU). 4x memory card перешла это ограничение разделением 512 килобайт флэш-памяти на 4 банка. Каждый банк имеет 200 блоков. Каждый блок может быть выбран переключением кнопки на левой верхней стороне карты, и один из 4 оранжевых LED диодов будет светиться, чтобы указать на выбранный банк.

Ограниченное издание Phantasy Star Online 4x Memory Card было выпущено в Японии, чтобы совпать с релизом. Оно было окрашено в голубой цвет и содержало логотип на коробке.

Поскольку карта памяти была выпущена на позднем сроке жизни Dreamcast, релиз в Европе не состоялся, хотя был запланирован. Код устройства: HKT-4100

Проблемы с совместимостью

Следующие игры не совместимы с 4x Memory Card:

Следующие игры совместимы, но банки памяти нельзя переключать во время игры:

Эмуляция

Существуют 2 рабочих эмулятора VMU — Visual Memory Simulator и DirectVMS.

См. также

PocketStation

Напишите отзыв о статье "Visual Memory"

Отрывок, характеризующий Visual Memory

– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.