Wilson Phillips

Wilson Phillips
Группа Wilson Phillips на концерте в 2011 году
Основная информация
Жанр	поп-музыка
Годы	1989—1993 2004—настоящее время
Страна	США США
Состав	Чайна Филлипс Карни Уилсон Венди Уилсон
[www.wilsonphillipsmusic.com wilsonphillipsmusic.com]

Wilson PhillipsWilson Phillips

Wilson Phillips — американская поп-группа, участницами которой являются сестры Уилсон (Карни и Венди) и Чайна Филлипс.

Их одноименный альбом 1990 года был продан тиражом более 10 миллионов экземпляров по всему миру. Три сингла возглавляли чарт Billboard Hot 100, сделав трио в то время самым продаваемым женским трио всех времен. В 1990 группа получила награду Billboard Music Award за сингл «Hold On», а также была номинирована на четыре премии Грэмми и две American Music Awards.

Ранние годы

Сестры Уилсон и Филлипс выросли вместе в Южной Калифорнии в 1970—1980-х годах. Они увлекались музыкой и сочинением песен, и они создали свой уникальный стиль пения. В 1989 трио подписало контракт с SBK Records.

Все они — дочери известных музыкантов: Карни и Венди — дочери Брайана Уилсона из The Beach Boys, а Чайна — дочь Джона и Мишель Филлипсов из группы The Mamas & the Papas.

Доминирование в чартах

Wilson Phillips выпустили свой дебютный альбом в 1990 году.

Первый сингл, «Hold On», попал на первое место чарта Billboard Hot 100 9 июня 1990 года, сместив оттуда «Vogue» Мадонны. Сингл также попал на вершину чарта Adult Contemporary и стал мировым хитом, заняв второе место в Австралии, шестое — в Великобритании, седьмое — в Ирландии, десятое — в Швеции и 15-е — в Нидерландах, Германии и Швейцарии. Сингл также стал «Синглом года» на церемонии Billboard Music Awards.

Второй и четвертый синглы альбома также стали номером один: «Release Me» (пробыл на вершине 2 недели) и «You're in Love» (одну неделю). Синглы «Impulsive» и «The Dream Is Still Alive» заняли четвертое и 12-е место соответственно.

В 1992 Wilson Phillips попали в историю рок-музыки, когда Billboard назвал их дебютный альбом самым продаваемым альбомом женской группы всех времен. Сам альбом занял второе место в чарте Billboard 200, был продан тиражом 5 млн экземпляров в США и более 10 млн экземпляров по всему миру, что сделало их самой продаваемой женской группой всех времен того времени (был побит рекорд The Supremes).

В июне 1992 года Wilson Phillips выпустили второй альбом, «Shadows and Light». Альбом был очень личным и более серьёзным, его песни были о жестоком обращении с детьми («Where Are You») и их отдалению от своих отцов («Flesh and Blood», «All the Way From New York»). Первый сингл, «You Won't See Me Cry», попал на 20-е место в США и 18-е в Великобритании (впервые их позиция в Великобритании была выше, чем в США). Альбом попал на четвертое место чарта Billboard и стал платиновым.

Вскоре после выпуска альбома «Shadows and Light» Чайна Филлипс объявила о своем намерении заняться сольной карьерой, и группа распалась.

1993—2003

Пути участниц разошлись. В 1993 Венди и Карни выпустили рождественский альбом «Hey Santa!» с классической праздничной тематикой и одной новой песней. В 1995 Чайна Филлипс выпустила сольный альбом, «Naked and Sacred». В том же году Карни стала ведущей своего собственного и недолговечного ток-шоу Carnie! В 1997 Карни и Венди вместе с отцом Брайаном Уилсоном выпустили альбом «The Wilsons» с синглом «Monday Without You».

Сборник хитов был выпущен в 2000 году, хотя группа тогда официально не воссоединялась. 29 марта 2001 они спели вместе в нью-йоркском Radio City Music Hall песню The Beach Boys «You're So Good to Me» на шоу, посвященном Брайану Уилсону. Чайна Филлипс посвятила песню своему отцу Джону, который умер за несколько дней до выступления.

Воссоединение

Wilson Phillips воссоединились в 2004 году для выпуска альбома «California» с кавер-версиями. Кавер песни «Go Your Own Way» группы Fleetwood Mac попал на 13-е место чарта Billboard Adult Contemporary. Альбом дебютировал на 35-й строчке чарта с 31 000 проданных экземпляров.

Альбом на удивление стал хитом в Новой Зеландии, попав в лучшую сотню и став золотым, после того как «Go Your Own Way» в течение нескольких недель возглавляла национальный радио-чарт Adult Contemporary.

2004—настоящее время

В ноябре 2008 Wilson Phillips воссоединились, чтобы дать два концерта в Калифорнии. Концерты мало анонсировали, но группа была хорошо принята публикой. Были исполнены песни с нового альбома, который выйдет в 2010 году. Эти 90-минутные концерты стали самыми длинными в истории группы и включали в себя их собственные песни, а также кавер-версии Beach Boys и ABBA.

Дискография

Wilson Phillips

Релизы
↙Студийные альбомы	3
↙Сборники	3
↙Синглы	12

Студийные альбомы

Список альбомов, избранные позиции и сертификации

Название	Детали	Наивысшие позиции								Сертификации
		США	АВС	АВТ	ВЕЛ	КАН	НОЗ	НОР	ШВЕ
Wilson Phillips	Дата: 8 мая 1990 Лейбл: SBK	2	7	19	7	1	10	16	27	США: 5x платиновый Канада: 7x платиновый
Shadows and Light	Дата: 2 июня 1992 Лейбл: SBK	4	30	34	6	8	19	18	20	США: платиновый Канада: 2x платиновый
California	Дата: 25 мая 2004 Лейбл: Columbia	35	—	—	197	—	9	—	—
Christmas in Harmony	Дата: 12 октября 2010 Лейбл: Sony	135	—	—	—	—	—	—	—
«—» означает, что альбом не попал в чарт, либо не был выпущен в стране

Сборники

Год	Название
1998	The Best of Wilson Phillips Выпущен: 26 мая 1998 Лейбл: Amw
2000	Greatest Hits Выпущен: 23 мая 2000 Лейбл: Capitol
2005	The Best of Wilson Phillips Выпущен: 2 августа 2005 Лейбл: Capitol

Синглы

Год	Сингл	Наивысшая позиция						Альбом
		США	US AC	Великобритания	Австралия	Швеция	Хорватия
1990	«Hold On»	1	1	6	2	15	1	Wilson Phillips
	«Release Me»	1	1	36	57	—	10
	«Impulsive»	4	2	42	—	30	3
1991	«You're in Love»	1	1	29	—	—	1
	«The Dream is Still Alive»	12	4	—	—	—	—
	«Daniel»	—	7	—	—	—	—	Two Rooms
1992	«You Won’t See Me Cry»	20	4	18	31	11	3	Shadows and Light
	«Give it Up»	30	12	36	—	—	32
	«Flesh and Blood»	115	17	—	—	—	—
2004	«Go Your Own Way»	—	13	—	—	—	—	California
	«Already Gone»	—	—	—	—	—	—
	«Get Together»	—	—	—	—	—	—
«—» означает, что сингл не попал в чарты

Награды и номинации

Год	Награда
1990	Победа на Billboard Music Awards в категории «Сингл года» («Hold On»)
1990	Номинация на Грэмми в категории «Песня года» («Hold On»)
1990	Номинация на Грэмми в категории «Альбом года» («Wilson Phillips»)
1990	Номинация на Грэмми в категории «Прорыв года»
1990	Номинация на Грэмми в категории «Лучшая поп-группа»
1990	Номинация на American Music Award в категории «Любимый сингл в жанре поп/рок» («Hold On»)
1990	Номинация на American Music Award в категории «Любимый новичок в жанре поп/рок»
1991	Номинация на Грэмми в категории «Лучшее групповое исполнение в жанре поп» («You’re in Love»)

Ссылки

• [www.wilsonphillipsmusic.com Официальный сайт Wilson Phillips]
• [www.carnieandwendywilson.com Официальный сайт сестер Wilson]
• [www.last.fm/ru/music/Wilson%2BPhillips Профиль Wilson Phillips] на Last.fm

Отрывок, характеризующий Wilson Phillips

Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.