Вильгельм Кордес и сыновья
Поделись знанием:
К:Компании, основанные в 1887 году
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
(перенаправлено с «W. Kordes & Sons»)
| W. Kordes’ Söhne Rosenschulen GmbH & Co KG | |
| Основание |
1887 год |
|---|---|
| Расположение |
Rosenstraße 54 |
| Отрасль | |
| Продукция | |
| Число сотрудников |
около 150 |
| Сайт |
[www.kordes-rosen.com des-rosen.com] |
W. Kordes’ Söhne Rosenschulen GmbH & Co KG (Вильгельм Кордес и сыновья) — компания, занимающаяся селекцией и производством роз.
В компании работает около 150 сотрудников, ежегодно реализуется более двух миллионов роз по всему миру.
Содержание
Основатели
Вильгельм Кордес I (1865—1935) — немецкий садовод, селекционер роз и основатель питомника. Родился в семье потомственным моряков. В двадцать два года (в 1887 году) Вильгельм основал фирму «Декоративное и практическое садоводство», которая сама не занималась селекцией садовых роз, а только выращивала лучшие сорта садовых роз, выведенные французскими и немецкими специалистами. Со временем он стал ведущим розоводом Германии.
Его сыновья: Вильгельм Кордес II (1891—1976) и Герман Кордес (1893—1963), Реймер Кордес (1922—1977).
Вильгельм Кордес III (род. 1953), сын Реймера, работает в компании в настоящее время.
История
Вильгельм Кордес I создал свой сад роз в 1887 году в Эльмсхорне. Вильгельм Кордес II и его брат Герман в 1919 году дали фирме название «Вильгельм Кордес и сыновья» и сделали её всемирно известной.
Вильгельм Кордес II был интернирован во время Первой мировой войны на острове Мэн, где в свободное время изучал генетику. Его общая цель заключалась в выведении сортов, устойчивых к болезням и хорошо приспособленных к климату Германии. С 1920 он сосредоточился исключительно на работе с растениями, оставив управление своему брату Герману. К середине 1930-х годов фирма значительно выросла.
Селекционеры фирмы много работали с такими видами, как Rosa rubiginosa, Rosa spinosissima, Rosa wichurana, Rosa rugosa. Приоритетным направлением в селекции с начала становления фирмы Вильгельм Кордес избрал выведение неприхотливых и зимостойких роз, а признанием ценности этих работ стало введение нового класса в классификации садовых роз (Hybrid Kordesii — гибрид розы кордезии).
В настоящее время производится около 3,5 миллионов кустов роз в год.
Некоторые сорта
| Название | Класс | Цвет | Дата регистрации | ADR | Фотография |
|---|---|---|---|---|---|
| 'Adolf Horstmann' | Hybrid Tea | жёлтый с розовым | 1971 | 
| |
| 'Alchymist' | Climber, Large-Flowered Climber, Shrub | абрикосовый | 1956 | ||
| 'Angela' | Floribunda, Shrub | розовый | 1984 | 
| |
| 'Ankori' | Hybrid Tea | оранжевая смесь | 1980 | 
| |
| 'Antike 89' | Floribunda climber | белый с красными краями | 1988 | ||
| 'Aprikola' | Floribunda | жёлто-оранжевый | 2001 | 2001 | 
|
| 'Asso di Cuori' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 1981 | 
| |
| 'Ave Maria' | Hybrid Tea | оранжевый | 1981 | 
| |
| 'Bad Birnbach' | Floribunda, shrub | розовый | 2000 | 2000 | 
|
| 'Bad Füssing' | Floribunda | красный | 1980 | 
| |
| 'Bad Neuenahr' | bush | красный | 1958 | 
| |
| 'Bad Worishofen' (Pink Emely) | Floribunda, shrub | розовый | 2005 | 2003 | 
|
| 'Ballet' | Hybrid Tea | розовый | 1958 | 
| |
| 'Belami' | Hybrid Tea | оранжево-розовый | 1985 | 
| |
| 'Bella Rosa' | Floribunda | розовый | 1982 | 
| |
| 'Bengali' | Floribunda | оранжево-красный | 1966 | 
| |
| 'Berlin' | bush | красный | 1949 | ||
| 'Berolina' | Hybrid Tea | жёлтый | 1986 | 
| |
| 'Black Boy' | bush | тёмно-красный | 1958 | 
| |
| 'Bluhwunder' | Floribunda | розовый | 1995 | 1994 | 
|
| 'Bonanza' | bush | золотисто-жёлтый с медным | 1983 | 1984 | 
|
| 'Bride’s Dream' | Hybrid Tea | розовый | 1985 | 
| |
| 'Burghausen' | bush | малиновый | 1991 | 1989 | 
|
| 'Caramella' | shrub | жёлтый | 2001 | 
| |
| 'Cervia' | Floribunda | розовый с абрикосовым | 2003 | 
| |
| 'Charmant' | dwarf | розовый | 1999 | 2004 | 
|
| 'Cherry Girl' | Floribunda | красный | 2007 | 
| |
| 'Chiarivari' | shrub | жёлтый | 1971 | 
| |
| 'Colour Wonder' | Hybrid Tea | оранжево-красный | 1964 | 
| |
| 'Crimson Bouquet' | grandiflora | тёмно-красный | 1966 | ||
| 'Crimson Glory' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 1935 | ||
| 'Cubana' | shrub | абрикосовый | 2001 | 
| |
| 'Diamant' | Floribunda, Shrub | белый | 2001 | 2002 | |
| 'Die Welt' | Hybrid Tea | оранжево-красный | 1976 | 
| |
| 'Dortmund' | climber | малиновый с белым | 1955 | 1954 | 
|
| 'Duftzauber 84' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 1984 | 
| |
| 'Dusterlohe' | climber | розовый | 1931 | ||
| 'Eifelzauber' | shrub | розовый | 2008 | 
| |
| 'Eliza' | Hybrid Tea | розовый | 2004 | 2005 | 
|
| 'Elmshorn' | bush | вишнёво-красный | 1951 | 
| |
| 'Elveshorn' | bush | ярко-красный | 1985 | 
| |
| 'Escimo' | miniature | белый | 2006 | 2006 | 
|
| 'Esmeralda' | Hybrid Tea | белый с розовым | 1980 | 
| |
| 'Eva' | bush | cherry | 1933 | ||
| 'Erfurt' | bush | розовый с белым | 1939 | ||
| 'Eureka' | Floribunda | абрикосовый | 2002 | 
| |
| 'Eutin' | bush | cherry | 1940 | ||
| 'Fairest Cape' | Hybrid Tea | абрикосовый | 1994 | 
| |
| 'Fantasia Mondiale' | Hybrid Tea | абрикосовый с розовым | 2006 | 
| |
| 'Fee des Neiges' | Floribunda | белый | 1958 | 
| |
| 'Felicitas' | bush | тёмно-красный | 1998 | 1996 | |
| 'Flammentanz' | small shrub | малиновый | 1955 | 1952 | 
|
| 'Flirt' | Floribunda shrub | розовый | 2000 | 
| |
| 'Florentina' | Hybrid Tea | малиновый | 1973 | 1974 | 
|
| 'Fortuna' | Floribunda, shrub | тёмно-красный | 2002 | 2002 | 
|
| 'Fritz Nobis' | bush | розовый | 1940 | 
| |
| 'Fruhlingsanfang' | bush | жёлтый | 1950 | 
| |
| 'Fruhlingsgold' | bush | жёлтый | 1937 | 
| |
| 'Fruhlingsmorgen' | bush | розово-жёлтый | 1931 | ||
| 'Funkuhr' | Hybrid Tea | жёлтый с красными краями | 1984 | 
| |
| 'Garden of Roses' | patio shrub | кремово-абрикосовый | 2006 | 
| |
| 'Gartnerfreude' | shrub, Floribunda | ярко-красный | 2001 | 2001 | 
|
| 'Gartenzauber' | Floribunda | красный | 1984 | 
| |
| 'Gebruder Grimm' | Floribunda | оранжево-красная смесь | 2002 | 2002 | 
|
| 'Gelber Engel' | Floribunda | жёлтый | 2002 | 2004 | 
|
| 'Goldbusch' | bush | copper | 1954 | ||
| 'Golden Gate' | climber | жёлтый | 2005 | 2006 | 
|
| 'Golden Medaillon' | Hybrid Tea | жёлтый | 1991 | 
| |
| 'Goldener Holstein' | Floribunda | жёлтый | 1988 | 
| |
| 'Goldrausch' | Floribunda | жёлтый | 1961 | 
| |
| 'Grande Amore' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 2004 | 2005 | 
|
| 'Hamburg' | bush | тёмно-красный | 1935 | 
| |
| 'Hamburger Deern' | Hybrid Tea | оранжево-розовый | 1997 | 
| |
| 'Hamburger Phonix' | Floribunda climber | красный | 1954 | 
| |
| 'Harlekin' | climber | кремовый с красными краями | 1986 | 
| |
| 'Harmonie' | Hybrid Tea | оранжево-розовый | 1981 | 
| |
| 'Heidelberg' | Hybrid Tea | красный | 1959 | ||
| 'Harry Maasz' | hybrid macrantha | малиново-фиолетовый с белым | 1939 | 
| |
| 'Heckenfeuer' | Floribunda | красный | 1983 | 
| |
| 'Heidelinde' | Floribunda | лиловый | 1991 | 
| |
| 'Heinzelmännchen' | Floribunda | малиновый | 1983 | 
| |
| 'Herkules' | shrub | белый с розовым | 2007 | 
| |
| 'Ilse Krohn superior' | bush | кремово-белый | 1964 | 
| |
| 'Innocencia' | shrub, Floribunda | белый | 2003 | 2004 | 
|
| 'Immensee' | shrub | розовый | 1982 | ||
| 'Jasmina' | climber | фиолетовый с розовым | 1997 | 
| |
| 'Juanita' | shrub | розовый | 2007 | 2006 | |
| 'Karl Forster' | bush | белый | 1931 | ||
| 'Karl Herbst' | Hybrid Tea | красный | 1950 | ||
| 'Karl Ploberger Rose' | shrub | жёлтый | 2007 | 
| |
| 'Kleopatra' | Hybrid Tea | красный и жёлтый | 1994 | 
| |
| 'Knirps' | shrub, ground cover | розовый | 1997 | 2004 | 
|
| 'Konigin der Rosen' | Hybrid Tea | оранжево-розово-жёлтый | 1964 | 1964 |
|
| 'Kordes Brilliant' | shrub | оранжевый | 1983 | 
| |
| 'Korelasting' | bush | розово-жёлтый | 1999 | 
| |
| 'Korona' | Floribunda | оранжево-красный | 1955 | 
| |
| 'Kupferkonigin' | Hybrid Tea | жёлтый | 1996 | 
| |
| 'Lady Rose' | Hybrid Tea | оранжево-розовый | 1979 | 
| |
| 'Laguna' | Hybrid Tea | розовый | 1995 | 
| |
| 'Las Vegas' | Hybrid Tea | оранжевый, жёлтый | 1981 | 
| |
| 'Leverkusen' | climber | жёлтый | 1954 | ||
| 'Lichtkönigin Lucia' | bush | жёлтый | 1966 | 1968 | 
|
| 'Lili Marlene' | Floribunda | тёмно-красный | 1959 | 
| |
| 'Linderhof' | shrub | розовый, жёлтый | 1983 | 
| |
| 'Lions-Rose' | Floribunda | кремово-белый | 2002 | 2002 | 
|
| 'Lolita' | Hybrid Tea | абрикосовый | 1972 | 
| |
| 'Louis Rödiger' | climber | оранжевый | 1935 | 
| |
| 'Lucinde' | shrub | жёлтый | 1988 | ||
| 'Lupo' | miniature | лиловый | 2006 | 
| |
| 'Lydia' | shrub | оранжевый | 1973 | 
| |
| 'Mabella' (New Day) | Hybrid Tea | жёлтый | 1972 | 
| |
| 'Magenta' | bush | тёмно-красный | 1954 | ||
| 'Maigold' | bush | оранжевый | 1952 | ||
| 'Mandarin' | miniature | абрикосовый | 1987 | 
| |
| 'Mandy' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 1987 | 
| |
| 'Manita' | climber | розовый с жёлтым центром | 1998 | 1998 | 
|
| 'Marondo' | shrub | розовый | 1991 | 
| |
| 'Maxi Vita' | Floribunda, shrub | розово-жёлтый | 2001 | 2001 | 
|
| 'Medeo' | shrub | белый | 2001 | 
| |
| 'Mein schoner Garten' | shrub | розовый | 1986 | 
| |
| 'Memoire' | Hybrid Tea | белый | 1992 | 
| |
| 'Meteor' | Floribunda | алый | 1959 | 1960 | |
| 'Mireille Mathieu' | Floribunda | оранжево-красный | 1988 | 
| |
| 'Mondiale' | Hybrid Tea | розовый | 1993 | 
| |
| 'Moonlight' | florist’s rose | жёлтый | 2004 | 
| |
| 'Neon' | Floribunda, shrub | розовый | 2001 | 2001 | 
|
| 'Neue Revue' | Hybrid Tea | красная смесь | 1969 | 
| |
| 'Nicole' | Floribunda | белый с красными краями | 1985 | 
| |
| 'Novalis' | Floribunda | lavender | 2010 | 
| |
| 'Nymphenburg' | bush | розовый | 1954 | ||
| 'Out of Rosenheim' | Floribunda | красный | 2010 | 
| |
| 'Palmengarten Frankfurt' | shrub | розовый | 1988 | 1992 | 
|
| 'Parkdirektor Riggers' | climber | красный | 1957 | 
| |
| 'Parole' | Hybrid Tea | розовый | 2002 | 
| |
| 'Peer Gynt' | Hybrid Tea | жёлтый с красными краями | 1968 | 
| |
| 'Perfect Moment' | Hybrid Tea | красный с жёлтым | 1989 | 
| |
| 'Pepita' | dwarf | розовый | 2004 | 2004 | |
| 'Peter Frankenfeld' | Hybrid Tea | розовый | 1966 | 
| |
| 'Petticoat' | Floribunda | белый с абрикосовым | 2004 | 2004 | 
|
| 'Pink Bassino' | shrub | розовый | 1995 | 1993 | |
| 'Pink Robusta' | shrub | розовый | 1987 | 
| |
| 'Pomponella' | Floribunda | розовый | 2005 | 2006 | 
|
| 'Ponderosa' | Floribunda | розовый | 1995 |
| |
| 'Postillion' | shrub | жёлтый | 1998 | 
| |
| 'Prominent' | Floribunda | оранжево-красный | 1971 | 1971 | 
|
| 'Queen Mother' | Floribunda | розовый | 1971 | 1971 | 
|
| 'Queen of Hearts' | Hybrid Tea | оранжево-розовый | 2008 | 
| |
| 'Ramira' | climber | розовый | 1988 | 
| |
| 'Raubritter' | rambler | розовый | 1936 | 
| |
| 'Raymond Chenault' | shrub | красный | 1960 | 
| |
| 'Rebell' | Hybrid Tea | красный | 1996 | 
| |
| 'Ritter von Barmstede' | shrub | розовый | 1959 | 
| |
| 'Rosanna' | climber | розовый | 2002 | 
| |
| Rosarium Uetersen | Climber | розовый | 1977 | 
| |
| 'Roselina' | shrub | розовый | 1992 | 
| |
| 'Rosenfee' | Floribunda | розовый | 2006 | 
| |
| 'Rosenprofessor Sieber' | Floribunda | розовый | 1997 | 1996 | |
| 'Rosenresli' | Shrub, bush | розовый | 1986 | 1984 | 
|
| 'Rosenstadt Zweibrucken' | shrub | розовый | 1989 | ||
| 'Rosenwunder' | hybrid rubiginosa | розовый | 1934 | 
| |
| 'Rosmarin' | miniature | розовый | 1989 | 
| |
| 'Rote Mozart' | shrub | оранжево-красный | 1989 | 
| |
| 'Roter Korsar' | bush, shrub | тёмно-красный | 2004 | 
| |
| 'Rotilla' | Floribunda | малиновый | 2000 | 
| |
| 'Roxy' | miniature | фиолетовый, красный | 2007 | 
| |
| 'Rugelda' | hybrid rugosa | жёлтый | 1989 | 
| |
| 'Saarbrucken' | shrub | алый | 1959 | 
| |
| 'Salita' | climber | оранжево-красный | 1987 | 
| |
| 'Samba' | Floribunda | красный и жёлтый | 1964 | 
| |
| 'Scharlachglut' | gallica | алый | 1952 | 
| |
| 'Schneewittchen' (Iceberg) | bush | белый | 1958 |  
| |
| 'Schwarzer Samt' | Kordesii climber | тёмно-красный | 1969 | ||
| Shocking Blue | shrub | лиловый | 1985 | 
| |
| 'Sommerabend' | shrub, ground cover | ярко-красный | 1995 | 1996 | |
| 'Sommerwind' | ground cover, Floribunda | розовый | 1985 | 1987 | |
| 'Sonnenroschen' | dwarf, ground cover | белый с жёлтым | 2005 | 2003 | 
|
| 'Sparrieshoop' | bush | розовый | 1953 | ||
| 'St. Pauli' | розово-жёлтый | 1958 | |||
| 'Sunny Rose' | shrub, ground cover | жёлтый | 2001 | 2004 | |
| 'Sunsprite' | Floribunda | жёлтый | 1973 | 
| |
| 'Sylt' | Kordesii hybrid | тёмно-красный | 1980 | 
| |
| 'Sylvia' | Hybrid Tea | розовый | 1978 | 1977 | 
|
| 'Sympathie' | Kordesii climber | алый | 1964 | 1966 | 
|
| 'Tatjana' | Hybrid Tea | тёмно-красный | 1970 | 
| |
| 'Tradition' | climber | красный | 1995 | 
| |
| 'Traumerei' | bush | оранжевый | 1974 | 
| |
| 'UNICEF-Rose' | Floribunda, shrub | розовый | 2007 | 2005 | 
|
| 'Uetersens Rosenkonigin' | bush | оранжево-красный | 2009 | 
| |
| 'Uetersens Rosenprinzessin' | bush | светло-розовый | 2009 | 
| |
| 'Valencia' | Hybrid Tea | жёлтый | 1989 | 
| |
| 'Vogelpark Walsrode' | bush | светло-розовый | 1988 | 1989 | 
|
| 'Walter Schultheis' | 
| ||||
| 'Wedding Bells' | Hybrid Tea | розовый | 2010 | 
| |
| 'Weisse Immensee' | shrub | белый | 1982 | 
| |
| 'Weisse Wolke' | climber | белый | 1998 | 
| |
| 'Westerland' | bush | оранжевый с абрикосовым | 1969 | 1974 | 
|
| 'Wilhelm' | climber | тёмно-красный | 1934 | 
| |
| 'Wilhelm Hansmann' | Kordesii shrub | тёмно-красный | 1955 | ||
| 'Winter Sun' | Hybrid Tea | жёлтый | 2010 | 
|
Напишите отзыв о статье "Вильгельм Кордес и сыновья"
Литература
- Charles & Brigid Quest-Ritson, The RHS Encyclopedia of Roses, Dorling Kindersley, 2003, p 221. ISBN 978-1-40533511-9.
- Charles Quest-Ritson, Climbing Roses of the World, Timber Press, 2003, pp 195–6. ISBN 0-88192-563-2.
Ссылки
- W. Kordes Söhne [www.kordes-rosen.com/englisch/ The Kordes firm’s website in English]
|
Это заготовка статьи по ботанике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Вильгельм Кордес и сыновья
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
