Volume Two
Поделись знанием:
К:Альбомы 1969 года
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
| Volume Two | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Soft Machine | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска |
сентябрь 1969 | |||
| Записан |
февраль-март 1969 | |||
| Жанр | ||||
| Длительность |
33:20 | |||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология Soft Machine | ||||
| ||||
Volume Two — второй студийный альбом группы Кентерберийской сцены The Soft Machine, изданный в 1969 году.
Характеристика
Джазовое влияние на альбоме соседствует с юмором, дадаизмом и психоделией дебютного альбома группы — The Soft Machine. Альбом эффективно впитывает рок, абсурдный юмор, джаз и авангард, не достигая классического статуса лишь по причине диссонансного инструментального звучания на второй стороне[1].
Volume Two вдохновлен альбомом Absolutely Free Френка Заппы и состоит из двух длинных композиций, которые по совету Заппы группа разбила на более короткие вещи.
Песня «Have You Ever Bean Green?» является своеобразным актом благодарности The Soft Machine группе The Jimi Hendrix Experience, с которой она гастролировала по США в 1968 году, получив выход на широкую аудиторию. Название песни перекликается со строкой из известной композиции Джимми Хендрикса — «Have You Ever Been Experienced?»
Список композиций
Сторона 1
1. Rivmic Melodies — 17:07
- «Pataphysical Introduction — Pt. 1» (Роберт Уайетт) — 1:00
- «A Concise British Alphabet — Pt. 1» (Хью Хоппер, аранжировка — Роберт Уайетт) — 0:10
- «Hibou, Anemone and Bear» (Майк Рэтлидж, Роберт Уайетт) — 5:58
- «A Concise British Alphabet — Pt. 2» (Хью Хоппер, аранжировка — Роберт Уайетт) — 0:12
- «Hulloder» (Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 0:52
- «Dada Was Here» (Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 3:25
- «Thank You Pierrot Lunaire» (Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 0:47
- «Have You Ever Bean Green?» (Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 1:23
- «Pataphysical Introduction — Pt. 2» (Роберт Уайетт) — 0:50
- «Out of Tunes» (Майк Рэтлидж, Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 2:30
Сторона 2
1. «As Long as He Lies Perfectly Still» (Майк Рэтлидж, Роберт Уайетт) — 2:30
2. «Dedicated to You But You Weren’t Listening» (Хью Хоппер) — 2:30
3. Esther’s Nose Job — 11:13
- «Fire Engine Passing with Bells Clanging» (Майк Рэтлидж) — 1:50
- «Pig» (Майк Рэтлидж) — 2:08
- «Orange Skin Food» (Майк Рэтлидж) — 1:52
- «A Door Opens and Closes» (Майк Рэтлидж) — 1:09
- «10.30 Returns to the Bedroom» (Майк Рэтлидж, Хью Хоппер, Роберт Уайетт) — 4:14
Музыканты
- Роберт Уайетт — барабаны, ведущий и бэк-вокал
- Майк Рэтлидж — фортепиано, орган, Хэммонд-орган (на 3), клавесин (на12) флейта (на 3 и 10)
- Хью Хоппер — бас-гитара, акустическая гитара (на 12), альт-саксофон (на 3 и 14-16)
Дополнительные музыканты
- Брайан Хоппер — сопрано- и тенор-саксофон
Напишите отзыв о статье "Volume Two"
Примечания
- ↑ [www.allrovi.com/music/album/volume-two-mw0000095257 Listen to Volume Two by Soft Machine - Album Reviews, Credits, and Awards - AllRovi]. Проверено 12 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FzlAoABS Архивировано из первоисточника 19 апреля 2013].
Ссылки
- www.progarchives.com/album.asp?id=3236
- www.allrovi.com/music/album/volume-two-mw0000095257
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Volume Two
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
